Наталия Крандиевская-Толстая - Дорога
«Идти в полях дорогой дальней…»
Идти в полях дорогой дальней,Где тишина, где пахнет рожь,Где полдень душный и хрустальныйТак по-знакомому хорош.
Идти и встретить ветер теплый,Кусты полыни, вольных птиц,Да странника в рубахе блеклой,Да спины наклоненных жниц.
И знать, что нет конца дороге,Что будешь так идти, идти,Пока не смел погост убогийВ одну дорогу все пути!
«Сыплет звезды август холодеющий…»
Сыплет звезды август холодеющий,Небеса студены, ночи — сини.Лунный пламень, млеющий, негреющий,Проплывает облаком в пустыне.
О, моя любовь незавершенная,В сердце холодеющая нежность!Для кого душа моя зажженнаяПадает звездою в безнадежность?
«Ложится осени загар…»
Ложится осени загарНа лист, еще живой и крепкий,На яблока душистый шар,Нагрузший тяжело на ветке,И на поля, и на краяОсенних рощ, еще нарядных,И на кудрях твоих прохладных,Любовь моя, краса моя!
«Отчего волнует слово — роза?..»
Отчего волнует слово — роза?И о чем его напоминанье?Повторяю долго слово — роза,Слышу древнее его благоуханье.Словно я тебя вдыхала, роза,Прежде, чем вдохнула воздух мира, —Грубый воздух зноя и мороза, —Словно цвел мой дух тобою, роза,На полях блаженного эфира!
Июнь 1917
Элегия
Брожу по ветреному саду.Шумят багровые листы.Пройдусь, вернусь, у клумбы сяду,Гляжу на дали с высоты.
Как осенью красивы зори,Когда и золото, и стальИзнемогают в равном спореИ льют прохладу и печаль!
Как осенью красивы думы!В душе и горше, и сильнейПод эти золотые шумыВоспоминанье нежных дней.
Давно ли вместе, ах, давно лиМы пили дней июльских тишь?О время, время, ты бежишь,Ты непокорно нашей воле!
Я милые следы найду,Скажу прости былым отрадам.Пусть стынут на скамье в садуДва сердца, вырезаны рядом…
«Сердцу каждому внятен…»
Маме моей
Сердцу каждому внятенСмертный зов в октябре.Без просвета, без пятенНебо в белой коре.
Стынет зябкое поле,И ни ветер, ни дождьНе спугнут уже болеВоронья голых рощ.
Но не страшно, не больно…Целый день средь дорогТак протяжно и вольноСмерть трубит в белый рог.
«Кто знает сумерки в глуши?..»
Кто знает сумерки в глуши?Так долог день. Читать устанешь.Побродишь в комнатах в тишиИ у окна без думы встанешь.
Над речкой церковь. Дальше — поле,Снега, снега… За ними лес.Опять снега. Растут все боле,До самых пасмурных небес.
Беззвездный, серый вечер стынет,Придвинул тени на снегу,И ждешь, когда еще придвинетПоследнюю на берегу.
Уже темно. Фонарик бледныйВо тьме затеплил желтый глаз,Унылый сторож жизни бедной,Бессонно стерегущий нас.
Вот бубенец звенит дорожный.В пыли метельной пролетелЯмщик с кибиткою. ЗапелИ оборвался звон тревожный.
Звенит над полем высоко,Все тише, тише… Реже, реже…Есть где-то жизнь, но далеко!Есть где-то счастие, но где же?..
В Москве
Как на бульварах весело средь снега белого,Как тонко в небе кружево заиндевелое!В сугробах первых улица, светло затихшая,И церковь с колоколенкой, в снегу поникшая.Как четко слово каждое. Прохожий косится,И смех нежданно-радостный светло разносится.Иду знакомой улицей. В садах от инеяПышней и толще кажутся деревья синие.А в небе солнце белое едва туманится,И белый день так призрачно, так долго тянется.
«Мороз затуманил широкие окна…»
Мороз затуманил широкие окна,В узор перевиты цветы и волокна.Дохни в уголок горячо, осторожно,В отталом стекле увидать тогда можно,Какой нынче праздник земле уготован,Как светел наш сад, в серебро весь закован,Как там, в небесах, и багряно, и ало,Морозное солнце над крышами встало.
«Засыпаю рано, как дети…»
Засыпаю рано, как дети,Просыпаюсь с первыми птицами,И стихи пишу на рассвете,И в тетрадь между страницами,Как закладку красного шелка,Я кладу виноградный лист.Разгорается золотом щелкаМежду ставнями. Белый батистЗанавески ветер колышет,Словно утро в окно мое дышитБлаговоньем долинИ о новой заре лепечет.Встать. Холодной воды кувшинОпрокинуть на сонные плечи,Чтобы утра веселый ознобЗалил светом ночные трещинки.А потом так запеть, чтобы песни потопВсех дроздов затопил в орешнике!
«Сухой и серый лист маслины…»
Сухой и серый лист маслины,Кружащий по дороге низко,И пар, висящий над долиной, —Все говорит, что море близко.
У хижин рыбаков темнеютЧерно-просмоленные сетки.Иду и жду, когда повеетВ лицо соленый ветер крепкий.
И сладок путнику бываетПривал у вод прохладно-синих,Где море в голубых пустыняхПолдневный солнца шар качает.
«Уже пушистый хохолок…»
Уже пушистый хохолокНа кукурузах зацветает,Уже утрами залетаетЗа ставни бодрый холодок, —А розы все еще в цвету,Как чудо радостное юга.И вечерами на мостуЦелует рыбака подруга.И медлит солнце на холмах,На золотых струях Гаронны,Покуда осень, как монах,Кладет смиренные поклоны.
Прогулка с сыном
Булонский лес осенним утром,Туман, прохлада и роса,И солнце, вялым перламутромПлывущее на небеса.
Красива ранняя прогулка,Когда сентябрь зажег костры.Шаги в аллеях слышны гулко,И камни гравия остры.
Мне мил осенний холод зрелый.Иду я с мальчиком моимПо этим светлым, опустелым,Дорогам влажно-золотым.
Лелея творческую скуку,Мне хорошо без слов брестиИ друга маленькую рукуВ своей, уверенной, нести.
«Босоногий мальчик смуглый…»
Босоногий мальчик смуглыйТопчет спелый виноград.Сок стекает в желоб круглый.В темных бочках бродит яд.
Наклонись-ка! Не отрада льСлышать ухом жаркий гул,Словно лавы виноградарьС кислой пеной зачерпнул!
Над сараем зной и мухи.Пусть. Ведь сказано давно:Если дни и ночи сухи —Будет доброе вино.
23 сентября 1921
«С севера — болота и леса…»
С севера — болота и леса,С юга — степи, с запада — Карпаты,Тусклая над морем полоса —Балтики зловещие закаты.
А с востока — дали, дали, дали,Зори, ветер, песни, облака,Золото и сосны на УралеИ руды железная река.
Ходят в реках рыбы-исполины,Рыщут в пущах злые кабаны,Стонет в поле голос лебединый,Дикий голос воли и весны.
Зреет в небе, зреет, словно колос,Узкая медовая луна…Помнит сердце, помнит! УкололосьПамятью на вечны времена.
Видно, не забыть уж мне до гробаЭтого хмельного пития,Что испили мы с тобою оба,Родина моя!
Декабрь 1920. Париж
Свет уединенный
