Эвтаназия, или Последний парад - Афанасьев Игорь Михайлович
— Без очереди? — вдруг расхохотался Корень. — Нормальный базар.
Он заглянул в иллюминатор зловещего помещения и спросил у Рудиной:
— Когда хаза отпирается?
— Не знаю, — пролепетала Людмила Геннадиевна и бросилась навстречу появившейся рядом фигуре Баринова: — Вы не знаете, когда хаза отпирается?
— Простите, — удивленно посмотрел на Рудину Баринов, — я не совсем понял вас…
— Спокойно, товарищи, все по местам, — подкатилась на своём кресле Ирина Петровна Зарецкая, — вы помните анекдот про стюардессу и чашечку кофе?
— Докладывай, — разрешил Корень.
* * *Услышав дружный хохот группки, собравшейся у похоронной каюты, Кожанов вышел на мостик и прислушался.
— Анекдоты травят! — услышал он голос Нечитайло за спиной. — Тоже мне, самоубийцы!
— Дай сигнал к ужину, — распорядился капитан Кожанов и над палубой раздался перезвон пароходных склянок.
* * *Услышав мелодичный перезвон, отец Евлампий выбрался из своего укрытия. Отовсюду доносились скоромные запахи — жареного, пареного, тушёного.
Работа кипела, и запахи этого кипения доводили отца Евлампия до обморочного состояния. Он хотел поблагодарить Господа за перст направляющий его, раба Божьего, но сосредоточиться на молитве не смог — мешало урчание желудка. Осторожно пробираясь по палубе Евлампий заглядывал в ярко освещённые окна кают.
Пассажиры ужинали.
* * *За одним из столиков устроились Людмила Геннадиевна и Баринов.
— Я и не ожидал, что окажусь в столь элитном салоне, — оглядывался вокруг Баринов.
— Видимо и вы отдали собственность не хуже моей, — внимательно вчитывалась в меню Людмила Геннадиевна.
— Да, как вам сказать, — замялся Андрей Андреевич. — Не будем об этом! Все мы готовы отдать самое дорогое, что у нас есть ради одного. Вернуться хоть на миг в молодость… У меня сейчас такое чувство, что у меня отпуск и я еду на курорт!
— А меня вы выбрали объектом курортного романа? — заподозрила учительница Баринова.
— М-да, — поперхнулся водой Андрей Андреевич, — кажется, я уже с курорта вернулся. Он вежливо приподнялся: — Если я вам столь сильно досаждаю…
— Простите, простите, Бога ради! — неожиданно положила свою руку на его руку Людмила Геннадиевна. — Совсем одичала. Я, знаете ли, после смерти мужа совсем в затворницы записалась. Школа — магазин — дом, дом — магазин — школа. Думала в монастырь уйти… А тут — такой случай.
— Это вы меня извините, — очень тихо проговорил Баринов, — я тоже давно с девушками не кокетничал. Совсем из формы вышел.
Людмила Геннадиевна искренне рассмеялась и предложила: — Давайте выпьем вина!
Мимо них пролетела на электрокресле Ирина Петровна Зарецкая и громко поздоровалась со всем рестораном: — Хэлоу, эврибади! Всем хорошего вечера, а кому повезёт — и ночи!
Все сидящие в ресторане переглянулись и улыбнулись.
Маша в меховых одеяниях вынесла огромное блюдо сырой рыбы и села за свой столик.
Зарецкая зычно позвала её к себе: — Эй, красавица! Что это ты в одиночку ужинаешь? Накорми голодную старушку!
Маша посмотрела на Зарецкую, подошла к её столику и тихо сказала:
— Ты это есть не будешь, однако.
— Почему? — округлила глаза Зарецкая. — Я всё буду есть!
— Это едят только чукчи, — настаивала Маша.
— Ой, как интересно! — захлопала в ладоши жизнерадостная американка. — Давай сюда!
Маша поставила блюдо перед Ириной Петровной.
Ирина Петровна подозрительно обнюхала рыбу, оторвала кусочек руками и прожевала красивыми фарфоровыми имплантатами.
— Сашими, — определила она, — но я больше люблю суши! К этой рыбке нужно пивка! Принеси бутылочку «Саппоро»!
Маша вежливо кивнула головой, и пошла искать пиво «Саппоро».
— А мне чайку покрепче, — бросил Маше вслед из-за своего стола Корень и подмигнул Зарецкой. — Не возражаете?
— Попробуй вам возразить! — вызывающе бросила ему в ответ Зарецкая и достала из сумочки газету. — «В числе пассажиров зарегистрирован «вор в законе» Саша Корень, что настораживает. Возможно, вся эта комбинация — дело рук преступного сообщества». Она протянула Корню газету: — И ваш портрет! Вы что, собираетесь нас грабануть?
— А что у вас брать, уважаемая? — Корень взглянул на фотографию и громко рассмеялся. — Блин, это ж я ещё до Воркуты!
— И ещё один вопрос! — не унималась американская миллионерша. — Что означает «вор в законе»?
— У! — махнул рукой Корень. — Долго объяснять. Ну, по-вашему: прокурор, адвокат и судья в одном лице. Только взяток не берёт.
— Так это самая высокая должность в стране! — изумилась Зарецкая.
— Ну, не гони, — скромно возразил Корень, — есть ещё президент.
* * *Отец Евлампий перебежал к следующему иллюминатору и увидел одинокую Галу в собственной каюте, которая ужинала, не снимая вуали. Она наклонилась над бокалом красного вина и из-под вуали в бокал капали бриллиантовые слёзы.
Звезда тихо напевала мелодию одного из своих шлягеров, только вместо слов было слышно: — А-ааа, а-ааа, аа-а, аа-аа!
* * *В следующей каюте Евлампий обнаружил главных злодеев — Алекса и Майкла.
— Ну, — потирал руки торжествующий Алекс, — заседание продолжается! Когда начнём мочить публику?
— Прекрати свои дурацкие шуточки, — отодвинулся от Алекса Майкл, — ты хочешь простудиться в тюрьме? Пусть сами вымрут, как мамонты. Наша задача незаметно свалить с парохода в Истанбуле. А в Средиземном море их уже встретят…
— Это кто будет? — оживился Алекс. — Аль Кайеда?
— Что, кроме Аль Кайеды людей нет? — отхлебнул глоток виски Майкл, — Да ко мне очередь стояла на переговоры! Их уведут в Южную Америку
— А зачем нам сваливать? — развёл руками Алекс. — Лучше всё увидеть своими глазами!
— Ты с ума сошёл! — вскочил на ноги Майкл. — Не дай Бог кому приспичит, и станут требовать эвтаназии?
— Это в первый месяц? — покачал головой Алекс. — Наш народ пока своё не выпьет и не съест — в петлю не полезет!
— Так на кормёжке разоримся. — Остановил Алекса Майкл. — Нет, наша станция — Истанбул. У нас большая работа по реализации недвижимости!
— Ты гений, Мишка! — налил и себе виски Алекс. — А что с ними там, в Южной Америке?
— Всё, — ухмыльнулся Майкл, — акулы, крокодилы, анаконды, пираньи. Полный туристический набор.
Голландские парни сдвинули стаканы, и выпили до дна.
* * *— Господи, — прошептал отец Евлампий, — вразуми меня, Господи! Ничего не понимаю…
Тяжёлая рука Нечитайло легла на плечо шпиона в рясе, и отец Евлампий приготовился к самому худшему. Он медленно поднялся, поцеловал крест и произнёс: — За тебя, Господи, приму муки, как ты за нас принял!
— Ты, батюшка, как сюда попал? — вполне дружелюбно поинтересовался Нечитайло. — Неужто без билета пролез?
— Каюсь, согрешил, — повернулся к нему отец Евлампий, — не корысти ради, а жалея ближних, которые как заблудшие овцы идут на заклание Сатане!
— Тише, тише, батюшка, — приложил руку к губам Нечитайло, — а то будешь первым! Пойдём в народ! Ты ж, небось, с самого утра в засаде?
— Спасибо тебе, Господи! — перекрестился отец Евлампий. — Всё видит зоркое око твоё.
Нечитайло провёл отца Евлампия по множеству ступенек в трюм, и перед ними открылась благостная картина крестьянского вечера.
Бабки помоложе заканчивали доить коров, деды подкидывали корм свиньям, козам и загоняли в курятники птицу. Бабки постарше накрывали на стол: на белую скатерть выставлялись миски с дымящейся картошкой, огурцами, помидорами, квашеной капустой. Жареная свининка шипела на огромных сковородках, а длиннобородый дед сливал в бидон из-под молока яблочный сок из бумажных пакетов.
Завидев отца Евлампия, все дружно принялись приглашать его за стол, а дед-самогонщик стыдливо прикрыл бидон тулупом. Отец Евлампий благословил трапезу, все уселись за стол и вопросительно посмотрели на деда-самогонщика. Тот, достал огромный бутыль с прозрачной жидкостью, но, в свою очередь, посмотрел вопросительно на Нечитайло.
