В городе Сочи темные ночи (сборник) - Хмелик Мария Александровна
И вот я в самолете. Стюард, латиноамериканец с руками, похожими на тюленьи ласты, объясняет, как спасаться во время авиакатастрофы. Еврейские юноши с черными ермолками передразнивают его.
Потом пересадка во Франкфурте-на-Майне. Самолет набит индусами и поляками. Зачем лечу? Мне самой это неясно. Приглашение и билет оплатил американский прокатчик фильма "Маленькая Вера". Он хочет поговорить о фильме. Но для разговоров о фильме не надо тратить столько денег и вытаскивать сценариста из Москвы.
Размышляя об этом, я смотрю фильм о том, как в одном городе воевали лысые с волосатыми, а потом волосатый мужчина полюбил лысую девушку и у них все хорошо закончилось. Передо мной польский мальчишка попросил у стюарда маленькую пластмассовую бутылочку с белым вином, но стюард не дал и, повернувшись ко мне, вдруг прокаркал по-русски с чудовищным английским акцентом:
— Меня уволят, если я ему дам.
По проходу между креслами мужчина-индус носил на руках смуглую годовалую девочку в пышном светлом платье и что-то ласково нашептывал ей в ухо. Я почему-то удивилась оттого, что не могла представить, что отцы-индусы могут так же, как и европейские отцы, нянчиться с детьми. Хотя что же в этом удивительного?
В аэропорту меня встретила помощница прокатчика Стефани, которая говорит по-испански, и мы довольно легко понимаем друг друга. Она привозит меня в знакомую квартиру на Бродвее, на 35-м этаже, где я уже останавливалась летом с Васей и Негодой. На улице серо и неуютно. Но на следующий день вдруг выходит солнце, и воздух прогревается до плюс 15.
Прокатная фирма недалеко — на соседней улице, она расположена над рестораном, поэтому в фирме пахнет кухней. Прокатчик, крепкий пятидесятилетний мужчина без шеи, с широкой грудью и пышными усами, зовут его Джерри. Он без лишних разговоров вручает мне конверт с деньгами, говоря, что это за работу: ко мне будут приходить журналисты и беседовать о фильме. Это нужно для рекламы.
Начало многообещающее.
Вечереет. Из окон прокатной фирмы видно, что на противоположной стороне улицы собирается толпа. Она все растет и растет. Наконец подъезжает автомобильный кортеж. Из лимузина быстро выходит высокая английская принцесса Диана и торопливо скрывается в освещенном яркими огнями парадном соседнего здания. Толпа расходится.
Что странно в манхэттенской толпе, так это то, что мне постоянно кажется, что очень многих из нее я знаю. Строение лиц и стиль одежды очень напоминают мне тех людей, которых я вижу ежедневно вокруг своего дома.
А может, это они и есть?
Стефани вызывает такси, и мы с Джерри и другой девушкой — пресс-атташе Люси едем в дорогой ресторан.
Там Джерри заказывает омаров.
Приехавшая в Москву после съемок для журнала "Плейбой" Негода хвасталась, что Джерри заказал ей в шикарном месте омара. Мне Джерри заказал целых два омара!
Нам повязывают клеенчатые фартуки, разливают напитки, а Джерри без конца говорит комплименты и выражает свое восхищение фильмом.
На тарелке, замысловато украшенной разными травами" залитые золотистым соусом распластали свои красные клешни и усы омары. Специальными щипчиками надо вскрыть панцирь, чтобы добраться до вкусной сочной мякоти. Девушки с профессионализмом хирургов молча и сосредоточенно орудуют ими… А у меня после болезни совсем нет аппетита. Кое-как одолев одного омара, я полощу пальцы в поставленном специально для этого фарфоровом тазике.
— Второго возьмешь с собой, — радостно говорит мне Стефании. — Официант положит его в пакет, и ты съешь его утром.
Они довозят меня до дома, высаживают у подъезда, и первое, что я делаю, распрощавшись с Джерри, иду в ближайший винный магазин и покупаю там двухлитровую бутылку хереса.
В лифте по рассеянности я прижала бумажный пакет с омаром к пальто, купленном за большие деньги в Париже. Добравшись до квартиры, я с ужасом обнаружила, что жирный соус пропитал пакет и капает на пол и что этот соус залил мое замечательное пальто. Большое масляное пятно размером с детскую головку расплылось выше кармана. Я пытаюсь его отстирать — бесполезно… Потом, дома, я мучила родных вопросом: "Хотите попробовать омаров?" Получив утвердительный ответ, посылала их погрызть пальто. В Москве в то время в магазины ходили с визитными карточками, и продукты были строго нормированы…
Я включила телевизор и стала медленно вливать в себя сладкий херес, одновременно набирая по телефону свой домашний номер. Номер не отвечает, начинаю паниковать, куда же они все полубольные делись из дома в три часа дня?
В дверь позвонили. Открываю, на пороге кудрявый красавец, брюнет высокого роста.
— Добрый вечер! Я Роланд — ваш переводчик! Живу двумя этажами ниже. Зашел познакомиться. О, что вы пьете?! — Он брезгливо поморщился на мой херес. — Как это можно пить?!
"А не пойти ли тебе в задницу, Роланд? — светски думаю я, глядя в его насмешливые глаза. — Каждый расслабляется, как умеет…"
Стефани предупреждала меня, что переводчик очень хорош собой. В юном возрасте его привезли из Риги в Америку родители, и, видно, он чего-то добился, если живет в этом хорошем доме на Манхэттене.
Я без особой симпатии отношусь к эмигрировавшим из СССР гражданам. Они надоели мне еще в Германии своими бесконечными поучениями, наставлениями и желанием доказать прежде всего самим себе, что в их жизни все отлично. У большинства из них совершенно расшатана нервная система, и они готовы подозревать всех в связях с КГБ: говорят что-то увлеченно, а потом вдруг осекаются, в их мозгу что-то щелкает, глаз прищуривается, и они принимаются задавать вопросы с подтекстом.
Вообще-то переводчиком должна была быть хозяйка квартиры, где я жила. Она хорошо владела русским, виртуозно материлась. Но перед моим приездом она уехала во Францию, оставив мне длинное письмо с объяснениями, как пользоваться газом, дверным замком, мусоропроводом.
— Я весь вечер в бильярд играл, — сообщил мне Роланд.
— Какая разница во времени с Москвой? — спросила я.
— Там сейчас три часа ночи.
Теперь понятно, почему не отвечал телефон, все спят, отключив сигнал. Стало спокойней.
— Завтра в девять утра мы встречаемся. Придет корреспондент из журнала "Лайф".
— Зачем Джерри вытащил меня из Москвы?
— Разве он еще не сказал? — Роланд опять усмехнулся. — Он собирается сократить "Маленькую Веру" на 15 минут.
— Почему?!
— Директорам кинотеатров невыгодно покупать у него фильм, который длится два часа. Ломается график сеансов. Потом им требуются перерывы 15 минут. За это время они продают зрителям кока-колу и попкорн.
Этого еще не хватало! Сократить фильм, в котором выверен и отмерен каждый эпизод, все сцены в котором сюжетны и нужны для развития действия. Откуда я вытащу эти минуты?.. И дома все спят, посоветоваться не с кем.
Я налила себе еще хересу Теперь понятно, почему Джерри такой ласковый.
— Вы совсем не пьете? — спросила я Роланда.
— Нет, — он достал из кармана плоскую металлическую коробочку и папиросную бумагу. Скрутил косячок. — Хотите?
Я поморщилась.
У меня с детства отвращение к любому виду наркотиков. Я никогда их не пробовала и пробовать не хочу, хотя из любопытства, наверное, должна была бы это сделать. Но меня тошнит почему-то даже от запаха.
Так мы с Роландом посидели немного, присматриваясь друг к другу. Он был старше меня лет на пять. Но меня затошнило от его курева, а его, видно, от запаха моей выпивки. Потому мы быстро расстались до утра.
Я с наслаждением, медленно ела в одиночестве омара. На узком подоконнике, на блюде, касавшемся одним своим краем батареи центрального отопления, лежали яблоки и сливы. Лучи солнца заливали всю кухню и эти плоды. Слив мне не хотелось. Они так и пролежали всю неделю на солнце, около батареи, и с ними ничего не случилось. Этот феномен поражает меня до сих пор. Почему подмосковные и крымские сливы раскисают и гниют на второй день, а американские ничего не берет. Они такие же упругие и неаппетитные.
