В городе Сочи темные ночи (сборник) - Хмелик Мария Александровна
Я оставалась верна своей любви к прекрасному, любила, как жизнь, свою работу культурника. И, говоря самокритично, была для нее создана. Я работала и директором клуба, и художественным руководителем. Руководила детскими кружками. Но на мой сердечный огонь, доброту и справедливость получала такие рогатки и подлости, что только уважение к себе сохраняло во мне веру в человечность.
Быт мой погряз в "бытие". Комнаты заселились откуда-то взявшимися алкоголиками. Некая жена-депутат из завода спровадила на этаж мужа, испитого в стельку, грязного, вонючего, никогда не принимавшего бани. Он поселился у меня с правой стороны. А другой (по обмену и принуждению выслан из квартиры) нашел себе деградированную, такую же, как и он, синюю от алкоголя подругу, поселился с левой стороны. Можете представить хоть одну ночь или один вечер, каково мне жить, сидя за высокими идеями философии или институтской зачетной работой. Так я жила, а годы шли, время летело, не спросясь меня.
Квартира наша так прогремела в микрорайоне, в ЖКО, в милиции, что все живущие меня знали в лицо и считали почти сумасшедшей, ненормальной за то, что я могла жить, т. е. существовать в таких нечеловеческих условиях. В этом роковой исход моей жизни.
Я стеснялась пригласить к себе порядочного человека, а если приходили сокурсники или коллеги по работе, то грубый мат и драки за стеной так их пугали, что в другой раз при встрече они только виновато улыбались, сочувствовали или пожимали плечами.
Во мне убили люди, если можно их так назвать, личность, талант, всяческую инициативу!
Сейчас мне уже 50 лет, судьба моя решена, но самое страшное, что мое живое, небезразличное к жизни сердце так желало счастья, любви, радости, что сейчас, уже потеряв всяческую надежду, просто спит или бьется с перебоями…
После отъезда мужа я пыталась найти друга, но обстановка жилища так сложилась, что люди боялись за себя, уходили, творя в душе моей незажившие, кровоточащие раны. Полюбила я одного человека, делала все, что было в силах моих, несла к нему всю боль израненного сердца и души… А он, выжав из меня со слезами накопленную тыщу рублей, обокрал меня, взяв золото и вещи, и…
Скрылся, уехал, обманул меня на моих же гуманных чувствах…
Всего не опишешь. Но жизнь моя — это сплошной колючий терн из шипов и ран. Сейчас я ушла душой от людей, не люблю и не верю в их доброту, но боюсь потерять в себе человечность. Это самое страшное и непоправимое…
О.Г.Л.
Москва, станция Томилино
ФЕЛИКС
Чтобы поднять престиж Европейского кинематографа и привлечь к нему внимание зрителей, несколько лет назад кинематографисты Европы учредили премию Феликс. Награда названа так в честь хозяина ресторана, где было принято это решение. Сначала жюри, состоящее из двадцати, кажется, человек, выдающихся деятелей кино, пересматривает все фильмы, снятые за год, и выбирает из них тс, которым можно дать номинацию. Потом другое жюри решает, кому из фильмов-номинантов дать награду и за что.
В 1989 году председателем основного, второго, жюри была шведская актриса, любимая женщина режиссера Бергмана, часто снимавшаяся в его фильмах, Лив Ульман. А одним из членов жюри был югославский кинорежиссер, знаменитый своими политическо-порнографическими картинами, Душан Макавеев, которого мы с Васей хорошо знали.
У фильма "Маленькая Вера" было шесть номинаций (больше, чем у всех остальных фильмов): за лучший Европейский фильм, лучшая режиссерская работа, лучший сценарий, лучшая операторская работа, лучшая главная женская роль, лучшая женская роль второго плана (роль матери Веры).
Настроение у нас было отличное. Мы ни капли не сомневались, что получил! все шесть премий, потому что другие кинофильмы — наши соперники нам были почти неизвестны, а на кинофестивалях, что мы были или о которых читали в прессе, они почти не упоминались и не встречались. А у нас дома валялись ворохи газет или копии газетных статей со всего мира, в которых были статьи о "Маленькой Вере".
Огорчало только то, что почему-то отборочное жюри не оценило по достоинству работы композитора Владимира Матецкого и артистов Андрея Соколова и Юрия Назарова. Они тоже имели полное право быть награжденными. Мы, конечно, понимали, что девять номинаций это было неприлично. Но все же…
У меня есть предубеждение против красивых мужчин. Я уверена, что все они, как правило, идиоты. Андрей Соколов — исключение, подтверждающее правило.
Когда я первый раз увидела Соколова, шагнувшего из полумрака студийного коридора в комнату, где мы знакомились с артистами, у меня перехвалило дыхание, голос мой задрожал, сердце екнуло, конечности онемели, перед глазами все поплыло, в ушах зашумело, в желудке образовался ком, а в горле спазм.
Я сразу поняла — это он! Только такого могла полюбить Вера, и так же реагировал ее организм, когда она его впервые увидела.
Их было много — очень симпатичных ребят, талантливых и сообразительных, приходивших пробоваться на роль Сергея. Но такой был один. Спокойный, неторопливый, способный своим магическим взглядом в первую же минуту влюбить в себя женщину Именно его я себе и представляла, когда писала сценарий, И вот теперь выдуманный образ воплотился в реального человека. И какого!.. У него настоящие мужские пристрастия — баня, охота и автомобили. До того как он решил стать артистом, он принимал участие в гонках по заснеженным дорогам, которые показывали по телевизору. И уже тогда под защитным шлемом советские девушки разглядели его и слали письма с подробным описанием всех своих достоинств.
Я думаю, на съемках ему было труднее, чем другим артистам. У него не было никакого опыта — тогда он еще учился в Щукинском училище, снялся в одном-единственном фильме и про кино не понимал ничего. Сейчас он единственный из молодых артистов, игравших в "Маленькой Вере", упорно, старательно развивает свой актерский дар. Потому мне совершенно не понятно, как могло жюри пропустить такой бриллиант и не дать ему возможность поехать в Париж, где в театре "Шансе Елизее" должно было состояться торжественное вручение призов.
У нас начались хлопоты. В приглашении, присланном из Парижа, было указано, что мужчины обязательно должны быть одеты в смокинги, а женщины в вечерние платья. А где их взять в городе Москве осенью 1989 года?
Но тут очень вовремя меня пригласило к себе швейцарское издательство и заплатило гонорар за роман "Маленькая Вера", который собиралось издать. Два дня в городе Цюрихе мы выбирали Васе смокинг. До этого у него не было даже приличного костюма, только джинсы, джинсы, джинсы. А с вечерними платьями можно было сойти с ума! Я пересмотрела их миллион и никак не могла ничего выбрать. В них я напоминала себе куклу Барби — вся в какой-то кисее и бахроме. Мне казалось, что я выгляжу в них ужасно пошло, а те платья, в которых я не выглядела пошло, стоили очень дорого, и мне было жалко денег. Заплатить тысячи долларов за вещь, которую можно будет надеть всего несколько раз? Сколько же это бутылок джина с тоником?.. Нет, я не могла себе это позволить…
И тут меня осенило. Когда мне было десять лет, одна наша знакомая подарила мне платье. Это платье привез в качестве трофея из побежденной фашистской Германии ее муж, служивший в штабе у одного из маршалов. Длинное, черное, сшитое из сплетенных вручную мелких кружев, с шелковой подкладкой, которая сама по себе могла бы быть платьем. Нашей знакомой так и не пришлось его надеть — она работала медсестрой в физиотерапевтическом кабинете, потому она и подарила его мне, чтобы я могла играть с подругами в принцесс.
Приехав домой, я новыми глазами взглянула на это платье и поняла, что выглядело оно после пересмотренных мною нарядов вполне пристойно, и стала ходить в нем по дому, пугая родных, чтобы привыкнуть чувствовать себя дамой. Ведь я тоже в основном носила джинсы.
Уже обласканная славой Негода в это время жила в Париже. У нее уже были призы за главную женскую роль на кинофестивале в Чикаго (мы туда не ездили, а фильм наш получил там главный приз — "Золотого Хуго", Хуго этот напоминает заспиртованного в призме желтого лилипута); приз за женскую роль на актерском фестивале в Женеве. Портрет Негоды украшал обложку американского журнала "Плейбой", и вот теперь она вела переговоры в Париже о съемках во французском фильме.
