Вован-дурак. Киносценарий (СИ) - "Bobruin"
ДАМБЛДОР: Весёлого Рождества, Гарри... (корчит кислую рожу)
Следующая сцена – Гарика и Дору встречают Андромеда и Тед и отвозят домой. На перроне также присутствует Амелия, встречающая Сьюзен. Новая сцена – в доме Тонксов.
АНДРОМЕДА: Где же ты был все это время? Когда Джеймса и Лили не стало, мы хотели оформить на тебя опеку и воспитать сами, но ты как в воду канул. Я пыталась навести справки, но мне никто ничего не сказал.
ГАРИК: Видите ли, …тётя Энди, но до своих одиннадцати лет я находился на попечении у моих, так сказать, родственничков, в лице сестры моей матери и её ублюдочного семейства.
АНДРОМЕДА: Так ты все это время был у Петунии? Что за чушь, Лили никогда о ней хорошо не отзывалась! И никогда не доверила бы ей воспитание своего сына.
ГАРИК: Но тем не менее это так и есть, точнее, было. И кончилось всё в итоге тем, что за пару дней до получения мной пресловутого «письма сомнительного счастья» мне пришлось оттуда убегать со всех ног. Остальное Дора расскажет, мы с ней как раз тогда, в тот самый день, в Косом переулке встретились.
ДОРА: Ага, встретились, куда уж лучше (смеётся). Загляделась на что-то, споткнулась, упала, и лежу на нём сверху, а Септима меня отчитывать принялась. Так и познакомились.
АНДРОМЕДА: Помню, помню, Дора. Мы же как раз тогда уехали, а ты потом нас догнала. Так что там стряслось, Гарри?
ГАРИК: А вот что. Дражайший дядюшка с какого-то перепугу вдруг начал ко мне неприлично приставать, ремнём угрожал. Пришлось бежать оттуда что есть сил. Кабан этот жирный – за мной, да так резво, что под машину попал. Потом оказалось, что его оттуда на приём к травматологу увезли. Вот и всё, собственно.
АНДРОМЕДА: Ничего не понимаю. Кому в здравом уме понадобилось отправлять тебя именно к этим людям? Я же помню, что говорила Лили, её сестра жутко её ненавидела за то, что Лили могла колдовать, а она – нет. И её муж был точно таким же. Впрочем, я ещё наведу справки, кто и зачем это сделал, и постараюсь переоформить твою опеку на себя. Надеюсь, ты не возражаешь, если твоими опекунами станем мы с Тедом?
ГАРИК: Отнюдь, тётя Энди. Нисколечко не возражаю.
АНДРОМЕДА: Вот и славно. Пойдёмте чай пить. Где там твоя скатерть, Гарри, а то мне что Дора, что Помона, что Амелия все уши про неё прожужжали.
Гарик достаёт скатерть-самобранку, накрывает на стол, вся семья Тонкс плюс Гарик садится пить чай.
ТЕД: Вкусно, слушай! В последний раз меня так угощали в Спитаке ребята из Рязани. У них такая же скатерть была при себе, так они с неё и армян кормили, что без крова остались, и нас, иностранных врачей, угощали. Там я русского чая и попробовал.
ГАРИК (сам себе): Значит, папа Доры в наших краях таки побывал. Причем побывал в восемьдесят восьмом, когда в Армении было Спитакское землетрясение. А ребята из Рязани, более чем уверен, это выпускники Рязанского Высшего воздушно-десантного командного училища имени Маргелова. Десант всегда приходит первым. Ну, а если Тед приезжал, чтобы лечить пострадавших, и не имея на уме никаких дурных мыслей, то честь ему и хвала.
Новая сцена, кадр с надписью «25 декабря 1991 года», и с самого начала звучит песня «Jingle Bells». Дора будит Гарри, запустив в него подушкой, после чего Гарик и Дора этими самыми подушками дерутся, потом идут к ёлке смотреть подарки и разбирают каждый свои. Гарик в числе прочего обнаруживает мантию-невидимку, которую показывает Доре.
ДОРА: Гарри, это же плащ твоего папы! Я же помню, дядя Джеймс часто нам его показывал, когда мы приходили к ним в гости! И плащ пропал, когда… в общем, когда их не стало.
ГАРИК: Хм, и где ж он был тогда столько лет? Вот, и записка какая-то приложена, но подписи нет.
ДОРА: Странно, не знаю я что-то такого почерка. Надо у мамы спросить.
АНДРОМЕДА: С Рождеством, дети! Что за шум?
ДОРА: Мама, смотри, Гарри кто-то прислал плащ-невидимку дяди Джеймса!
АНДРОМЕДА: Нашёлся, наконец-то! А мы все удивлялись, куда делся плащ после его гибели. Джеймс нам все уши, помню, прожужжал про свою реликвию.
ГАРИК: Тёть Энди, тут ещё записка лежит не пойми от кого.
АНДРОМЕДА: Дай-ка сюда... (читает и нахмуривается) Так, а что, собственно, плащ делал у Дамблдора?
ГАРИК и ДОРА (синхронно): Что-о-о-о?
АНДРОМЕДА: Почерк директорский, уж его-то я точно узнаю. Только вот как плащ Джеймса оказался у него? «Незадолго до своей смерти»… Я хорошо помню твоего отца, Гарри, и не думаю, что он бы оставил свою реликвию кому попало.
ДОРА: Так ты хочешь сказать...
АНДРОМЕДА: Что наш дражайший директор занимается мародёрством, украв родовую реликвию Поттеров из разрушенного дома?
ГАРИК: Ну да, что-то вроде этого.
АНДРОМЕДА: Только зачем тогда ему спустя столько лет подбрасывать её тебе? Если сам же он её и украл...
ГАРИК: Тут ещё одно было. Когда мы с Дорой уже на поезд садились, этот самый Дамблдор откуда-то возник и начал втирать мне очередную благоглупость, тонко намекая, чтобы я, значит, остался на все каникулы в школе. Я-то его, конечно, вежливо послал, но осадочек-то остался...
АНДРОМЕДА: Ясно мне всё. Стало быть, директор с этим плащом опять какую-то афёру провернуть хочет. Такое нечистое дельце лично я за милю чую. Скажу-ка я об этом Амелии, когда она к нам на чай заглянет. Кстати, а вот и она...
АМЕЛИЯ (проходя в дом): Весёлого Рождества всем!
АНДРОМЕДА: Весёлого Рождества, Эми. Проходите, стол уже накрыт, вы как раз вовремя.
ДОРА: Тёть Эми! Тут Дамблдор прислал Гарри плащ-невидимку дяди Джеймса!
АМЕЛИЯ: Что? Плащ всё-таки нашёлся?
ГАРИК: Не просто нашёлся, как оказалось, он все эти годы лежал у Дамблдора.
АМЕЛИЯ: Ничего не понимаю. Это ведь твоя, Гарри, родовая реликвия – что ей делать у директора? Позволь-ка мне взглянуть... (глядит и тоже нахмуривается) Ага, похоже, директор не мог не подгадить – на плаще несколько следящих заклинаний, причём завязанных на тебя лично, Гарри. Ты его ещё не надевал?
ГАРИК: Нет, конечно, только в руке подержал.
АМЕЛИЯ: Тогда тебе очень повезло – заклинания не успели сработать. Вот что. Возьму-ка я твой плащ с собой да сниму с него всё то, чего на нём не должно было быть, а потом передам Сьюзен, она отдаст тебе на поезде. Договорились?
ГАРИК: Договорились, мадам Боунс.
АМЕЛИЯ: Когда мы не в школе и не в министерстве, называй меня Амелия. Ну, или тётя Эми, как Дора.
ГАРИК: Хорошо... тёть Эми. Буду стараться.
АМЕЛИЯ (улыбается): Вот и хорошо. Да, кстати, я совсем забыла. Я же была на почте и посмотрела, почему тебе, Гарри, никто не писал писем. Как оказалось, почтовый блок на тебе действительно стоит, иначе ты был бы завален почтой побольше Локхарта.
ГАРИК: А кто такой этот Локхарт?
АМЕЛИЯ: Ах, да, я все время забываю, что ты мало что слышал о нашем мире. Гилдерой Локхарт – это писатель, пишет, если честно, всякую чушь, детективы, в которых нет ни слова правдоподобия, да дамские романы. Благодарные читательницы, и даже читатели, заваливают автора письмами, открытками и цветами. Ну, а ты у нас знаменитость намного выше его статусом, по идее, тебя должны были заваливать не меньше.
ГАРИК: Так ведь я вообще ничего не получал.
АМЕЛИЯ: Именно поэтому ты и не получал ничего. И именно поэтому до тебя не могли достучаться ни я, ни Андромеда, ни кто-либо ещё из наших семей, кто хотел бы взять тебя к себе. Я бы отключила этот блок совсем, но сомневаюсь, что тебе захочется каждый день разбирать тысячи писем.
ГАРИК: Ну да, лично мне такая слава и известность не нужны. Чем меньше людей знает о твоём существовании, тем как-то спокойнее будет жить...
АМЕЛИЯ: Логично, и в этом я полностью с тобой согласна. В общем, я лишь немного его ослабила, теперь тебе будут приходить письма от нас, плюс еще, если я про кого-то из дружественных семей случайно забыла, они свяжутся со мной. Причины же установки я еще буду выяснять.
ГАРИК: Спасибо, тёть Эми.
АНДРОМЕДА: Ну что, пойдёмте уже чай пить!
