На исходе ночи - Лопушанский Константин Сергеевич
Ларсен приближается к развалинам музея. Огибает обугленный выступ стены и неожиданно останавливается. Впереди стоит бронированный армейский грузовик — приземистый, темный, вместо окон — узкие смотровые щели. С резким металлическим звуком откидываются дверцы кабины; два человека в одинаковых комбинезонах и противогазах, с автоматами за спиной, направляются к Ларсену. Он инстинктивно вжимается в стену.
— Это не он, — говорит один из них на ходу.
— Помолчи! — резко обрывает другой, вероятно, старший, и ловким, привычным движением перебрасывает автомат со спины на грудь. — Эй, иди сюда! Живо! Слышишь, что я тебе говорю?
— Вы мне? — Ларсен, стараясь сохранить присутствие духа, медленно подходит.
— Сними резинку! — Военный показывает рукой на противогаз.
Ларсен секунду колеблется, затем выполняет приказ. Холодный ветер резко бьет по лицу, дыбит волосы.
— Черт! — хрипит один из военных. — Это он! Ты Ларсен?
— Заткнись, — снова обрывает его другой и тут же оборачивается к Ларсену, — Имя жены?
— Чьей?
— Твоей!
— Анна…
— Имя сына?
— Эрик… Вы от Ульфа? Да?
— Черт тебя возьми! — хрипит военный. — В машину! Быстро!
Ларсен, на ходу натягивая противогаз, бежит вместе с ними к бронемашине. Взревев дизелем, она резко берет с места.
— Где тебя носит? — хрипит старший. — Тебе Ульф что сказал? Быть в музее. Понимаешь? Ты должен был сидеть на месте и ждать, а не болтаться по острову…
— Но я же не знал… А где Ульф, он с вами? Мы, собственно, куда едем?
— Значат, так, — обрывает его старший. — Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Отвечать и ничего не спрашивать! У нас очень мало времени.
— Но я…
— Ты понял? — кричит военный.
— Нет! — взрывается вдруг Ларсен. — Ни черта я не понял! Остановите машину! Я никуда не поеду с вами, слышите?! Я должен знать, кто вы, где Ульф и куда мы едем!
Военные молчат, смотрят внимательно на Ларсена, словно изучая его. Ларсен тоже молчит, переводя взгляд с одного на другого. Чувствуется, что он готов защищаться.
— Вот что, парень, — говорит наконец сидящий за рулем миролюбиво и наклоняется к Ларсену: — Я веду машину, значит, меня зовут шофер. Запомни… Он отвечает за твою жизнь, можешь называть его хугер… Есть еще один парень, который пригонит самолет к электронному центру. Его будешь называть пилот… Все! Больше тебе знать ничего не надо. Ты понял меня?
Ларсен угрюмо молчит.
— Послушай, — продолжает шофер, — я работаю с Ульфом уже десять лет. У него никто не знает больше, чем должен. Это принцип! Ульф всегда так работает. Поэтому у него всегда все получается. Всегда! Понимаешь? А вот у доктора все всё знали и обо всем рассуждали. Поэтому он и сгорел.
— Как сгорел? Что с доктором?! — вырывается у Ларсена.
— Он арестован.
Ларсен сжимается. Тот, кого назвали хугером, понимает состояние Ларсена по-своему:
— Только не надо обижаться, Ларсен! Ты не представляешь, что творится в центральном бункере. Они хватают всех, кто хоть что-нибудь может узнать…
Ларсен молчит.
— Время! — бросает хугер шоферу. В смотровых щелях бронемашины мелькают развалины городских окраин, и вскоре она вырывается на простор, несется по черному обугленному шоссе.
Хугер молча роется в карманах. Скорость стремительно растет, машину бросает из стороны в сторону. Xугеру неудобно, тесно, он чертыхается вполголоса. Наконец достает записную книжку, ищет нужную страницу, показывает Ларсену.
— Ты работал с таким шифром? Смотри внимательно.
— Да, — говорит тот, вглядевшись. — Это шифр электронного центра.
— Правильно. Ты был там когда-нибудь?
— Один раз.
— Хорошо, — говорит хугер. — Сможешь работать на центральном пульте?
— Где? В электронном центре? — удивленно спрашивает Ларсен.
— Да, в центре.
Ларсен помедлил с ответом.
— Нужно знать код включения…
— Здесь записаны три, одни из них должен сработать.
— Тогда смогу… А что нужно?..
— Вопросы задаю я, — снова прервал его хугер.
— Летят! — кричит шофер. — Черт, могут заметить!
— В развалины! — приказывает хугер. Машина, не сбавляя скорости, сворачивает в развалины, несется, задевая бортами обугленные стены. Потом резко останавливается. Над сожженной равниной, приближаясь, медленно плывут тяжелые армейские вертолеты.
Хугер смотрит на часы.
— Все точно. Через пятнадцать минут они будут на месте.
Как только последний вертолет скрывается в тумане, шофер снова гонит машину к шоссе.
— Теперь самое главное, — хугер наклоняется к Ларсену: — Ты должен найти регистрограммы, а может, и еще что-то, не знаю что — я в этом ничего не понимаю… Но там должна быть зафиксирована авария на ракетной базе. Понимаешь? Регистрограммы за двадцать четвертое число, с шести утра и дальше, до момента взрыва.
Ларсен растерянно разводит руками:
— Это очень сложно…
— Тебе не надо их расшифровывать. Надо только найти, где они лежат. Включить блок информации и узнать номер бокса, ячейку хранения. Мы должны забрать их… Ты понял меня?
— Значит, это была авария? Вы уверены?
— Уверен. На сто процентов. Но нужны факты. Ульфу нужны доказательства, которые можно взять и показать любому. Тогда он сможет сломать им всю игру… Вся их игра строится на том, что аварии не было.
— Каким временем я располагаю? — быстро спрашивает Ларсен.
— Времени мало.
— Это сколько?
— Не больше часа. Минут сорок… — Хугер оборачивается к шоферу:
— Остановишь возле переезда. Ни метра дальше!
Визжат колеса на виражах, когда машина огибает какие-то препятствия на дороге или участки выкрошившегося асфальта. Вертолетов уже не видно.
— Если была авария, — сосредоточенно говорит вдруг Ларсен, — значит… Значит, войны могло не быть?
— Ты не о том думаешь, — бросает хугер, не оборачиваясь.
— Ладно, скажи ему, — буркнул шофер.
— Не было, — говорит хугер. — Пока не было. Пока! А теперь помолчи, — добавляет он. — Уже близко…
Все трое лежат в развалинах на небольшом холме. Вдали, сквозь клочья тумана, проглядывает комплекс приземистых бетонных зданий — электронный центр. Вся территория вокруг огорожена рядами колючей проволоки. Видны металлические вышки с шарообразными сооружениями, антенны слежения. Раскинув просторные лопасти, с зажженными фарами стоят вертолеты. В полосах света, вязнущего в тумане, мелькают фигуры в армейском противорадиационном обмундировании.
Хугер прижимает к стеклам маски бинокль, следит, не отрываясь, за происходящим.
— Вот она! — протягивает бинокль шоферу. Видно, как из трюма одного из вертолетов на тросах опускают тяжелый металлический цилиндр. Не меньше десятка солдат суетится вокруг, бережно укладывая его на тележку.
— Килотонна, — определяет шофер.
— Это бомба? — спрашивает Ларсен. — Или боеголовка?
Мина, — отвечает хугер. — У нас около часа. Пока вертолеты в воздухе, взрыва не будет.
— Если они пойдут в центральный, — замечает шофер. — A если на подземный аэродром?
— Не пыли, — обрывает его хугер. — Ульф сказал, что в центральный.
— Если рванет, больно не будет, — меланхолично заключает шофер.
Неспешно проворачиваются винты вертолетов — дружно, слаженно, как на параде. Через секунду долетает звук ревущих двигателей.
— Включили… — Хугер смотрит на часы. Голос его срывается от волнения.
В бинокль видно, как высыпают из здания солдаты, бегут к вертолету, прыгают внутрь. Винты сливаются в сверкающие туманные плоскости, рев нарастает. Вздымаются клубы пыли. Захлопывается люк вертолета, принявшего последних солдат. Вертолеты дрожат. И вот наконец, один за другим, взмывают над землей. Темные тени скользят над опаленной равниной.
— К машине! — выкрикивает хугер и как пружина вскакивает.
Он несется вниз по склону холма, к замершей у покореженного шлагбаума бронемашине. Ларсен и шофер бегут за ним.
