Михаил Грушевский - Звезды. Неизвестные истории про известных людей
У меня всегда был новенький футбольный мяч. На зиму я его смазывал рыбьим жиром. Мяч у меня был под кроватью, я засыпал, держа его рукой. Помню его запах, его звон. Я ничего не умел, кроме как играть в футбол. А когда я уже должен был играть за приличную команду – началась война.
Характер во мне заложили гены и футбол. Футбол мне помог выжить в лагере, выжить на войне. Я привык к физическим нагрузкам, к лишениям. Пережив много неприятностей, в свои уже серьезные годы я говорю с вами и хожу вертикально и без палочки. Дай бог каждому, как говорится.
3
Таганрог окружен морем с трех сторон. Полуостров такой, рог. Потому и называется Таганрог. Мое главное воспоминание о Таганроге – удивительный запах сирени и ее удивительный цвет. Там особая сирень: махровая, густая, бархатная. Я в других городах такой сирени не видел. Я ей даже стихи посвятил. «Пятилистник». Знаете, как из сирени вырывали по пять лепестков на счастье перед экзаменом?
Таганрог – это рыбный город. У нас фаршировали щуку, жарили судака, сазана, бычков на сковородке. Бычки не были такого размера, как теперь, они были большие. Когда я сейчас показываю размер, все говорят, что это выдумка. Я таких больших бычков, как в детстве, больше не видел. Я их ловил на удочку. Мы жарили картофельные оладьи, варили пирожки в масле: с капустой, с картошкой, с мясом, сладкие.
Я чувствовал себя провинциальным. «Г» говорил по-южному, летом не носил носков, ходил в босоножках, потому что на юге так принято. На юге, где 40 градусов летом, носки не носили. На радио, в редакции «Доброго утра», до сих пор говорят: «Танич к нам пришел совершенным голодранцем, чуть ли не босиком. А сейчас по ресторанам бегает!»
4
В Таганроге все связано с именем Чехова, хотя это город Петра, как Питер. Питер и Таганрог зачинались в одно время. Таганрог старше на несколько лет. В нашем городе Петр был во время Азовских походов.
А потом Чехов перетянул этот город на себя. Я читал книжки из чеховской библиотеки, пытался писать рассказы в духе Антона Чехонте, Чехова времен «Будильника» и «Осколков». Наверное, это было очень бездарно. Но именно в Таганроге я научился писать и читать. В этом городе все заражено Чеховым. И при мне так было, и до меня, и после меня так будет.
А началось мое литературное творчество с поэмы. Я еще не знал, как столбцами писать стихи. И написал, как прозу. Это была поэма «Суд над Павликом Морозовым». Был такой легендарный пионер, продавший своего отца. Шел 1930-й год. Я учился в 1-м классе и очень переживал из-за того, что убили Павлика Морозова, а не потому, что он предал своего папку. А в школе нам преподавал литературу человек, который бывал в гостях у Чехова и Толстого. Можете себе представить?!
Мы слушали радио, слушали пластинки, у нас был патефон. Отец часто бывал в командировках, привозил много коробок с советскими пластинками. Я ходил в драмкружок Дома пионеров, старался быть артистом, играл там главные роли, не имея никакого артистического таланта. Это сейчас я – народный артист, но это просто почетное звание. А тогда я мечтал быть настоящим артистом, выступать. Таганрог же театральный город. В Таганроге всегда был драматический театр, еще до Чехова. Маленький, с хорошей акустикой, он построен наподобие Венского или Одесского театра. Туда я ходил на все спектакли. В одной пьесе я даже сам играл мальчика. Поскольку отец – важный городской чиновник, у меня был свободный вход в театр. Директор театра был приятель отца. Я всю улицу водил в театр по запискам. С двенадцати лет я читал на радио стихи Маяковского. Вот такой я был человек. Если я чего-то и добился в жизни, то только благодаря своему неуемному характеру.
5
В 1938 году я окончил 7 классов и уехал в Москву гостить к двоюродному брату. Вернулся – а отца уже посадили. Зимой 1938 года, больше я его не увидел. Говорили: без права переписки на 10 лет, это значило, что человека расстреляли. Система была очень простая: приезжала военная коллегия Верховного суда, три военных юриста и по списку приговаривали людей. За один день двести человек. На следующий день приезжала расстрельная команда, и этих людей расстреливали. Не было никакого дела, был листок от такого-то числа: приговор приведен в исполнение. Но никто этого не знал, и поверить в это было нельзя. Люди-то были совершенно ни в чем не виноваты! Мне было 14 лет, и я остался сиротой. Нас быстро выселили из квартиры. Это все-таки была квартира. С лепниной, красивая очень комната. Большая кухня – метров двадцать – и маленькая детская. Я вернулся из Москвы, пробыв там лето, и вдруг на вокзале меня встречает дедушка, который жил в Ростове и говорит: «Миша, маму тоже арестовали, как жену врага народа!» Маму не осудили. Она через три месяца вернулась в Ростов – ее выпустили. Хотя сажали всех жен врагов народа.
Дедушка говорит: «Поехали, Миша, ко мне, больше у тебя никого нет!» Вот тут я понял, что детство кончилось. Мы продали все, что у нас осталось, за копейки. Нас выселили из нашей квартиры в комнату, все отобрали – диван, гардероб с зеркалом, отцовский письменный стол. Отец был большой начальник, у него было именное оружие – два пистолета браунинга, ламповый радиоприемник.
Таганрог перестал быть для меня Родиной – и папу, и маму забрали. В Ростове я пошел в школу, потом началась война. Дата выдачи аттестата – 22 июня 1941 года. Армия, война, фронт, госпиталь, Германия, Берлин, демобилизация, институт, арест – вся моя биография. А Таганрог для меня – как сказка. Я прожил основную часть своей жизни не в Таганроге. Хотя думаю, что мои первые 14 лет значат не меньше, чем остальные 70.
Валентина Теличкина
...Валентина Ивановна Теличкина родилась 10 января 1945 года в селе Красном Горьковской области. Окончила Всесоюзный государственный институт кинематографии, актриса Театра-студии киноактера. Первые кинороли сделали ее знаменитой: «Таежный десант», «Журналист», «Осенние свадьбы», «Начало». Лауреат премии Ленинского комсомола, Лауреат Госпремии РСФСР имени братьев Васильевых. Народная артистка России.
1
В моем появлении на свет участвовали два человека – мои папа и мама, горячо мною любимые до конца жизни. Их уже нет, они меня очень поздно затеяли – папе было около 50, маме 40. Благодаря этому я получала от них много внимания. Папа был уже не у дел и занимался только мною. Семья к моменту моего появления на свет была маленькой. Мы росли с сестрой Галей. А вообще семья была очень большая – нас было семеро у мамы с папой – пять сестер и два брата. Сейчас осталась я одна, но у меня очень много племянников и внучатых племянников. Я уже прабабушка, а скоро буду прапрабабушка.
Праздники во времена моего детства были удивительные. Пасха и Рождество были связаны с тем, что у нас появлялись карманные деньги. Ходили в церковь на Рождество, ждали, когда пройдет заутреня, и бежали по домам славить Христа. Нам давали конфеты, а кто-то денежку. Больше всего мы радовались денежкам, потому что сами находили, как ими распорядиться. Дома нам не давали карманных денег. Три рубля был немыслимый капитал, который однажды оказался у меня в кармане: мне папа дал.
На Пасху мы катали яйца, всюду гармошки, песни, массовое гуляние по деревне. В клубе концерты – чудо. Ничего подобного я потом никогда не видела. Советские праздники мы тоже праздновали. Папа, хотя он коммунистом не был, ревностно относился к тому, чтобы был выглажен нелинялый красный флаг. И вешал его на дом на 1 Мая, на ноябрьские праздники. Флаг мирно соседствовал с березками на Троицу.
2
Все домашние дела были на нас, потому что мама работала, а папа не считал, что нас надо освобождать от хлопот по хозяйству. Ему не нравилось все, что было связано с самодеятельностью, со сценой. Он представить не мог, что я буду актрисой. Говорил: «Что ж ты, доченька, такая дура, что ли, раз только на это годишься?» Лишь выполнив все, что нужно по дому, я могла самодеятельностью заниматься. Надо вымыть пол, и выполоть грядки, и вымыть котлы, и приготовить, и принести дров, и растопить печку. Бывали и казусы. Когда мы узнали, что при помощи керосина можно быстро разжечь печку, то плеснули керосину от души, и был такой взрыв, что печка по кирпичикам разошлась. Это был сюрприз для мамы.
Когда я была маленькая, мы держали корову. Я не могла доить, боялась поначалу даже подойти к корове. А в 9-м классе у нас была практика на ферме. Потом я выдаивала двух коров, и мне это нравилось. Я приходила в ужас, когда кто-то из домашних воротил нос от одежды, которая была пропитана запахом коровника. Я обожала своих коров.
Ходили слухи, что с сельским аттестатом поступить никуда невозможно, и я ушла из нашей школы. Чтобы получить паспорт и городской аттестат, последние два года я училась в Арзамасе. И проходила заводскую практику. Я фрезеровщица третьего разряда, у меня до сих пор есть эти корочки.
