Елизавета Бута - Асцендент. Продолжение истории дивергента
– Это из-за тебя мы здесь оказались, – вдруг резко сообщил Канза, – Нет, я просто напоминаю, что это все из-за тебя, поэтому если что случится, я не знаю что… – я вырвала у него из рук бутылку и велела закрыть глаза и сделать несколько вдохов.
– Военные должны быть агрессивны, поэтому глупо было надеяться найти в их машине обычную, ничем не обогащенную воду. Нам в целом тоже не повредила бы неоправданная жестокость, если бы мы знали, как ею управлять, – пояснила я.
Канза несколько секунд разглядывал противоположную стену, а затем поблагодарил. Интонация, правда, у него была такая, будто он хочет послать меня куда подальше.
– Могли бы нас подождать, – грустно пробормотала Анни. Я с опаской посмотрела на нее, но ни еды, ни воды у нее в руках не было. Это ее настоящие мысли, если, конечно, такие бывают.
– Наверное, не смогли, – вздохнула я, медленно поднимаясь на ноги. Еще они могли бы оставить какое-нибудь послание, оставить кого-то подождать нас. Бал, как и Линч…
Активизировав всю свою силу воли, я запретила себе без конца обвинять во всем Бала. Вернее, поначалу я обвиняла всех и каждого, но уже через секунду лицом «всех» становился Гасион.
Глава 30
Анни вскоре совсем выбилась из сил. Мы стали устраивать привалы каждые полчаса. А вот Канза вскоре вновь обрел свое вечно веселое настроение, что не могло не радовать. За все это время он больше не выпил ни глотка воды, а я предпочитала пить и гасить в себе то и дело загоравшиеся приступы ненависти к окружающему миру. В целом это напоминало борьбу с алкогольным опьянением, но разум не туманился. Скорее, наоборот, из-за воды мысли приобретали хоть и более резкий, но зато и более понятный вид. Государство заботится о нас. В каждом секторе свои способы сделать наши мысли проще и яснее.
– Что вы с Гасионом не поделили сегодня утром? – полюбопытствовала вдруг Анни у Канзы. Этот вопрос меня тоже интересовал, но задать его как-то не решалась. Канза считает себя правым в споре, а значит, сейчас будет заново испытывать праведный гнев, только приправленный водичкой из военного сектора.
– Этот мелкий поганец слишком… заносчивый, – пробормотал Канза и пошел быстрее.
Конца и края тоннелю видно не было. Пришлось заночевать здесь. Несмотря на усталость, уснуть мне так и не удалось. Все ночь я просидела, тупо пялясь в противоположную стену тоннеля. Когда глаза закрывались, воображение начинало рисовать все более мрачные картины будущего. В конце концов, я просто начала бояться закрывать глаза. Время суток здесь никак определить было нельзя, поэтому оставалось только рассматривать стены в надежде на то, что Канза когда-нибудь проснется и включит свой браслет.
– Ты так и не спала? – потягиваясь, спросил Канза. Я повернулась к нему. – Можешь не отвечать, – хмыкнул он.
– Как думаешь, что имел в виду военный, когда говорил, что из Тортура тоже бегут? – спросила я.
– Видимо, что кто-то оттуда все-таки сбежал. И да, это мог быть Линч, если ты об этом, – ответил Канза.
Следующий день прошел по такому же сценарию. Куда ведет этот тоннель? Потихоньку я стала сходить с ума от желания побежать назад и попытаться открыть дверь. Гасион должен был бы как-то отметить место, где они вышли наружу, если конечно, они смогли дойти до выхода. Если же нет, то мы бы все равно встретили их, хотя бы нашли их тела. Так я пыталась себя успокоить, но легче не становилось. На второй день припадки тихого бешенства и еле сдерживаемого желания побежать назад стали практически непрекращающимися. Спасибо воде военного сектора. Анни спотыкалась все чаще. Последние несколько часов второго дня Канза нес Анни на руках, а я тащила воду и хлебцы. В-общем, шли мы все медленнее и медленнее. Зато организм был настолько измучен, что мне все-таки удалось заснуть. Тяжелое, какое-то липкое беспамятство распалось на кубики от ощущения, что кто-то на меня смотрит. Я с трудом разлепила веки и увидела Гасиона, что-то чертившего на противоположной стене.
– Даже из Тортура люди бегут, что уж там… – донесся до меня его тихий шепот. Я хотела вскочить и подбежать к нему, но тело отказывалось мне подчиняться. Что-то в фигуре Гасиона мне показалось странным. Он обернулся, и захотелось вскрикнуть, но звук утонул в недрах тоннеля, так и не успев родиться. На меня смотрел Макс. Нет, не он. Тот парень из военного сектора, которого мы оставили умирать в подвале. Нет…
– Прекрати пищать, – громко сказал Канза.
– Кто бы говорил, – пробормотала я, испуганно оглядываясь по сторонам в поисках призраков. Это был просто сон. Сознание тщетно пытается найти выход из тоннеля, поэтому сон и явь переплелись в нечто кошмарное
– Пойдем, – чересчур бодро скомандовал Канза. Он, словно пушинку, подхватил спящую Анни на руки и мотнул головой, приглашая продолжить бесславный поход за свободой.
Канза вроде бы повеселел, но каждый раз, когда он скользил взглядом по мирно спящей Анни, на его лице появлялась тень страха.
– Сначала будет больно, а потом ты перестанешь обращать внимание на эту ерунду, – передразнила я его. Он нахмурился, а потом вспомнил тот наш первый разговор.
– У нас нет года, в этом вся проблема, – как можно тише прошептал он.
Мы продолжили путь. Анни проснулась только через пару часов. Она потребовала, чтобы Канза опустил ее на землю, так как хотела продолжить идти сама. Бармен был не против. Мы шли молча. Периодически кто-то из нас решал начать разговор, чтобы забыть то отчаяние, в котором мы все пребывали, но шутки слишком быстро заканчивались, а темы изживали себя. В конце третьего дня мы обнаружили, что вода заканчивается.
В целях борьбы с тишиной Канза периодически включал браслет в режим новостей. То и дело говорили о беглецах. Томас Пирр считал, что мы разносчики вируса, вырвавшиеся на свободу, и нас нужно немедленно утилизировать. Однажды я услышала и свое имя. «Ника Морган – государственная преступница номер один, но стоит ли переживать по этому поводу? Стоит ли переживать, если угроза номер один – это шестнадцатилетняя девочка, пусть и умная, но так и не прошедшая обучение в своем отделе». Из его речи ясно следовало, что я просто дурочка, оказавшаяся достаточно талантливой, для того чтобы сбить два десятка людей с пути ко Всеобщему Счастью.
По моим подсчетам, мы брели уже неделю. Тоннель очень редко изгибался или поворачивал. Я стала привыкать к темноте, тишине, нехватке кислорода и даже к местным крысам. Неплохо к ним стала относиться. В конце концов, это же еда. Поначалу мысли о том, чтобы словить и съесть крысу, смешили, потом стали казаться вполне реальными. Одна крыса так долго шла вместе с нами по рельсам, что я уже стала считать ее нашим проводником.
– Может, поймать? – предложила Анни, указывая на крысу.
– Ни за что. Считай ее моим домашним питомцем, – отрезала я.
От нехватки воды страдала только я. Канзу и Анни нужно было заставлять пить и есть, так как они не чувствовали ни жажды, ни голода, а следовательно, могли идти ровно до тех пор, пока просто не упали бы замертво.
– Не понимаю. Если ребята нашли выход, почему они не послали кого-нибудь за нами? – сказала как-то Анни. В этот момент она вдруг покачнулась и упала без сознания. Кана успел ее подхватить. С трудом, но мы все-таки смогли привести ее в чувство и заставили выпить всю оставшуюся воду. Было понятно, что если не найдем в ближайшее время выход, Анни долго не протянет. Она умирала. Мы все здесь умирали, но она была намного ближе к последнему рубежу.
Я чуть ли не побежала вперед. Макс, теперь Гасион – все, кого я считала друзьями, покидают меня. Какие все-таки осторожные формулировки у мыслей в последнее время. Макс – мой друг. Гасион? Он друг с поразительными глазами. Умирающий друг. Рекомендованный контакт. В любом случае никто не придет, не спасет и не поможет. Они просто не могли поступить иначе. Есть только одна верная траектория. Ее можно просчитать или нет, но она все равно только одна. Я стала идти медленнее. Канза и Анни остались далеко позади.
Глава 31
Что-то здесь изменилось. Бетонные стены тоннеля выглядели как и прежде. Что тогда не так? Шум. Нет, не бесконечно правильное бормотание или проекции из браслета Канзы, а настоящий шум. Упоительно настоящий шепот то ли ветра, то ли еще чего-то, созданного природой. Вдалеке показалось нечто странное. Точка, в которую должен сужаться тоннель, была неправильной, чуть расширенной формы. Это значит, что там что-то есть!
Я побежала что есть сил. Наверное, километр, преодолела с такой скоростью, что, пожалуй, сдала бы экзамен в элиту военного сектора. Наконец, я добежала к цели. Груда железа синего цвета. Почему-то этот цвет всегда ассоциировался с чем-то ужасно старым. Кабина обтекаемой формы стояла на какой-то сложной конструкции, прикрепленной к рельсам. То есть это то, что в наших учебниках называлось поездом. Их уже давно не используют. За ним был конец тоннеля. Стена. Просто наглухо заложенная кирпичами стена. В глазах появились слезы досады. Через минут десять сюда придут Канза и Анни. Тогда они узнают, что надежды больше нет. Да, они не сгнили в камере Тортура, они сгниют в тоннеле. Их даже никто не похоронит.
