Бернард Шоу - Пьесы
ЭЛИЗА. Очень приятно. (Грациозно опускается на тахту, на то самое место, откуда только что встал Хиггинс.)
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (представляет). Моя дочь Клара.
ЭЛИЗА. Очень приятно.
КЛАРА (с воодушевлением). Очень приятно. (Садится на тахту рядом с Элизой и пожирает ее глазами.)
ФРЕДДИ (подходит к тахте). Я, несомненно, имел уже удовольствие…
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (представляя.) Мой сын Фредди.
ЭЛИЗА. Очень приятно.
Фредди кланяется и садится в елизаветинское кресло, млея от восторга.
ХИГГИНС (внезапно осененный). Ах ты черт! Вспомнил, вспомнил!
Все недоуменно оглядываются на него.
Ковент-гарден! (С досадой.) Вот не было печали!
МИССИС ХИГГИНС. Генри, ради бога! (Видя, что он собирается усесться на ее письменный стол.) Пожалуйста, не садись на стол, сломаешь.
ХИГГИНС (сердито). Простите! (Идет к угловому дивану, по дороге спотыкается о каминную решетку и роняет щипцы; приводит все в порядок, ругаясь себе под нос, и, добравшись, наконец, до цели своего неудачного путешествия, бросается на диван с такой силой, что диван угрожающе трещит.)
Долгая томительная пауза.
МИССИС ХИГГИНС (прерывает молчание непринужденным тоном). Любопытно, будет ли сегодня дождь?
ЭЛИЗА. Незначительная облачность, наблюдавшаяся в западной части британских островов, возможно распространится на восточную область. Барометр не дает основания предполагать сколько-нибудь существенных перемен в состоянии атмосферы.
ФРЕДДИ. Ха-ха! Вот умора!
ЭЛИЗА. В чем дело, молодой человек? Я, кажется, все правильно сказала.
ФРЕДДИ. Потрясающе!
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Я надеюсь все-таки, что холодов больше не будет. Кругом столько случаев инфлюэнцы. В нашей семье все болеют инфлюэнцой регулярно каждую весну.
ЭЛИЗА (сумрачно). У меня вот тетка умерла, так тоже говорили – от инфлюэнцы.
Миссис Эйнсфорд Хилл сочувственно прищелкивает языком.
(Тем же трагическим тоном.) А я так думаю, просто укокошили старуху.
МИССИС ХИГГИНС (озадаченно). Укокошили?
ЭЛИЗА. Да не иначе, можете мне поверить! С чего бы ей помирать от инфлюэнцы? Она прошлый год дифтеритом болела, и то ничего. Совсем синяя уже была. Я сама видела. Все думали, что она уже готова, а папаша мой взял ложку и давай ей в глотку джин вливать, она и опомнилась, да так быстро, что даже ложку откусила.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (испуганно). Боже мой!
ЭЛИЗА (нагромождая все новые улики). Такая здоровенная была – и вдруг помереть от инфлюэнцы! А вот где ее шляпа соломенная, новая, которая должна была мне достаться? Сперли! Вот и я говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. А что это значит – укокошил?
ХИГГИНС (поспешно). О, это новый стиль светского разговора. Укокошить кого-нибудь, значит – убить.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (в ужасе, Элизе). Вы серьезно полагаете, что вашу тетю убили?
ЭЛИЗА. А чего ж! Вы не знаете, что там у них за народ, они ее и за булавку шляпную могли убить, не то что за шляпу.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Но ваш отец очень неосторожно поступил, вливая ей в горло алкоголь. Ведь это могло ее убить.
ЭЛИЗА. Кого, ее? Да она к нему с пеленок была привычная. А потом, сколько папаша этого джину себе в глотку перелил, так уж он в нем знает толк!
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Вы хотите сказать, что он пил?
ЭЛИЗА. Ого! Еще как! Запоем.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Как это, должно быть, ужасно!
ЭЛИЗА. Вот уж ничуть! Ему это только шло на пользу. Да и не всегда уж он пил. (Весело.) Так, знаете, погуляет недельку, а потом опять трезвый ходит. А под мухой он не в пример лучше. Когда он без работы сидел, так мать, бывало, даст ему четыре пенса и скажет: «Ступай и не приходи, пока не напьешься так, чтоб был веселый и ласковый». Многим так приходится. Есть такие мужья, что с ними только и житья, когда пьяны. (Окончательно разойдясь.) Такое уж это дело. Когда человек трезвый, его совесть грызет, вот он и куксится. А пропустит баночку, и все как рукой сняло. (К Фредди, который корчится от еле сдерживаемого смеха.) Эй, вы! Что вы тут нашли смешного?
ФРЕДДИ. Этот новый стиль! Он вам удивительно хорошо удается.
ЭЛИЗА. А хорошо, так и нечего смеяться. (Хиггинсу.) Я разве что-нибудь сказала лишнее?
МИССИС ХИГГИНС (предупреждая его ответ). Нет, что вы, мисс Дулиттл!
ЭЛИЗА. Ну и слава богу. (С увлечением.) Я ведь что говорю? Я…
ХИГГИНС (встает и смотрит на часы). Хм…
ЭЛИЗА (оглядывается на него, понимает намек и встает тоже). Ну, мне пора.
Все встают, Фредди идет к дверям.
Очень рада была с вами познакомиться. До свидания. (Протягивает руку миссис Хиггинс.)
МИССИС ХИГГИНС. До свидания.
ЭЛИЗА. До свидания, полковник Пикеринг.
ПИКЕРИНГ. До свидания, мисс Дулиттл. (Пожимает ей руку.)
ЭЛИЗА (кивнув остальным). И вам всем до свидания.
ФРЕДДИ (распахнув перед ней дверь). Вы, случайно, не через парк идете, мисс Дулиттл? Может быть…
ЭЛИЗА. Чего-о? Пешком? К чертовой бабушке!
Все потрясены.
Я на такси поеду. (Выходит.)
Пикеринг, раскрыв рот, валится в кресло. Фредди выходит на балкон, чтобы еще раз посмотреть на Элизу.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (пытаясь оправиться от потрясения). Нет, я положительно не могу привыкнуть к этому новому стилю.
КЛАРА (с недовольной гримасой бросаясь в елизаветинское кресло). Ну хорошо, мама, хорошо. Нельзя быть такой старомодной; люди подумают, что мы нигде не бываем и никого не видим.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Может быть, я и старомодна, но я надеюсь, Клара, что от тебя я никогда не услышу этого выражения. Я уже привыкла к твоей манере говорить на все «дрянь» и «свинство» и называть мужчин хамами, хотя, на мой взгляд, это и некрасиво и неприлично для молодой леди. Но это уж слишком! Вы не находите, полковник Пикеринг?
ПИКЕРИНГ. Меня вы не спрашивайте. Я несколько лет прожил в Индии, и за это время понятия о приличии так изменились, что порой я не знаю, где нахожусь – в светской гостиной или в пароходном кубрике.
КЛАРА. Это все дело привычки. Ничего тут нет ни хорошего, ни плохого. И ничего особенного это не значит. Просто это так необычно, что придает пикантность вещам, которые сами по себе ничуть не остроумны. Мне этот новый стиль очень нравится, и я в нем ничего такого не вижу.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (вставая). Я думаю, нам пора.
Пикеринг и Хиггинс встают.
КЛАРА (вставая). Да, да, нам еще сегодня в три дома с визитом. До свидания, миссис Хиггинс. До свидания, полковник Пикеринг. До свидания, профессор Хиггинс.
ХИГГИНС (со свирепым видом подходит к ней и провожает ее до двери). До свидания. Не забудьте во всех трех домах продемонстрировать новый стиль. Главное – смелее. Не смущайтесь и шпарьте.
КЛАРА (сияя улыбкой). Непременно. До свидания. Пора покончить с этой викторианской чопорностью.
ХИГГИНС (искушая). К чертям ее!
КЛАРА. К чертовой бабушке!
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (истерически). Клара!
КЛАРА. Ха-ха! (Уходит, сияя от приятного сознания, что сумела оказаться на высоте требований моды; с лестницы доносится ее звенящий смех.)
ФРЕДДИ (в пространство). Нет, вы мне скажите… (Махнув рукой, подходит к миссис Хиггинс.) До свидания.
МИССИС ХИГГИНС (протягивая ему руку). До свидания. Вы хотели бы снова встретиться с мисс Дулиттл?
ФРЕДДИ (поспешно). Да, да, очень.
МИССИС ХИГГИНС. Мои приемные дни вы знаете, милости просим.
ФРЕДДИ. Мерси, вы очень любезны. До свидания. (Уходит.)
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. До свидания, мистер Хиггинс.
ХИГГИНС. До свидания, до свидания.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (Пикерингу). Нет, нет. Я никогда не смогу заставить себя употреблять это ужасное выражение.
ПИКЕРИНГ. А вы и не старайтесь. Это не обязательно. Вы прекрасно можете обходиться без него.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ. Да, но Клара опять будет сердиться, – она требует, чтобы от меня так и несло модным жаргоном. До свидания.
ПИКЕРИНГ. До свидания.
МИССИС ЭЙНСФОРД ХИЛЛ (миссис Хиггинс). Вы должны простить Клару.
Пикеринг, заметив, что она понизила голос, понимает, что дальнейшее не предназначено для его ушей, и деликатно отходит к окну, у которого стоит Хиггинс.
Мы так бедны! Ее так редко куда-нибудь приглашают, бедняжку! Она просто неопытна.
Миссис Хиггинс, видя, что глаза у гостьи влажны, сочувственно пожимает ей руку и провожает до двери.
