Театр. Том 1 - Пьер Корнель
Успех иль смерть равно твоей послужат славе.
В великом замысле, где трудностей не счесть,
Утратить можешь жизнь, но не утратишь честь.
Несчастье Кассия припомни или Брута!{91}
Вредит ли славе их падения минута?
Иль умерли они с величием своим?
Последних римлян в них ужели мы не чтим?
Здесь в Риме, память их столь стала всем священна,
Сколь личность Цезаря позорна и презренна.
Он правит, но лишь им одним сужден почет,
От вас, подобных им, народ спасенья ждет.
Иди им смело вслед, покорен зову чести,
Но жизнь свою храни и в упоенье мести.
И помни, что сердца пылают в нас, любя,
Что честь Эмилии — награда для тебя,
Что ты мне дан судьбой, что страстно жду тебя я,
И что, пока ты жив, с тобой сама жива я.
Но для чего Эвандр подходит к нам сейчас?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Эвандр.
Эвандр.
Сам Цезарь требует к себе с Максимом вас.
Цинна.
Максима и меня? Ты слышал это ясно?
Эвандр.
В твоем дому тебя ждал Поликлет напрасно.
Он вместе бы со мной пришел тебя искать,
Когда бы не успел его я удержать.
Хочу предупредить тревожные я вести:
Торопит Цезарь вас.
Эмилия.
Звать вожаков — и вместе!
Обоих! В тот же час! Теперь открыты вы!
Цинна.
Посмотрим.
Эмилия.
Но тебя теряю я, увы!
Нам боги в замыслах перечат беспримерно,
Среди друзей твоих доносчик был, наверно.
Сомнений больше нет. Да, Август все открыл.
Как? Вместе? И когда совет ваш все решил!
Цинна.
Не скрою, Цезаря приказ меня смущает,
Но он меня к себе нередко призывает.
Максим же Цезарю, как я, ближайший друг, —
И вовсе, может быть, напрасен наш испуг.
Эмилия.
Себя ты обмануть пытаешься напрасно.
Не мучь меня — и так безмерно я несчастна.
И, если за меня ты уж не в силах мстить,
Умей хоть жизнь свою, о Цинна, сохранить
И, к Цезарю идя, страшись его угрозы.
Довольно над отцом я проливала слезы.
Нет, новою меня не отягчай тоской,
Чтоб не пришлось теперь мне плакать над тобой!
Цинна.
Как! Только потому, что робость одолела,
Забыть и твой завет и общее нам дело!
Ведь я себя бы стал за низость упрекать!
Покинуть все, когда приходит час дерзать!
Что сделают друзья, узнав, что все забыто?
Эмилия.
Что станется с тобой, коль все уже раскрыто?
Цинна.
Чтобы предать меня, душ низких много есть,
Но изменить себе мне не позволит честь.
Я и над пропастью не подчинюсь боязни,
И дух мой будет тверд как в пытках, так и в казни.
А Цезарь, с завистью узрев мой смелый вид,
В час гибели моей от страха задрожит.
Медлительность моя внушит лишь подозренье.
Прощай же! Поддержать мое должна ты рвенье,
И коль удар судьбы узнает грудь моя,
Счастливым я умру, умру несчастным я:
Счастливым потому, что верен был я чести,
Несчастным потому, что не свершил я мести.
Эмилия.
Иди и голоса не слушай моего,
Тверда я, не боюсь уж больше ничего.
Прости любви моей порывам недостойным.
Не мог бы, все забыв, и сам ты быть спокойным.
Коль заговор раскрыт, то Август все пути
Переградит тебе, чтоб ты не мог уйти.
Яви же перед ним отважное презренье,
Достойное любви и твоего рожденья.
Умри, коль смерть придет, как Рима гражданин,
И в смерти поднимись до мужества вершин!
Но знай, что пред своей я не смирюсь судьбою
И, коль погибнешь ты, уйду вслед за тобою.
Один и тот же рок судил нам смертный час.
Цинна.
Нет, даже смерть сама не разлучила б нас!
Позволь же думать мне, что подвиг этой чести
И друг твой и отец тогда увидят вместе.
Не бойся, ведь никто не знает из друзей
Ни замыслов твоих, ни чувств души моей.
О бедах Рима я им говорил немало,
Но мщенья замысел душа моя скрывала
Из страха, чтобы страсть, живущая в крови,
Не выдала им тайн столь пламенной любви.
Эвандру лишь о ней и Фульвии известно.
Эмилия.
Я к Ливии пошла б и ей призналась честно.
Она могла б легко, чтобы тебя спасти,
Своим влиянием на помощь мне прийти.
Но если в этом мне и дружба не поможет,
Не думай, что мой век спокойно будет дожит.
Примером станет мне великий подвиг твой —
Я иль спасу тебя, иль смерть приму с тобой!
Цинна.
Заботься обо мне, себя не забывая.
Эмилия.
Не забывай и ты, друг, что люблю тебя я!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Август, Цинна, Максим, придворные.
Август.
Пусть все покинут нас. Одни поговорим.
Останься, Цинна, ты, а также ты, Максим.
Все удаляются, за исключением Цинны и Максима.
Власть повелителя над морем и землею,
Власть обладателя державой мировою,
Власть без границ и мой великий сан,
Который мне трудом, пролитой кровью дан,
Все то, что связано с высоким положеньем,
С докучным для меня придворных восхищеньем, —
Вот благо, издали пленяющее нас
И тяжкое, едва пришел свершений час.
Приятное душе, чего мы так хотели,
Уж нас не радует, коль мы достигли цели.
И так
