Кнут Гамсун - Царица Тамара
Царица. Потайнымъ ходомъ, Георгій. Она его знала.
Священникъ. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла къ нему?
Царица. Да, съ лампой.
Священникъ. А долго ли она тамъ оставалась?
Царица. То-есть какъ?
Священникъ. Это имѣетъ не малое значеніе; долго ли она тамъ пробыла?
Князь Георгій. Его надо поймать. Если бы не было тумана, мы бы его сейчасъ нашли. Зачѣмъ Фатима при тебѣ?
Царица. Фатима? Не знаю. Я объ этомъ не думала.
Князь Георгій. У тебя въ замкѣ есть двое турокъ, царица. У нихъ есть шелковый шнурокъ.
Князь Георгій поспѣшно идетъ къ выходу въ сопровожденіи священника.
Фатима опускаетъ покрывало.
Георгій и Русуданъ входятъ черезъ второй входъ; другъ за другомъ говорятъ: „добраго утра“ — обнимаютъ и цѣлуютъ мать, затѣмъ идутъ къ Фатимѣ и обнимаютъ ее.
Царица. Нѣтъ, ее не надо. Фатиму не надо. Выдолжны цѣловать только меня!
Дѣти другъ за другомъ. И Фатиму тоже. Цѣлуютъ ее.
Фатима. Да благословитъ васъ Аллахъ!
Царица. Зачѣмъ вы это дѣлаете, дѣти? Вамъ развѣ хорошо съ Фатимой?
Дѣти. Да.
Царица, подумавъ, встаетъ. Ради дѣтей моихъ я тебя прощаю, Фатима. Уходитъ.
Фатима. Благодарю, царица. Спѣшитъ за ней.
Князь Георгій. Сегодня мы будемъ играть. Ищи меня. прячется.
Русуданъ, повернувшись, начинаетъ искать. Вотъ ты!
Оба появляются снова. Георгій снова прячется. Товинскій ханъ появляется изъ глубины сцены, осторожно осматривается и кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу.
Ханъ. Не бойтесь, дѣти. Гдѣ ваша мать? Пойдите и скажите ей… нѣтъ, не ходите. Будемъ играть. Можетъ быть, она сама придетъ. Какъ мы вчера играли… Не бойтесь, дѣти! Скажите вашей матери, что ханъ вернулся. Теперь я спрячусь, только вы меня не находите. Милыя дѣти, теперь вы не должны меня находить. Скажите царицѣ… Прячется.
Въ глубинѣ сцены появляются много солдатъ съ копьями. Они останавливаются у входа, входятъ только двое и смотрятъ во всѣ стороны.
Первый солдатъ. Сюда не вошелъ человѣкъ? Дѣти молчатъ съ таинственнымъ видомъ.
Первый солдатъ. Человѣкъ, одѣтый въ черное? Дѣти молчать.
Второй солдатъ. Здѣсь намъ нельзя искать. Оба солдата отступаютъ.
Георгій въ сопровожденіи Русуцанъ показывается. Плохо же вы ищите. Вотъ онъ! Уходить.
Нѣсколько солдатъ входятъ и смотрятъ, потомъ всѣ врываются, слышенъ звонъ оружія и потомъ одиночный крикъ.
Дѣти кричатъ и бѣгутъ ко второй двери. Мама!
Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ.
Второй солдатъ. Какъ же ему дышать, если въ него всадили десять копій.
Первый солдатъ. Мы хорошо напали. Кто-нибудь раненъ?
Голосъ. Многіе. Посмотри!
Отходятъ въ глубину, у многихъ копья въ крови.
Царица и Фатима входятъ поспѣшно, солдаты отдаютъ честь копьями.
Царица. Что я слышу! Вы тутъ убиваете людей!
Первый солдатъ подходитъ и падаетъ на колѣни. Намъ приказалъ князь Георгій.
Царица подходитъ, смотритъ, вскрикиваетъ. Да это ханъ!
Фатима тоже вскрикиваетъ. Ханъ!
Царица. Откуда онъ? Господи Іисусе!
Первый солдатъ. Мы не знаемъ, откуда онъ пришелъ. Мы видѣли, какъ онъ вошелъ, и пошли за нимъ.
Царица. Куда же онъ шелъ?.. Фатима, это ханъ!
Фатима, пораженная. Я вижу.
Царица. Можетъ быть, онъ еще дышитъ? Попробуйте принести его въ чувство.
Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ. Въ него всадили десять копій.
Царица. Что вы надѣлали, солдаты? Что вы надѣлали?
Первый солдатъ. Намъ приказалъ князь Георгій.
Царица. Идите, идите! Пойдите къ князю Георгію и скажите ему, что ханъ убитъ.
Солдаты уходятъ.
Царица. Не того я хотѣла, когда вчера я ему обѣщала жизнь. Какъ ты думаешь, зачѣмъ онъ вернулся?
Фатима опускаетъ покрывало, молчитъ.
Царица. Не на мнѣ эта вина… Ты молчишь, Фатима?
Фатима. Да, молчу.
Царица. У него открыты глаза, я ихъ закрою.
Фатима живо. Дай я! Закрываетъ глаза хану.
Царица. Я уберу всю его темницу цвѣтами и велю пока отнести его туда. Такъ можно? О, какое несчастіе, Фатима!
Фатима. Ты больше горевала, когда ханъ бѣжалъ, чѣмъ теперь, когда онъ умеръ. Отчего это?
Царица. Молчи. Я горюю объ его смерти.
Фатима. Прости мнѣ, но нѣтъ ли въ тебѣ при этомъ и немного радости?
Царица. Немного радости?
Фатима. Потому что, можетъ быть, ханъ вернулся изъ-за тебя, такъ какъ ты связала его.
Царица. Да, — а почему онъ вернулся? Можетъ быть, изъ-за меня. Ужъ вѣрно не изъ-за тебя.
Фатима. Да, въ тысячу разъ скорѣй изъ-за меня! Ханъ былъ правовѣрный! И ты не могла увлечь его своей лаской.
Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не изъ-за тебя онъ вернулся. Вѣдь ты же не любила его.
Фатима. Что ты говоришь?
Царица. Нѣтъ! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великаго одиночества и его красоты, а я чувствовала. Онъ увлекъ меня немного.
Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы въ самомъ дѣлѣ такъ думать.
Царица. Что думать? Онъ заставилъ на минуту радостно забиться мое сердце, въ первый разъ послѣ долгихъ лѣтъ, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сдѣлала изъ-за него. Я молилась Аллаху, чтобы онъ побѣдилъ моего собственнаго Бога! Я поносила твоего пророка за то, что онъ не всегда былъ милостивъ къ нему и что допустилъ ему стать плѣнникомъ. Сегодня я нарядилась богато и великолѣпно, чтобы свидѣться съ нимъ, и хотѣла не одѣвать покрывала.
Фатима. Нѣтъ, ты бы все-таки одѣла покрывало.
Царица. Нѣтъ, и вчера я сняла покрывало, онъ видѣлъ меня съ незакрытымъ лицомъ и сказалъ: „Какъ прекрасна царица Грузіи“! Вотъ тутъ мы стояли, когда онъ говорилъ это. И еще онъ сказалъ, что я звѣзды низвергла на него. Да благословитъ его Богъ за эти добрыя слова. Ни на кого не низвергала я звѣздъ — на него только! А что онъ тебѣ говорилъ? Онъ стыдился тебя, ибо ты была невѣрна твоей царицѣ и склоняла его на побѣгъ. И онъ вернулся оттого, что я не была невѣрна. Онъ увидѣлъ, что моя вѣра лучше твоей!
Фатима пламенно. Не лучше она! Ханъ былъ правовѣрный. Ты не побѣдила его твоими словами и всѣми твоими уловками.
Царица. Откуда ты знаешь? Развѣ онъ это говорилъ?
Фатима. Да.
Царица. Ты его вѣрно не поняла. Вѣдь ты его не любила и не могла понять его слова.
Фатима. Я любила его!
Царица. Ты?
Фатима. Да, если хочешь знать. Тамъ въ кельѣ онъ хотѣлъ цѣловать мои ноги.
Царица. Нѣтъ, нѣтъ, этого не было.
Фатима. И при побѣгѣ онъ хотѣлъ меня взять съ собой. „Идемъ, бѣги со мной“, говорилъ онъ.
Царица. Онъ не говорилъ этого!
Фатима. Ханъ былъ правовѣрный. Онъ послалъ мнѣ сказать, чтобы я пришла и освободила его изъ христіанской неволи. И я пошла къ нему, потому что любила его. Тебѣ больно, царица, что не къ тебѣ, а ко мнѣ послалъ онъ.
Царица, ломая руки. Да не посылалъ онъ къ тебѣ, говорю я! Не стану я украшать цвѣтами его темницу, я оставлю его валяться тутъ на землѣ, невѣрнаго.
Фатима. И могъ ли онъ послать къ тебѣ, къ тебѣ, замужней царицѣ христіанской страны? Нѣтъ. Изъ-за меня вернулся онъ, чтобы бѣжать со мной.
Царица. Несчастный! Еще вчера онъ говорилъ, что я имѣю власть надъ нимъ! Невѣрный! Всѣ вы невѣрные, магометане! И вашъ пророкъ былъ невѣрный.
Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить такъ о пророкѣ ты не смѣешь!
Царица. Твой пророкъ — онъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ! Да я бы его повѣсила, если бы онъ жилъ теперь.
Фатима. Да поразитъ Аллахъ языкъ твой за эти слова, да сгніетъ языкъ твой!
Царица. Я сброшу въ погребъ тѣло хана, пусть оно тамъ валяется.
Фатима. Придутъ товинцы и заберутъ тѣло хана.
Царица. Заберутъ? И ты думаешь, что я имъ его отдамъ?
Фатима невольно, просительнымъ тономъ. Да, царица, ты это сдѣлаешь! Они за него много дадутъ.
Царица. Я его не продамъ. Я велю вырыть могилу и велю закопать тѣло. Закопать внизъ головой. И велю долго читать надъ нимъ христіанскія молитвы.
Фатима, сжимая руки. Берегись, царица Тамара! Ханъ былъ убитъ въ твоемъ домѣ, а въ Товинѣ есть кровавая месть!
