Ромен Роллан - Лилюли
С обеих сторон к оврагу подходят рабочие с досками для моста и начинают их укладывать.
Рабочие (поют).
За селом, где ивушка над ручьем склоняется...Эх-ма! Ку-ку! Эх-ма! Ку-ку!
(Говорят.) Эх-ма! Эх-ма! Вот и готово! Получайте мостик — крепкий и новый! Чисто, гладко, как на паркете, лучшего моста не видано на свете! Хочешь — гуляй, хочешь — пляши, досточки кленовые, эх, хороши! Ну, вы там, лодыри, нечего зевать, помогите клинышек вот сюда вогнать!
Дипломаты (с обеих сторон оврага). Остановитесь, несчастные! Стой! Стой! Что вы делаете? Помилуйте, господа! Что это вы здесь строите?
Рабочие. Что строим? Вот тебе и раз! А у тебя нету, что ли, глаз? Ну, нацепи еще вторые стекла, авось увидишь! Это же надо вовсе ума не иметь, чтобы не разглядеть, что мы тут строим... (Поют: «Эх-ма! Ку-ку! Эх-ма! Ку-ку»)... что мы тут строим мост!
Дипломаты (вздымая руки к небу). Мост! Мост! Подумайте, они тут строят мост!
Рабочие (передразнивая их). Да, мост! Мост! Мост! Уж больно, брат, ты прост! Хотя, видать, прохвост! Мост! Мост!
Дипломаты. Мост! Ну, а зачем, зачем? Зачем вам мост, скажите на милость?
Рабочие. Зачем? А чтоб могли мы перейти туда! И мы и вы, почтенные господа! Что, верно я говорю? Эх-ма! Эх-ма! Хрю-хрю! (Хлопают Дипломатов по животу, подражая свиному хрюканью.)
Дипломаты. Да кто позволил? Кто дал разрешенье?
Рабочие. На что? Смотреть глазами и ходить ногами? Кто дал? А мы себе сами! И ежели, например, мне хочется в нужник, так я иду и делаю, что мне нужно!
Дипломаты (официальным тоном). Без разрешенья? Простите, в таком случае это преступленье! В правильном государстве, если что-нибудь не разрешено, то, значит, оно строго запрещено. На все требуется мандат, подпись, марка и соответствующая печать. Да и чем отличались бы мы от скотов, если б не было у нас мандатов и паспортов? Итак, прежде всего запишем: при постройке моста, упомянутого выше, были ль соблюдены все правила, пункты и нормы, законы, фасоны и установленные формы?
Один из рабочих. Начхать я хотел на нормы! А что до фасонов и правил, так мы их сейчас подправим! Гоп! (С размаху садится на цилиндр одного из Дипломатов.)
Другие рабочие. Нет, нет, брат, этак не годится! Не может же человек, как свинья, есть, спать, жениться, плясать и околевать и никаких норм — или как их там — форм над собою не признавать! Сказано тебе, что эти формы — или как их там — нормы — это же есть та скукота, что отличает человека от скота!
Дипломаты. Итак, прежде всего, как только будет закончена стройка, надо на каждом конце установить турникет и объявить, что по мосту прохода нет. Там же поставить еще часового, а то и двух, если можно, и несколько чиновников из таможни. Развесить плакаты и объявления: штрафы и запрещения, обязательные постановления, взысканья за нарушения, а также права и привилегии, утверждаемые особой коллегией. Вот видите, так уже гораздо лучше — есть стройность, порядок, умиротворяющая рутина — один со вкусом положенный штрих, а меняется вся картина! Да! Прибавим еще четырех докторов делать прививки тем, кто вполне здоров, то есть без исключения всем прохожим, против холеры, чумы, лишаев и рожи, бешенства, инфлюэнцы, чахотки, гриппа, сифилиса, парши и чесотки. А также в качестве целителей вашей духовной натуры, четырнадцать представителей от военной цензуры, чтобы ваши писания перлюстрировать, обезвреживать и дезинфицировать, все вредоносное оперировать, в списки особые заносить и нам немедленно доносить. Но это еще не все! Надо испытать в заключенье, насколько прочно это сооруженье и годится ль оно для того... для того... ну, одним словом, для того, для чего оно предназначено.
Рабочие. Насколько прочен мост! Наш мост! Да по нему пройдут в один ряд трое мужчин, четыре женщины и пятеро ребят.
Дипломаты. Кому нужны ваши женщины или мужчины! Раз это мост, то по нему прежде всего надо провезти пушки.
Рабочие. Зачем? Стрелять в куропаток? Или кабанов выгонять из леса?
Дипломаты (сухо). Так. Ни за чем. Просто для интереса.
Тучные (авторитетно). Так всегда делалось.
Тощие (покорно). Значит, надо делать и дальше.
Дипломаты. Это еще не все. Прежде чем открыть движенье, необходимо от имени нации и правительства, чиновников, сановников, церковников, епископов и прелатов, прокуроров и прокуратов, академиков и ученых и котов холощеных устроить без промедления на этом мосту словопрение!
Рабочие. Зачем? Чтоб этакой тяжестью его провалить?
Дипломаты. Зачем? Чтобы поговорить. В этом величие человека. Говорить — и ничего не делать. Говорить — и ничего не сказать, а главное — если кто другой дело делает, то ему помешать.
Тучные (властно). Да, нам необходимо величие! Эй вы! Постройте-ка нам трибуну!
Тощие (покорно). Ну что ж, устроим им здесь насесты. Для словоблудия отведем им место. (Сооружают трибуну у входа на мост.)
Рабочий. Да по мне пусть болтают... Ну, а слушать их — это уж извините! Я занят, у меня дела. Эй вы, ну-ка там, пропустите!
Дипломаты. Назад! Проход запрещен, пока не будет сей мост торжественно освящен!
Рабочие. И долго же нам ждать?
Дипломаты. Сколько полагается.
Тощие (покорно). Ну, ничего. Когда-нибудь все кончается.
Полоний (поднимается на трибуну). Любезные сограждане и братья — братья с той стороны и с этой, а может быть, и с третьей (третьей-то, собственно говоря, нету, но это не относится к данному предмету) — словом, повторяю, сограждане и братья, наша задача — все человечество объединить и всех людей как бы в единое тело совокупить... Мужчин, женщин... (Общий хохот.) Клянусь честью!.. Итак, я прибыл благословить этот желанный союз — желанный, конечно, в будущем... А будущее это не завтра и не на той неделе... Вот почему мысль об этой высокой цели для нас всех столь пленительна, приятна, удобна и не стеснительна... Прекрасная тема для тостов и банкетов. Уж, поверьте, я разбираюсь в этом! Я сам делегат Мирного съезда. (Рекомендуется.) Полоний Модест-Наполеон (имя Наполеон дали мне при крещении, а Модест прибавили, чтоб не повергать слабых духом в смущение... А так вообще я человек очень простой — добряк, говоря между нами...) Как видите, награжден многими орденами. (Показывает.) Вот орден Камчатки, вот Занзибара, Каттегата, Карачи, Гауризанкара... (Поворачивается спиной.) Тут тоже есть кое-какие отличья... Но полностью их показать не дозволяют приличья... (Опять поворачивается лицом; самодовольно.) Клянусь честью! Это меня, кстати, ни к чему не обязывает... От слова, как говорят, не станется... Итак, друзья мои братья, то есть те, кто будет мне братом завтра, или послезавтра, или несколько позже, — я прибыл сюда, дабы приветствовать сей мост, сей длинный мост, сей пышный мост, сей мощный мост...
Все. Мо-мо-мо-мост!
Полоний. Сей мост единения и любви, который с берега на берег простирается и в небо, как радуга, упирается! Трогательный символ того дня, что еще не пришел (но он придет, только, боже упаси, не надо его торопить), — того великого дня, когда все государства разоружатся, стены между нациями сокрушатся и народы все без изъятья кинутся друг другу в объятья, когда хищный волк и кроткая овечка будут травку щипать на лугу у речки и, расточая взаимно ласки, делать друг другу глазки, когда рабочий в любой день недели будет до полдня нежиться в постели, а банкиры и биржевики разделят с ним свой винный погреб и свои пуховики, когда будут сданы в музеи пушки и фузеи, а заодно и правители, тайных договоров составители, когда разоблачены будут дипломатические враки и окончательно засвистят все раки... Этот день безусловно настанет, только сейчас еще немножко рано... И мы не имеем никакого намерения вас лишать прежде времени войн, нищеты, аферистов, дельцов и разнокалиберных подлецов. Ничего не поделаешь, спорь не спорь, а в детстве приходится переносить корь! Так что станем этого вожделенного дня дожидаться, а тем временем в сыпи ходить и чесаться... Значит, такой уж искус человеку дан!
Осел. И-ан! И-ан!
Полоний. Итак, друзья мои, в нашу счастливую эпоху вам, как кролику, остается только избрать, под каким соусом вас на стол подать. Где вы предпочитаете окочуриться — на земле, под землей, в воздухе или в воде? (Мне лично вода всегда казалась отвратной, легкое вино, по-моему, гораздо приятней.) Хотите ли вы получить пулю в живот — круглую или заостренную, черную или золоченую, а может быть, шрапнель, чемодан, осколок или, наконец, добрый удар штыком, который и по прошлым войнам вам уже хорошо знаком? Желаете, чтобы вас, как клопа, раздавили или, как курицу, распотрошили, зажарили или сварили, сделали из вас котлетку или биток или пропустили сквозь вас электрический ток? Это считается особенно шикарным... Мы для вашего блага устраняем лишь то, что признано чересчур вульгарным, грубым, необразованным, варварским и нецивилизованным, как, например, подводные лодки и вонючие газы, а на все прочее без отказа принимаем любые заказы, ибо мы войну без устали совершенствуем и полируем, под орех разделываем и лакируем, памятуя, что она-то и есть незыблемое основание, на котором воздвиглось цивилизации мощное здание! В самом деле, не будь войны, так и мир не имел бы цены! И не война ли помогла нам создать in saecula per pacula[2] Лигу Наций? Заметьте, как все это связано! Не будь наций, не было б Лиги Наций. Не будь наций, не было бы войны. Не будь войны, не было бы наций. Отсюда ясно, что все и сейчас прекрасно, а будет еще лучше. Положитесь на нас! Уж мы сумеем так все перемешать — черное и белое, право и насилие, мир и войну, — мы вам сварганим такие воинственные миры и мироносные войны и так приукрасим лицо Природы, что в этой трясине никто уж не найдет брода!
