Александр Островский - Том 7. Пьесы 1873-1876

Лель

Зачем топить ретивое сердечко!Пройдет тоска, и сердце оживет.

Мураш

За девушек обманутых заступникВеликий царь. Проси царя, Купава.

Все

За всех сирот заступник Берендей.

Купава

Постылый ты, постылый человек!

(Падает на руки Леля.)

Мураш

Дождался ты проклятья от Купавы.Не долго ждать погибельного гневаОт праведно карающих богов.

Действие второе

ЛИЦА:

Царь Берендей.

Бермята, ближний боярин.

Елена Прекрасная, его жена.

Снегурочка.

Купава.

Бобыль.

Бобылиха.

Мизгирь.

Лель.

Бояре, Боярыни, Гусляры, Слепые, Скоморохи, Отроки, Бирючи, Берендеим всякого звания, обоего пола.

Открытые сени во дворце царя Берендея; в глубине, за точеными балясами переходов, видны вершины деревьев сада, деревянные резные башни и вышки.

Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает красками один из столбов. У ног царя сидят на полу два скомороха; несколько поодаль — слепые гусляры с гуслями; на переходах и у дверей стоят царские отроки.

Гусляры

(поют)

Вещие, звонкие струны рокочутГромкую славу царю Берендею.Долу опустим померкшие очи.НочиМрак безрассветный смежил их навечно,Зрячею мыслью, рыскучей оглянемБлизких соседей окрестные царства.Что мне звенит по заре издалече?Слышу и трубы, и ржание коней,Глухо стези под копытами стонут.ТонутВ сизых туманах стальные шеломы,Звонко бряцают кольчатые брони,Птичьи стада по степям пробуждая.Луки напряжены, тулы открыты,Пашут по ветру червленные стяги,Рати с зарания по полю скачут.ПлачутЖены на стенах и башнях высоких:Лад своих милых не видеть нам боле,Милые гибнут в незнаемом поле.Стоны по градам, притоптаны нивы…С утра до ночи и с ночи до светуРатаи черными вранами рыщут.ПрыщутСтрелы дождем по щитам вороненым,Гремлят мечи о шеломы стальные,Сулицы скрозь прободают доспехи.Чести и славы князьям добывая,Ломят и гонят дружины дружины,Топчут комонями, копьями нижут.ЛижутЗвери лесные кровавые трупы,Крыльями птицы прикрыли побитых,Тугой поникли деревья и травы.Веселы грады в стране берендеев,Радостны песни по рощам и долам,Миром красна Берендея держава.СлаваВ роды и роды блюстителю мира!Струны баянов греметь не престанутСлаву златому столу Берендея.

Царь знаком благодарит слепых, их уводят.

1-й скоморох

Что ж это царь, — к чему, скажи, пристало —Внизу столба коровью ногу пишет.

2-й скоморох

Аль ты ослеп? Да где ж она, коровья?

1-й скоморох

Какая же?

2-й скоморох

Какая! Видишь: песья.

1-й скоморох

Коровья, шут.

2-й скоморох

Аy, песья.

1-й скоморох

Ан, коровья,С копытами.

2-й скоморох

Да песья ж.

1-й скоморох

Сам ты пес,Собачий нос.

2-й скоморох

А ты корова.

1-й скоморох

Я-то?

Дерутся.

Так я тебя рогами забоду!

2-й скоморох

А я тебя зубами загрызу!

Встают на ноги и расходятся, приготовляясь биться на кулачки.

Царь

На место, вы!

Скоморохи садятся.

Ни песья, ни коровья,А крепкая нога гнедого тура.Палатное письмо имеет смысл.Небесными кругами украшаютПодписчики в палатах потолкиВысокие; в простенках узких пишут,Утеху глаз, лазоревы цветыМеж травами зелеными; а турьиМогучие и жилистые ногиНа притолках дверных, припечных турах,Подножиях прямых столбов, на коихПокоится тяжелых матиц груз.В преддвериях, чтоб гости веселееВступали в дом, писцы живописуютТаких, как вы, шутов и дураков.Ну, поняли, глупцы?

1-й скоморох

Скажи, которыйИз нас двоих глупее.

2-й скоморох

Вот задача!Нехитрому уму не разгадать.

Царь

Приятно ум чужой своим примерить,На меру взять и на вес; глупость мерить —Напрасно труд терять.

Входит Бермята.

Подите вон!

Скоморохи уходят.

Царь Берендей, Бермята.

Бермята

Великий царь счастливых берендеев,Живи вовек! От радостного утра,От подданных твоих и от меняПривет тебе! В твоем обширном царствеПокуда все благополучно.

Царь

Правда ль?

Бермята

Воистину.

Царь

Не верю я, Бермята.В суждениях твоих заметна легкость.Не раз тебе и словом и указомПриказано, и повторяю вновь,Чтоб глубже ты смотрел на вещи, в сущностьПроникнуть их старался, в глубину.Нельзя ж легко, порхая мотыльком,Касаться лишь поверхности предметов:Поверхностность — порок в почетных лицах,Поставленных высоко над народом.Не думай ты, что все благополучно,Когда народ не голоден, не бродитС котомками, не грабит по дорогам.Не думай ты, что если нет убийствИ вороства…

Бермята

Воруют понемножку.

Царь

И ловите?

Бермята

Зачем же их ловить,Труды терять? Пускай себе воруют,Когда-нибудь да попадутся; в силуПословицы народной: «Сколько воруНи воровать, кнута не миновать.»

Царь

Конечно, грех неправого стяжаньяПо мелочи не очень-то великСравнительно, а все же не мешаетИскоренять его. Не уклонимся жОт главного предмета разговора.Благополучие — велико слово!Не вижу я его давно в народе,Пятнадцать лет не вижу. Наше летоКороткое, год от году корочеСтановится, а весны холодней —Туманные, сырые, точно осень,Печальные. До половины летаСнега лежат в оврагах и лядинах,Из них ползут туманы по утрам,А к вечеру выходят злые сестры —Трясучие и бледные кумохи.И шляются по деревням, ломая,Знобя людей. Недавно мы гулялиС женой твоей, Прекрасною Еленой,В саду моем тенистом. Под кустами,От зорких глаз садовников скрываясь,Таилася подтаявшая льдинка;Беспечные, как дети, мы шутили,Резвилися с Прекрасной Еленой;Но холодок, вияся тонкой струйкой,Лица ее прекрасного коснулся;И вздулись вдруг малиновые губыИ правая румяная щека,Гора горой, мгновенно исказиласьУлыбка уст медовых. Нет, Бермята,Не все у нас благополучно, друг.Пятнадцать лет не кажется ЯрилоНа наш призыв, когда, встречая Солнце,В великий день Ярилин, мы напрасноТьмотысячной толпой к нему взываемИ песнями его величье славим.Сердит на нас Ярило.

Бермята

Царь премудрый,За что б ему сердиться?

Царь

Есть за что.В сердцах людей заметил я остудуНемалую; горячности любовнойНе вижу я давно у берендеев.Исчезло в них служенье красоте;Не вижу я у молодежи взоров,Увлажненных чарующею страстью;Не вижу дев задумчивых, глубокоВздыхаюших. На глазах с поволокойВозвышенной тоски любовной нет,А видятся совсем другие страсти:Тщеславие, к чужим нарядам завистьИ прочее. В женатых охлажденьеЗаметнее еще: на жен, красавицДиковинных, с сокольими очами,На пышную лебяжью белизнуУпругих плеч — супруги-берендеи,Сонливые, взирают равнодушно.Кажись бы я… эх, старость, старость! Где выМинувшие веселые годаГорячих чувств и частых увлечений?Чудесные дела недуг любовныйТворил в душе моей: и добр и неженБывал тогда счастливый Берендей,И всякого готов принять в обьятьяОткрытые. Теперь и стар и сед,А все-таки не понимаю, можно льХолодным быть, бесстрастным оставатьсяПри виде жен румяных, полногрудых.Но в сторону не будем уклоняться,На прежнее воротимся. А жены!Нельзя сказать, что потеряли вовсеГорячую привязанность к мужьям,А все ж таки супружесткая верностьУтратила немного, так сказать,Незыблемость свою и несомненность.Короче, друг, сердечная остудаПовсюдная, — сердца охолодели,И вот тебе разгадка наших бедствийИ холода: за стужу наших чувствИ сердится на нас Ярило-СолнцеИ стужей мстит. Понятно?

Бермята