Жан-Поль Сартр - Затворники Альтоны
Отец. Ты воображаешь, что я у тебя в руках?
Лени (тем же тоном, с той же улыбкой). Все-таки немножко у меня в руках. Разве нет?
Отец (с иронической, презрительной улыбкой). Полно!
Лени. Кто из нас, отец, больше нуждается в другом?
Отец (вкрадчиво). Кто из нас двоих, Лени, больше боится другого?
Лени. Я не боюсь вас. (Смеется.) Какой блеф! (Вызывающе смотрит на него.) Знаете, почему я неуязвима? Я счастлива.
Отец. Ты? Что можешь ты знать о счастье?
Лени. А вы? Что вы о нем знаете?
Отeц. Вот я гляжу на тебя: если это от счастья у тебя такие глаза, то это самая утонченная пытка.
Лени (почти растерянно). О да! Самая утонченная, самая утонченная! Я закружилась! Если остановиться — разобьюсь. Вот это и есть счастье, безумное счастье! (Торжествующе и зло.) Я-то вижусь с Францем! Я имею все, что хочу!
Отец мягко смеется.
(Умолкает и смотрит на него внимательно.) Нет. Вы ничего не делаете зря. Очевидно, у вас крупный козырь. Так. Откройте его.
Отец (добродушно). Вот так, сразу?
Лени (жестко). Да, сразу. Держите про запас? Для выигрыша, чтобы застать меня врасплох?
Отец (так же добродушно). А если я не хочу открывать карты?
Лени. Я вас заставлю.
Отец. Каким образом?
Лени. Не сдамся. (С трудом поднимает тяжелую Библию и кладет ее на стол.) Франц не примет вас, клянусь в этом. (Протягивает руку.) Клянусь на этой самой Библии, что вы умрете, не повидав его. (Пауза.) Вот так. (Пауза.) Теперь открывайте карты.
Отец (миролюбиво). Ишь ты! А ведь ты не расхохоталась. (Гладит ее волосы.) Когда я глажу твои волосы, я думаю о земле: снаружи покрыта шелком, а внутри кипит. (Медленно потирает руки. С безобидной и нежной улыбкой.) Я оставляю тебя, дитя мое. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Лени одна, затем Иоганна, после отец.
Лени, не двигаясь, смотрит на дверь в глубине сцены налево, куда вышел отец.
Словно спохватившись, она направляется к стеклянным дверям направо, открывает их, закрывает наружные ставни и запирает застекленную дверь. Комната погружается в полумрак.
Лени медленно поднимается по лестнице на площадку и стучит в дверь Франца: четыре удара, пять, затем два раза по три. В то время как она выстукивает два последних удара, справа в дверях бесшумно появляется Иоганна. Прислушивается. Слышно, как кто-то поворачивает ключ и снимает железный засов, дверь наверху открывается, из комнаты Франца падает сноп электрического света. Но никого не видно. Лeни скрывается за дверью: слышно, как задвигается засов и запирается замок. Иоганна входит в комнату, приближается к серванту, выстукивает указательным пальцем дважды по три удара, она явно хочет запомнить, но, очевидно, не расслышала первоначальные удары. Она снова повторяет сигнал. Внезапно все лампочки огромной люстры ярко освещают комнату. Иоганна вздрагивает, еле сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Это отец, вошедший слева, включил свет. Иоганна прикрывает глаза рукой.
Отец. Кто здесь?
Иоганна опускает руку.
Иоганна! (Направляется к ней.) Ради бога, простите. (Он уже на середине комнаты.) Во время допросов в полиции арестованному направляли прожектор в лицо: что вы могли подумать обо мне, я ослепил вас таким ярким светом?
Иоганна. Думаю, что вам следовало бы погасить его.
Отец (не двигаясь). А еще?
Иоганна. И еще, что хотя вы и не полицейский, но все же собираетесь подвергнуть меня допросу.
Отец улыбается и опускает руки с наигранно убитым видом.
(Очень быстро.) Вы никогда не входите в эту комнату. Что вы здесь делали, как не подстерегали меня?
Отец. Но, дитя мое, ведь вы тоже никогда сюда не входите.
Иоганна не отвечает.
Допрос не состоится. (Зажигает две лампы под розовыми муслиновыми абажурами и гасит люстру.) Вот розовый свет полуправды. Теперь вам лучше?
Иоганна. Нет. Позвольте мне уйти.
Отец. Позволю, когда вы выслушаете мой ответ.
Иоганна. Я ни о чем не спрашивала.
Отец. Вы спросили, что я здесь делаю, и я хочу вам ответить, хотя мне нечем гордиться. (Короткая пауза.) Вот уже многие годы почти что ежедневно, когда я убежден, что Лени не застанет меня врасплох, я сажусь в это кресло и жду.
Иоганна (с невольным интересом). Чего?
Отец. Что Франц зашагает по комнате и мне посчастливится услышать его шаги. (Пауза.) Вот все, что мне осталось от моего сына: звук шаркающих по полу подошв. (Пауза.) Ночью я встаю. Все снят, но я знаю, что Франц бодрствует: и он и я, мы оба мучаемся той же бессонницей. Это тоже способ общения. А вы, Иоганна? Кого подстерегаете вы?
Иоганна. Я никого не подстерегала.
Отец. Значит — просто случай, редчайший случай. Счастливая случайность: я хотел поговорить с вами с глазу на глаз. (При виде раздражения Иоганны, живо добавляет.) Нет, нет, не надо тайн, никаких тайн, только от Лени. Вы все скажете Вернеру, я на этом настаиваю.
Иоганна. Так проще всего было бы его позвать.
Отец. Я прошу вас — две минуты. Две минуты, и я сам его позову. Если вы будете еще настаивать на этом.
Иоганна (удивленная последней фразой, останавливается и смотрит на него в упор). Отлично. Чего же вы хотите?
Отeц. Хочу поговорить с невесткой о молодом семействе Герлахов.
Иоганна. Молодое семейство Герлахов разбилось вдребезги.
Отeц. Да что вы говорите?
Иоганна. Ничего нового: и это вы сами разбили его.
Отец (расстроенный). Боже мой! Это просто по неловкости. (Сочувственно.) Но мне показалось, что вы знаете способ все поправить.
Иоганна быстро направляется в глубину сцены налево.
Что вы делаете?
Иоганна (включая полный свет). Начинается допрос — я включаю прожектора. (Возвращается и становится под люстрой.) Где мне встать? Здесь? Отлично. А теперь, под холодным светом абсолютной правды и абсолютной лжи, заявляю, что не стану ни в чем сознаваться по той простой причине, что мне не в чем сознаваться, кроме как в своем собственном бессилии, я одна. Я уеду, буду ожидать Вернера в Гамбурге. Если он не вернется... (Жест отчаяния.)
Отец (очень серьезно). Бедная Иоганна, мы причинили вам столько зла. (Внезапно изменившимся голосом, доверительно, но и весело.) А главное — будьте красивы.
Иоганна. Что вы сказали?
Отец (с улыбкой). Я сказал — будьте красивы.
Иоганна (резко и оскорбленно). Красива?
Отец. Вам это легко.
Иоганна (с той же интонацией). Красива! Очевидно, чтоб вы лучше меня запомнили в день расставания?
Отец. Нет, Иоганна: в день, когда вы пойдете к Францу.
Иоганна потрясена.
Ну, две минуты истекли: прикажете позвать вашего мужа?
Она делает отрицательный жест.
Отлично, пусть это будет нашей тайной.
Иоганна. Вернер все узнает.
Отец. Когда?
Иоганна. Через несколько дней. Да, я повидаю вашего Франца, повидаю вашего домашнего тирана, лучше обращаться к богу, чем к его угодникам.
Отец (после паузы). Я рад, что вы решили попытать ваше счастье. (Принимается потирать руки. Спохватывается и прячет руки в карманы.)
Иоганна. Позвольте мне в этом усомниться.
Отец. Почему?
Иоганна. Потому что наши интересы противоположны. Я хочу, чтобы Франц вернулся к нормальной жизни.
Отец. Я также этого хочу.
Иоганна. Вы? Да стоит ему только высунуть нос, как жандармы схватят его и семья будет обесчещена.
Отец (улыбаясь). Мне кажется, что вы не вполне представляете себе мое могущество. Пусть только сын мой спустится, и я тотчас же все улажу.
Иоганна. Ничего лучше не придумать, если вы хотите, чтобы он тотчас убежал в свою комнату и заперся там навсегда.
Пауза.
Отец (опустил голову и уставился на ковер. Глухим голосом). Один шанс из десяти — что он откроет вам дверь, один из ста — что выслушает вас, один из тысячи — что ответит вам, будь у вас этот тысячный шанс...
Иоганна. Что тогда?
Отец. Согласились бы вы сказать ему, что я должен умереть?
Иоганна. А разве Лени?..
Отец. Нет. (Поднял голову.)
Иоганна (пристально смотрит на него). Так вот в чем дело! (Не отрывая от него взгляда.) Вы не лжете. (Пауза.) Один шанс из тысячи. (Вздрагивает и, спохватившись, добавляет.) Надо ли спросить его, хочет ли он вас принять?
