Александр Мардань - Кошки-мышки (Женщины. Фрагмент)
ТАМАРА: Играть???
ТАТЬЯНА: Ну извини, извини, я не так сказала… Конечно, ты не играешь… И все-таки — пора простить.
ТАМАРА (усмехается): Пора… Ты пойми, у меня для прощения обстоятельства неподходящие. Представь: вышла я замуж, снимают передачу о моей семье… Новый муж целует меня в щеку… Вот после этого можно с милой улыбкой сказать, что я простила Платонова, мы перезваниваемся. А сейчас, когда я одна… Мое «прощаю» вызовет жалость!
ТАТЬЯНА: Что же тебе мешало?.. извини…
ТАМАРА: Ну, договаривай! Что мне мешало еще раз выйти замуж? Да?
ТАТЬЯНА: Да.
ТАМАРА: Ты раньше не спрашивала… (Нервно затягивается.) Первое время я вообще не помню, как жила. Хотя — нет… К сожалению, помню. Как в театре шушукались за спиной. Как на прилавках лежали эти газетки, в которых его Милочка рассказывала, какие подарки он ей подарил… А потом, года через два, у меня появился… ну, ты помнишь. Он, конечно, был хороший. Добрый. Правильный. Диетический какой-то… Как овсянка на воде… Без соли. Сколько мы с ним были? Полгода?..
ТАТЬЯНА: Год.
ТАМАРА: Правда? Удивительно…
ТАТЬЯНА: А художник?
ТАМАРА: Художник, конечно, не овсянка. Но и не Платонов. А когда мне стало казаться… а может, и не казаться… что у него кто-то есть… Поняла, что второй раз этого не переживу.
ТАТЬЯНА: Жалеешь?
ТАМАРА: О художнике? Нет. После Валентина я никого не любила.
Пауза.
ТАТЬЯНА: Я тебя не понимаю. Для тебя важно не прощение, а как это будет выглядеть?..
ТАМАРА: Я — актриса. Обо мне еще пишут. Я не могу не думать о том, как это будет выглядеть… Тань, ты сама мне десять лет говорила: такое простить нельзя.
ТАТЬЯНА: А теперь понимаю, что простить можно всё.
ТАМАРА: Что ты можешь в этом понимать? Вы с Сережей жили душа в душу. Идеальная пара. Тебе прощать было нечего.
ТАТЬЯНА: Откуда ты знаешь? Хотя… что-то ты знаешь. Но, поверь мне, не всё.
ТАМАРА: Вы практически никогда не ругались. Только из-за дачи. Он любил туда ездить, ты — нет.
ТАТЬЯНА: Не люблю я дачу.
ТАМАРА: Я заметила. Только никогда не спрашивала, почему.
ТАТЬЯНА (после паузы): Мы уже все справки собрали для усыновления, уже в Дом малютки ходили… И вдруг Сережа говорит: Тата, а может, еще и у нас получится? Давай подождем… Подождали. Еще врачи, еще надежды… Я — ему: Сережа, тянуть больше некуда, возраст… Он опять: подожди. А потом эту дачу придумал. Сначала строили, потом обустраивали… Ненавижу ее. Сожгу когда-нибудь.
ТАМАРА: Только застрахуй сначала.
ТАТЬЯНА: Обязательно… А потом — Гвинея. Сережу первый раз послом назначили. Мы поехали. А с его сердцем — только в Экваториальную Африку… Мы никогда, никогда не можем правильно оценить масштаб событий… И вот осталась я одна. Ни мужа. Ни ребенка. Ни-ко-го.
ТАМАРА: А я? Я же у тебя есть!
ТАТЬЯНА (вздохнув): Ты — есть… Ты была… Ты будешь… А к нему я каждую неделю прихожу на кладбище и спрашиваю: Сережа, что же ты меня одну оставил?.. Тома, как ты думаешь, почему он не хотел ребенка усыновить?
ТАМАРА: Не знаю. Может, ответственности боялся. А может, думал: вот-вот свой родится. Врачи же все время надежду оставляли. Еще курс, еще курорт… Вот-вот получится.
ТАТЬЯНА: Да, сейчас уже никто правду не скажет. А дачу я на Славика перепишу. Пока не сожгла… Она для меня как игрушка, которую мне вместо ребенка подсунули.
ТАМАРА: Тань, как ты говоришь? Это тот кусок жизни, что съеден. Сережу не вернешь, а нам с тобой еще жить и жить. Давай все-таки в посольство поедем.
ТАТЬЯНА: Я понимаю, что в театрах ты бываешь чаще, чем в посольствах… Но давай лучше на юбилей. Будет день подарков Славику. Я — дачу подарю, ты — мирный договор с Платоновым.
ТАМАРА: И чем он это заслужил?
ТАТЬЯНА: С женой помирился. Нас послушался.
ТАМАРА: Таня! В тебе умер великий педагог… Ну не хочу я в театр! Понимаешь? Платонов меня предал!
ТАТЬЯНА: А ты его? Никогда не обманывала?..
ТАМАРА: Я? Обманывала. Еще как!.. Когда он выпить хотел, а я водку прятала, и говорила, что в доме денег нет. А все деньги к тебе отвозила.
ТАТЬЯНА: Я не об этом.
ТАМАРА: А о чем???
ТАТЬЯНА: Ладно, извини… (Пауза.) Тома… а может… ты его до сих пор любишь?
Долгая пауза.
ТАМАРА: Конечно, люблю. Помню, как подходил ко мне и клал голову на плечо. А потом тихонечко целовал. Не в губы, а в щеку, как ребенок. И был са-мым родным. (Пауза.) Да — пил. И не только. Гулял… Устраивал ночные репе-тиции и читки. Но я поняла, что чувства — это одно, а поведение — другое. Мы любили. Хотя орали, посуду били… За чувства — пять, за поведение — два…
ТАТЬЯНА: Тяжело быть женой известного артиста.
ТАМАРА: Неизвестного — еще тяжелее… А потом появилась эта провинциаль-ная актриса. Я сразу почувствовала… Вести себя можно прилично, а чувства не обманешь. Даже если ты народный артист.
ТАТЬЯНА: Он тебе сам признался?
ТАМАРА: Покаялся. Думал из палача превратиться в жертву. Практически получилось.
ТАТЬЯНА: Почему практически?
ТАМАРА: Потому что я пустила ему пулю в лоб.
ТАТЬЯНА: Какую пулю?
ТАМАРА: Из пистолета. (Кивает на письменный стол, куда убрала пистолет.) Но, к счастью, промахнулась. По неопытности…
ТАТЬЯНА: Ты в него стреляла? Где?
ТАМАРА: Как положено в романах — в спальне…
ТАТЬЯНА: И что он?
ТАМАРА: Не поверишь — рассмеялся.
ТАТЬЯНА: А ты?
ТАМАРА: Я ушла в ванную, заперлась и проплакала там до утра.
ТАТЬЯНА: А пуля?
ТАМАРА: Достали. Стенку зашпаклевали.
ТАТЬЯНА: А пистолет?
ТАМАРА: После этого его уже Платонов спрятал. Два года назад случайно нашла. В старой коробке от обуви.
ТАТЬЯНА: Ты мне никогда об этом не рассказывала.
ТАМАРА: О таких вещах не рассказывают, пока все не перегорит. А у меня до сих пор тлеет…
ТАТЬЯНА (после паузы): Я думаю, если бы мне муж признался в измене, я бы стреляла не в него, а в себя.
ТАМАРА: Когда стреляешь в другого, легче промахнуться.
Тамара достает из пачки еще одну сигарету и прикуривает от первой.
ТАТЬЯНА: Тома, зачем ты…
ТАМАРА: От плиты прикуривать трудно. (Пауза.)
ТАМАРА: Таня, поставь себя на мое место. Представь, как это — все забыть, взять букет и пойти его поздравлять. После такого…
ТАТЬЯНА: А я часто ставлю себя на твое место. И сейчас, и раньше. И когда ты стояла на сцене и принимала букеты, красивая и счастливая… Я тогда тебе завидовала. А потом, когда Валентин пил тебя жалела. А сегодня пришла эта девочка, массажистка, я была в маске… Она мне: «Тамара Леонидовна, Тамара Леонидовна»… Стала рассказывать, как на мои… твои, конечно… спектакли ходила, как ей понравилась «Чайка»… Ты извини, но я не стала ей возражать. Не сказала, кто я. Так что, прости, но я почти час была на твоем месте.
ТАМАРА: Интересно. И что ты ей рассказывала?
ТАТЬЯНА: Примерно то, что и ты в своих интервью.
ТАМАРА: А она тебе?
ТАТЬЯНА: Сначала восторгалась твоей-моей игрой, а потом… (Пауза.) Сериал пересказывала.
ТАМАРА: Какой?
ТАТЬЯНА: «Детектор лжи». Муж много лет изменяет жене с лучшей подругой. А жена не догадывается.
ТАМАРА: И чем закончилось?
ТАТЬЯНА: До конца не дошли. В следующий раз дослушаю. Наверно, хэппи энд. Где ты видела сериал с трагическим финалом?
Пауза. Татьяна тоже достает из пачки сигарету.
ТАМАРА: Таня!
ТАТЬЯНА: Да ладно…
Тамара протягивает Тане свою сигарету, та подкуривает от нее.
ТАМАРА: Все равно — не представляю, как я в театр пойду. Все знают, как мы расставались. А сегодня там все телевидение…
ТАТЬЯНА: Вот и отлично! Шума наделаешь! О чем им писать? Все уже сказано и сто раз пережевано. А тут — ты! Красавица! Сядем в зале…
ТАМАРА: Куда сядем-то? Пригласительных нет.
ТАТЬЯНА: Славик свои отдаст. Ради такого случая постоит. А потом ты на сцену выйдешь, с цветами.
ТАМАРА: Не пустят. Я не в сценарии.
ТАТЬЯНА: Тебя? Пустят! Без сценария. Уж поверь, внимания будет больше, чем остальным гостям.
