Евгений Шварц - Приключения Гогенштауфена
Упырева. Как видишь!
Фавн. У меня к вам будет просьба.
Упырева. Какая?
Фавн. Разрешите побегать?
Упырева. Это к чему же?
Фавн. Ножки чешутся!
Упырева. Отпущу – безобразничать будешь?
Фавн. А вам как угодно?
Упырева. Чтобы безобразничал. Бегай, ори, пугай, путай, как бешеный!
Фавн. Да пожалуйста! Гражданка, куда же вы? Ма фуа! Накажи меня Господь! Да я такой повеса, что в свете удивляются. Я хулиган! Я невежа! Куда же вы?
Упырева. Я смотрю! Не ори.
Фавн. Ждете кого? Пошлите меня. Я сбегаю, пригоню. Я сбегаю. Я такой скороход, что и при дворе восхищались бы! Цимес! Я разобьюсь в куски, сакре ном, только прикажите.
Упырева. Где же Маруся?
Фавн. Доставим в момент, ма фуа!
Упырева. Неужели все сорвалось?
Фавн. Что вы говорите, волшебница! У вас разве может что сорваться? Жамэ. Погода хороша, саперли папет. Отпустите. О, бон дье! Отпустите, душенька! Отпустите, прелестница, чтобы я мог опьянеть у ваших ножек! Разрешите умереть за ваше здоровье, канашка! Куда же вы?
Упырева. Идут! Маруся и Журочкин!
Фавн. Пугануть?
Упырева. Не лезь. Буду я на тебя силы тратить. Веди ее, Журочкин! Так ее! Хорошо, будьте вы все прокляты! А ты стой статуей! (Убегает.)
Фавн. Так. Благодарствуйте. Подначила и ушла, кокотка! Вавилонская блудница! Очковтирательница! А я так мечтал! Я голову теряю от досады, голову теряю, парбле!
Входят Маруся и Журочкин. Трубачи играют подобие вальса.
Журочкин. Если я что ненавижу, Марусенька, так это Гогенштауфена. А вы?
Маруся. Не говорите об этом. Я голову потеряла.
Журочкин. Не буду. Хотел выяснить, но после, после… И об этом не буду, и об чем вы приказали, не буду. В письменной форме что приказали – исполню.
Маруся. Ничего не понимаю!
Журочкин. Есть, есть. Я очень хорошо знаю женщин. Они такие хрупкие! По-моему, и служить женщинам не надо. Хорошо, когда молодая жена дома… Пойдешь на службу – там шипы, придешь домой – а там цветок. Хо-хо… Это я вам, Марусенька. Позвольте вас подержать за ручку.
Маруся. Что за глупости?
Журочкин. Не глупости это, а нежности. Мне по-старому не хочется больше жить. Отвечаю вам – да.
Маруся. Что – да?
Журочкин. Я весь отдавался нелюбимому труду. Извольте, я согласен. Теперь я вам отдамся. С любовью.
Маруся. Что?
Журочкин. Отдамся… Видел я недавно страшный сон. Сел мне на левую ногу кредит, а на правую дебет. А сальдо получается не в мою пользу. Я кричу, а сальдо смеется.
Маруся. Пустите, пожалуйста, руку.
Журочкин. А теперь пусть смеется сальдо… Я проснусь – и не один, и вы тут… В мою пользу…
Входит Арбенин.
Арбенин. О! Вы не одни?
Журочкин. Одна, одна… Это я вышел проветриться да и отдал два-три распоряжения. (Тихо.) Ты спровадь его, я вернусь. (Отходит за кусты. Прислушивается.)
Арбенин (смотрит на Марусю, улыбается). Как все это мне известно… Куда же мы пойдем? А? Сейчас перейдем на ты или после? А? Я получил твое письмо, моя ситцевая…
Маруся. Что вы мне говорите?
Арбенин. Ах, да, ты просила, чтобы я молчал о письме… Это как понимать?
Маруся. Какое письмо?
Арбенин. Твое. Ты писала, чтобы я о нем молчал. Это что значит – молчать о нем с друзьями и знакомыми или не говорить о нем даже с тобой? Чего ты таращишь глаза?
Маруся. Честное слово, я не понимаю.
Арбенин. Ну, ладно. Разберемся потом. Идем. Да, вот еще что: давай условимся заранее вот о чем – никаких ласкательных слов. Не надо мне говорить – милый, любимый или там родной. Я этого не переношу.
Маруся. А мне какое дело?
Арбенин. Как же это какое? Меня расхолаживают эти ласкательные слова. Понимаешь? Расхолаживают. Значит, ты в этом кровно заинтересована… Идем!
Маруся. Куда?
Арбенин. Мне все равно, куда ближе. Можно к тебе, можно ко мне.
Маруся. Что это такое? Никуда я не пойду.
Арбенин. Так и знал… Давай сократим вступительную часть. Ты не знаешь этого, у других иначе, а у меня так. Знай и учти: сопротивление действует на меня расхолаживающе. Понимаешь – расхолаживающе! Идем. (Тащит ее по аллее.)
Из кустов навстречу – Журочкин. Музыка переходит в галоп.
Журочкин. Стойте! Я все слышал.
Арбенин. А нам какое дело?
Журочкин. Как это, какое? Здесь афера. Она аферистка!
Арбенин. Так я и знал… Конечно…
Журочкин. И я получил письмо, и вы получили письмо. Это она застраховала себе вечер, шантажистка. Думала – один не придет, другой придет! Конечно! Мы, мужчины, в цене. Хамка…
Маруся. Не смейте! Кому я писала?
Арбенин. Не притворяйтесь! Все понятно.
Журочкин. Я вам в отцы гожусь, а вы меня обманываете с другим. Бесстыдница!
Арбенин. У меня было редкое настроение, редкое! Конечно, свинство!
Журочкин. Пошлость!
Арбенин. Недомыслие!
Журочкин. Я в местком заявлю за ваше поведение!
Входит Юрий Дамкин.
Дамкин. Ах, вот они где! Слушайте, знаете потрясающую новость? Я влюбился!
Журочкин. А нам что?
Дамкин. Интересно! Сказать в кого, а, Маруся? Трепещет детка… У меня есть такое свойство – как влюблюсь, не могу молчать. Говорю друзьям, прохожим, дворнику… С вагоновожатым запрещается разговаривать – а мне все равно, я и ему тоже. Что мне – я влюблен! А, Маруся?
Маруся. Что?
Дамкин. Не слышала? Да что ты такая ошеломленная?
Арбенин. Давно ли вы на ты?
Дамкин. Сказать, Маруся? Губы трясутся у нее, потеха какая! Скажу – с настоящей секунды.
Журочкин. Что же так вдруг?
Дамкин. А вот – прислала она мне такое письмецо, после которого «вы» говорить нельзя… Да, детка? Ой, со смеху умру! Какие у нее глаза, как будто кролик запуганный! Губки в морщинках, детские, все кишочки можно надорвать с хохоту!
Арбенин. Выслушайте нас.
Дамкин. У меня есть такое свойство: когда я влюблен…
Арбенин. Все это я знаю. Вы получили от нее письмо?
Дамкин. Да!
Арбенин. Мы тоже.
Дамкин. От кого?
Арбенин. От нее же!
Дамкин (спокойно). Это ерунда.
Журочкин. Как ерунда?
Дамкин. Это вас разыграли.
Журочкин. Почему вы так думаете?
Дамкин. Потому что она мне письмо прислала! При чем тут вы? Не понимаю… Идем, Маруся! Да не вырывайся, детка. У меня есть такое свойство: если я влюблен, от меня не уйти.
Маруся бежит.
(С хохотом гонится). Убежать думает, потешная. У меня зубы стальные!
Арбенин (гонится). Нет, стойте, надо выяснить!
Журочкин. Стой! Я сейчас ее осрамлю!
Убегают. Входят Кофейкина, Бойбабченко, Гогенштауфен.
Гогенштауфен. Ах, почему, почему вы думаете, что она может быть здесь! Значит, вы тоже верите, что она сама написала эти письма?
Кофейкина. Смотри, смотри на него!
Гогенштауфен. Вы что-то знаете, но скрываете от меня.
Кофейкина. Слушай, слушай его!
Гогенштауфен. Ну, конечно, вы переглядываетесь! Вы знаете, что она вовсе не такая, какой притворяется. Я все понимаю.
Кофейкина. Чувствуешь, Бойбабченко, как ей легко, Упыревой-то? Видишь теперь? С толку сбить человека, который влюблен, совершенно просто. Нету такой подлости, которой он не поверил бы насчет своей девушки. Ох, путаные люди!
Бойбабченко. Верно, матушка, верно. Я в счастливом возрасте, голова у меня ясная, страстями не затуманенная. Я так им возмущаюся!
Гогенштауфен. Что же вы скажете – она подделала письма? Упырева подделала ее почерк? Марусин почерк? Ерунда!
Кофейкина. Это дело второстепенное, как она послала письма. Важно, что она это сделала, и тебя надо с Марусей помирить. Твой проект…
Гогенштауфен. А ну его к черту, мой проект!
Кофейкина. Видишь, Бойбабченко?
Бойбабченко. Вижу и возмущаюся.
Кофейкина. Счастье, что я здесь. А не будь меня… Ах, страшно подумать!
Гогенштауфен. А где она пропадает, Маруся-то ваша? На работе нет, дома нет, где она? У одного из них? Ха-ха!
