Иван Буковчан - Антология современной словацкой драматургии

АРНОШТ. А когда окончит эта, вторая эра?

ДОЛИНА. По радио говорили, что скоро.

АРНОШТ. Ты кретен.

ДОЛИНА. Я бы и рад был быть «кретеном», но сегодня это уже как-то не с руки. Это уже просто не модно. А вот из тебя мог бы быть совершенно выдающийся «кретен». (Выпивает.) Как идет работа над грандиозным музыкальным произведением забытого виртуоза?

АРНОШТ. Стою на тэм же месте. Нет мотивации.

ДОЛИНА. А ты ее себе представь.

АРНОШТ. Любов нельзя представить.

ДОЛИНА. Что? Любовь — это все-таки не единственная мотивация.

АРНОШТ. Для мене — да.

ДОЛИНА. Ты старый, сентиментальный и склонный к патетике тип… Ну так влюбись в меня.

АРНОШТ. Ты уже не такой аттрактивный. На мой вкус, у тебе слишком висит кожа… А кроме того, очень уж смердит из рота, а это мне всегда страшно мешало при поцелуях. Это у тебе из-за той трубки.

ДОЛИНА. Так нам и не обязательно целоваться. Достаточно секса.

АРНОШТ. Не представляю себе секса без поцелуев.

Смеются и пьют.

ДОЛИНА. А я не представляю себе поцелуев без секса.

Темнота.

5

В кабинете ДУШАНА, психолога в этом же доме престарелых.

ДУШАН. Был здесь сегодня Эгон?

МАГДА. Был.

ДУШАН. Поскорее бы он закончил. Мне уже это перестает нравиться, я поступаю по-свински.

МАГДА. Почему по-свински?

ДУШАН. Сам не знаю, просто чувствую. Все это как-то неофициально.

МАГДА. Осталось три раза. Договаривались о пяти.

ДУШАН. Боюсь, что об этом разнюхают…

МАГДА. Не разнюхают. Не надо было вам давать ему разрешение, пан доктор.

ДУШАН. Да, не надо было. Но он меня уговорил. Он же мой приятель.

МАГДА. Не каждый дом престарелых может похвастаться такими знаменитыми пациентами… как пан Долина, правда?

ДУШАН. Магда, не болтай. Не болтай.

Молчание.

МАГДА. Пан доктор… Это страшный грех…

ДУШАН. Это? Грех?

МАГДА. Не это, я имею в виду — то… Даже не знаю, как мне теперь с вами держаться.

ДУШАН. Не понимаю, о чем ты говоришь, Магда. МАГДА. Ну, пан доктор. Простите, что говорю это вам… Но я должна об этом с вами поговорить. Нам не надо было этого делать… это страшный грех…

ДУШАН. Ничего серьезного не случилось. Самое обычное дело. Ничего страшного. Понимаешь, ничего. Я был пьян, ничего не соображал. Понимаешь? И если об этом кто-нибудь узнает, я все буду отрицать. Тебе никто не поверит. Я скажу, что ты все это выдумала, потому что сама хотела затащить меня в постель, а я тебя отверг. И теперь ты хочешь мне за это отомстить… Женщины часто так поступают.

МАГДА. Нет, вы бы так не сказали.

ДУШАН. Сказал бы.

МАГДА. Вы бы так никогда не сказали. Ведь это неправда.

ДУШАН. Я бы так сказал, и это была бы уже правда. Ты же знаешь, что я женат. Знаешь ты это?

МАГДА плачет.

А знаешь, что мы ждем ребенка? Знаешь ты это?

МАГДА кивает.

И ты хочешь разбить мне семью? Не можешь же ты быть такой бессердечной, чтобы разбивать мне семью. Вот это был бы страшный грех!

МАГДА садится, неподвижно смотрит в пространство заплаканными глазами, не веря, что ей все это не снится.

Найди себе наконец мужика. Тебе нужен мужчина, который будет делать тебе это регулярно, который будет ждать тебя после работы с зонтиком, ты пойдешь с ним на прогулку к реке, и вы будете держаться за руки… Лучше всего найти кого-нибудь из вашей же деревни. Понимаешь?!

МАГДА плачет еще громче.

И не реви мне тут. Не реви!

Темнота.

6

Квартира ЭГОНА и ТАМАРЫ. ЭГОН и ТАМАРА лежат в постели, накрытые одеялом. Слышны только звуки, сопровождающие старательное выполнение супружеских обязанностей. Вздохи и стоны выражают такое усердие, что звучат комично.

ЭГОН. Нет, я не могу. Просто не получается.

ТАМАРА. Ну и не важно.

ЭГОН. Важно. Не получается, и это важно.

ТАМАРА. Не важно.

ЭГОН. Я не могу на этом сосредоточиться. Понимаешь?

ТАМАРА. Я тебя не возбуждаю?

ЭГОН. Я сказал, что не могу сосредоточиться, а не то, что ты меня не возбуждаешь. Вот и все.

ТАМАРА. Ты слишком перегружен.

ЭГОН. Я всегда был перегружен и при этом мог заниматься любовью. А сейчас мне хочется куда-нибудь сбежать. Просто сесть на ближайший самолет и улететь куда-нибудь к чертям. Куда-нибудь за океан.

ТАМАРА. Я бы полетела с тобой.

ЭГОН. А я хотел бы улететь один.

ТАМАРА. А потом ты звонил бы мне, пинал бы телефонную будку и кричал в трубку, что мне не надо было тебя отпускать, что ты отыщешь ближайший мост и бросишься в бурный поток. (Пытается рассмеяться, чтобы разрядить напряженную атмосферу. Но ей это не очень удается.)

ЭГОН. Это уж наверняка. Мне нужна смена обстановки. Нужно совершить какой-нибудь поступок. У меня в заднице закрутился пропеллер.

ТАМАРА. Давно что-то ты не говорил о пропеллере в твоей заднице.

ЭГОН. Это потому, что его там давно не было.

ТАМАРА. А сейчас он снова там?

ЭГОН. Сейчас он снова там. Вот, посмотри. (Поворачивается к Тамаре задом.)

ТАМАРА со знанием дела осматривает его. И только тогда они искренне смеются.

ТАМАРА. Мы могли бы сходить как-нибудь в лес. Держаться за руки и просто молчать. Мы давно уже там не были. А когда-то ходили.

ЭГОН. Для воспоминаний мы еще слишком мало времени вместе… Я должен писать, а не разгуливать по лесу. У меня голова буквально распухла от мыслей, и если я не высыплю все это наружу, то она просто треснет.

ТАМАРА. На радио все про тебя спрашивают.

ЭГОН. Скажи им, что я уже превратился в один насквозь прокуренный мозг. Или еще лучше — скажи, что на меня совершено покушение на самоубийство. (Встает с постели и включает компьютер.)

ТАМАРА поворачивается к нему спиной. Темнота.

7

ДУШАН, ДОЛИНА и АРНОШТ сидят на стульях, поставленных в кружок, лицом друг к другу. Рядом сидят и другие молчаливые фигуры, лишь чуть позднее можно понять, что это куклы в человеческий рост. Идет занятие с психологом, которое является в этом доме престарелых регулярным ритуалом.

ДУШАН. Вы должны четко сформулировать свою проблему, если хотите от нее избавиться. Вы должны раскрыться. Только повернувшись к своим переживаниям лицом, вы можете с ними справиться. Только назвав свою проблему. Многие из вас признались, что страх одиночества заставил вас прибегнуть к алкоголю… сделайте следующий шаг… попытайтесь сформулировать, что вы потом по вине алкоголя потеряли…

АРНОШТ. Я как-то раз, нажравшись, утерял кошелек.

ДУШАН. Я говорю серьезно.

АРНОШТ. Та и я говорю серьезно. У мене там было семсот крон на нотную бумагу. Только вдумайтесь, нотной бумаги на семсот крон…

ДОЛИНА смеется.

ДУШАН. Если вы не можете преодолеть барьер и быть искренними, попробуйте говорить о себе в третьем лице. Помните, как хорошо у вас получалось на прошлом занятии. Тем самым вы дистанцируетесь от собственной личности, от ego и будете считать, что говорите о ком-то другом, о ком-то, кого вы хорошо знаете, но при этом — не о себе самом. Вам будет легче говорить. Попробуйте сделать это. Вы должны выговориться, так вы справитесь со своими переживаниями и психическими барьерами.

Молчание.

Попробуйте сделать это.

ДОЛИНА. Ну, пипец, пан доктор, он не желает слушать ваши бредни. Понятно? Он нуждается в покое. Не больше и не меньше. Его уже тошнит от этой психологической терапии, которая все равно гроша ломаного не стоит. Я сюда больше не приду. Сегодня я здесь в последний раз.

АРНОШТ. Про это ты и в тот раз толковал.

ДОЛИНА (обращаясь к Душану). Вы что, всерьез думаете, что так вам удастся отсрочить старость? Отсрочить смерть? Ходите тут вокруг него на цыпочках, потому что все видели его по телевизору или потому что ваша мама обожала его воскресные «Минуты поэзии»… А теперь вы считаете, что можете расположить его к себе этими стерильными советами?