Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов

ЛЁНОВ. Я струсил? Идет! Поставишь дюжину!

ТЕРЕХИН. Кто поставит, увидим!

ПРЫЩ, который беседовал о чем-то с нэпманом, теперь целуется с ним. ТЕРЕХИН поворачивается и видит это.

(Кричит.) Сволочь! Ты с кем целуешься? Ты при мне, при рабочем, с нэпманом целуешься! За моим столиком! Мразь! А ты, как тебя… Вавилов… Хапилов. Вон отсюда! Рожа твоя опротивела.

ПРЫЩ отшатывается. ПАНФИЛОВ хватает шляпу. Пятится к соседнему столику.

ЛЁНОВ (наклоняется к Терехину, говорит тихо). Подожди. Что ж ты гонишь? А платить кто будет?

ТЕРЕХИН. Платить… Да, платить… Ну ладно. Эй, как тебя, слушай, товарищ Платилов. Погоди. Иди сюда. Это я так. Бывает это у меня, после фронта. Нервы.

ПАНФИЛОВ. Ничего. Я понимаю. Сам нервный. Тоже иногда, как в анекдоте…

Рассказывает студентам. Они, слушая его, смеются.

ТЕРЕХИН (подсаживается и говорит Лизе). А со многими ты живешь, Лиза?

ЛИЗА. Не считала. А тебе что?

ТЕРЕХИН. Ничего. Молодец. А вот у меня баба — мещанка, слякоть. Начнешь говорить с ней в общежитии об этих вещах. Сейчас: т… ш… шш. Боится слово громкое сказать, чтобы не услышали. Мне шагу не дает ступить. Ревность. В собственность меня приобрела.

ЛИЗА. Ненавижу такое бабье. Да разве человек может жить с одним? В тебе есть одно, что мне нравится. В нем — другое, в том — третье. Зачем же стеснять себя? Ведь живем раз.

ТЕРЕХИН. Правильно, Лизка, раз.

ЛИЗА. Весна. Кровь во мне бурлит. Выпью пива — губы вспухают… и… кусаться хочется… Дай пива!

ТЕРЕХИН (совсем тихо). Лизка, пойдем со мною… к тебе.

ЛИЗА (так же). А Нина твоя?

ТЕРЕХИН. Да ну ее!.. Ну пойдем…

ЛИЗА (после паузы). Пойдем… Погоди только, я Лёнова отошью. Что бы ему сказать такое? (Идет к Лёнову, напевая.) «Прощай ты, новая деревня, прощай, быть может, навсегда»{204}.

ПЕТР. Выть хочется по-волчьи. Выть и зубы оскалить на все это, проклятое… проклятое…

ПРЫЩ. Пей… Петя!

ЛИЗА (Лёнову). Митя, я к тебе не пойду сегодня. Ко мне тетка приехала. Буду дома.

ЛЁНОВ. Тетка приехала? Ну да! А Терехин тебя провожать пойдет?.. К тетке…

ТЕРЕХИН (прислушиваясь). А тебе что? Может, не позволишь… жене…

Смеется.

ЛЁНОВ. Нет… я… Ну что же, отправляйся. (Тихо.) Какая же ты сволочь… Какая гадина…

ЛИЗА идет. ТЕРЕХИН встает. Туго берет ее под руку. Они уходят. На пороге ТЕРЕХИН оборачивается. Кричит громко ЛЁНОВУ, который, стоя, провожает их глазами.

ТЕРЕХИН. Дюжина… ха… ха…

ПАНФИЛОВ. Дюжина… ха… хха… (Глупо хохочет.) Дюжина!

ЛЁНОВ оборачивается и дико смотрит на него.

Лицо ПАНФИЛОВА меняется. Он удивленно смотрит на ЛЁНОВА, потом торопливо и угодливо.

Дюжина… хе… хе… А нам мало дюжины… А мы еще хотим. (Кричит.) Эй, Коля, дюжину!

Несут пиво.

Занавес.

Эпизод четвертый

Комната Терехина в общежитии. Две кровати: одна хорошая, другая сделана из досок, сундука и стульев. Сидит НИНА. Пишет что-то.

ТЕРЕХИН (входит тихонько, подходит к Нине, читает через плечо). Так-с. Так и запишем.

НИНА (испуганно закрывает то, что писала). Подсматриваешь?

ТЕРЕХИН. Глупости. Всю эту мазню я читал.

НИНА. Неправда!

ТЕРЕХИН. Ну вот, неправда! Тебя не было — доставал и читал. Не все тетрадки, правда, успел. Интересные местечки попадаются. Особенно по поводу меня, в начале. А вообще — мещанство.

НИНА. Что мещанство?

ТЕРЕХИН. Мазня твоя. Зубоврачебное воспитание чувствуется. Да и дневник вести — мещанство.

НИНА. Вообще ведь все, что я делаю, мещанство.

ТЕРЕХИН. Ты, кажется, собираешься очередную сцену устроить? (Роется в углу.) Рубашка мне есть чистая?

НИНА. Нет. Не постирали еще.

ТЕРЕХИН. А почему не постирали?

НИНА. Не успела отдать прачке.

ТЕРЕХИН. Постоянная история. Мелочи не можешь сделать. Ну на что ты годна?

НИНА. Я тебе говорю: отдать не успела.

ТЕРЕХИН. Тише. Не ори… Когда тебе надо с Федором шататься — находишь время.

НИНА. Это еще что? Ты с ума сошел.

ТЕРЕХИН. Брось! Я прекрасно вижу твои штучки. Тут она льет притворные слезы: «Она меня любит, а я ее нет», а сама подготавливает себе парня, чтобы потом…

НИНА. Что, тебе удовольствие доставляет меня мучить? Ведь это же пытка.

Плачет.

ТЕРЕХИН. Тише. Да тише же, Нина! Ну, Нина, Нинка. Перестань! Ну, будет! Ну, не надо же. Ребята услышат — неудобно.

НИНА. Зачем ты всегда… так?

ТЕРЕХИН. Ну ладно, Нинка, успокойся. (Целует ее.) Ну, вот видишь — опять ссора, и черт его знает, из-за каких пустяков.

НИНА. Не в пустяках дело, Костя. Ты со мной совсем не считаешься. Я издергалась. Ты меня превратил черт знает в кого. Откуда-то робость появилась. Что бы ни сказала, все кажется, что не так… не то…

ТЕРЕХИН. Ну, я тут ни при чем.

НИНА. При чем, Костя! Ты груб со мной. Уже и ребята замечают.

ТЕРЕХИН. Замечают потому, что ты болтаешь об этом. Ходишь зареванная. Орешь в комнате. Ведешь себя как баба.

НИНА. Ну, вот видишь — опять.

ТЕРЕХИН. Что опять? Осточертело мне все это! Не любишь правду слушать. Тебе нежности китайские нужны, а я к нежностям не привык. Всегда все в глаза скажу.

НИНА. Да что правда-то? Ты можешь меня обвинить, что я рассказываю, как мы живем?

ТЕРЕХИН. Уверен в этом. И Варьке своей, наверное, наболтала. И христосику этому, Федору. И пойдет по общежитию: «Терехин плохо обращается с Ниной». А нашей сволочи только дай тему, пойдут трепать языками. Пойдут сочувствовать, подслушивать, подсматривать… Как будто бы им неожиданно понадобилось в комнату…

Дверь неожиданно открывается, влетает ПРЫЩ.

ПРЫЩ. Костя, там к тебе…

ТЕРЕХИН (бежит к нему навстречу). Чего тебе? Чего ты без спросу влезаешь?

ПРЫЩ. Прости, Костя, я думал, ты один, но там, понимаешь, к тебе.

Оглядывается на НИНУ, говорит ТЕРЕХИНУ тихо.

Женщина какая-то пришла с ребенком, говорит — жена. Добивается тебя.

ТЕРЕХИН. Ох, черт! Кто-нибудь ее видел?

ПРЫЩ. Нет, на счастье, я услышал, как она со швейцаром разговаривала, перенял.

ТЕРЕХИН. Где же она? Вот привалило! Будь ты проклято!

ПРЫЩ. В швейцарской. Я швейцару целковый дал, чтобы молчал, а ей сказал, что ты ушел, а как придешь, так я ее проведу.

ТЕРЕХИН. Ну, беги туда! Гляди, чтобы она никуда не вышла. Ведь она скандал может устроить. Вот черт! Я Нинку спроважу отсюда минут через десять — ту приведешь. Ну и ну… Беги!

ПРЫЩ. Не беспокойся.

Убегает.

НИНА. Что такое?

ТЕРЕХИН. Заседание бюро вечером. Сазонов прислал сказать.

Молчание. ТЕРЕХИН ходит по комнате, напевая, НИНА сидит молча.

Нина… Нина… Да что ты, оглохла, что ли?

НИНА. Я задумалась. Что ты?

ТЕРЕХИН. Я хочу поработать до ячейки, ты не пойдешь на часок погулять?

НИНА. Пойду, если хочешь. Только…

ТЕРЕХИН. Что?

НИНА. Я тебе должна сказать одну вещь.

ТЕРЕХИН. Что такое?

НИНА. Я… опять беременна, Костя.

ТЕРЕХИН. Вот черт! Все сразу!

НИНА. Что ты говоришь?

ТЕРЕХИН. Да ничего… это так. Опять, значит…

НИНА. Опять! (Пауза.) Что же, делать четвертый аборт?

ТЕРЕХИН. Как хочешь. Я не могу советовать.

НИНА. Как не можешь советовать? Но ребенок-то твой! Ведь ты отец!

ТЕРЕХИН. Не кричи ты, ради бога! Какого черта ты кричишь? Ребенка еще нет.

НИНА. Да не могу я больше так. Да! Ты опять начнешь говорить, что «ребенок нас свяжет, ребенок помешает моему развитию, нам надо учиться», но ведь нельзя же, чтобы меня резали каждый месяц. И потом, Костя, милый, я хочу ребенка. Да разве ты сам не хочешь иметь мальчишку — здорового… и у него будут такие глаза, как у тебя… Мы будем носить его и…