Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев
С о м о в. Я не американец, я — русский. А в Америке бываю по приглашению. Меня приглашают, потому что я им интересен!
С т о й л о в. Любопытно узнать: кто же это едет в общем вагоне, а в то же время посещает Америку?
С о м о в. Это неважно! (К Симе.) А вы закуривайте.
С и м а. Да вроде некурящая… Ну разве что для пробы?
Н а к а т о в. Дозвольте и мне испробовать?
С о м о в. Пожалуйста, пожалуйста! (Раздает сигареты.)
Н а к а т о в. То-то я гляжу, что у человека сумки прямо дорогущие! Чистая кожа?
С о м о в. Да! Хорошие сумки, правда? Я люблю хорошие вещи.
Н а к а т о в. Стало быть, вы богатый?
С о м о в. Ну как сказать. В общем-то, небедный. Да, небедный.
Н а к а т о в. Вот и славно. Так вы в отпуск или домой?
С о м о в. Скажем, что в отпуск, домой.
С краю тихонько подкрадывается А н н а С и т н и к о в а. Она в мужском пиджаке и в мальчишеских кедах.
Н а к а т о в. Духовитая штуковина! Однако донником приправляют. А интересно, растет ли в Америке донник али они нашим приправляют?
С о м о в. Наверное, растет.
С и м а. Легенькие какие! Сколько же такая пачка стоит?
С о м о в. Вообще-то они дорогие. Хорошие вещи всегда дорого стоят.
Н а к а т о в. Ну-ка давай обзнакомимся. Тимоня я, Накатов. Вы меня и не сразу приметили, верно? Во! Потому как я существо мелкое, незаметное. Карахтер легкий, сорок два года в пастухах проходил! Даша, поди ближе-то! Может, и покурить охота?
Д а ш а. Охота…
Т и м о н я. Во! Кури, дева, покуль человек угощает. Вишь, какая на ем одежда? Опять же часы каки? Примечай. Ты теперича долго такого не увидишь.
Даша закуривает. Тимоня продолжает, наблюдая при этом, как Сомов щелкает зажигалкой, как Даша долго не отпускает руку Сомова. Сомов от этого заволновался.
Только раз в жизни Тимофеем и назвали, когда ногу оторвало. У меня одна нога, чистое дело — протез! Меня же в сорок четвертом призвали. Командир в атаку нас поднял, команду кликнул, мы и подрапали. А у меня в автоматике патронов нет, не подвезли, а в атаку надо. Дело военное, бежать все одно надо. Тут-то меня, ясное море, посередине как… этого… навернуло, так я и сел. Командер подбег и глаголет: «Тимофей, вертайся назад, у тебя ноги нет». После уж никто Тимофеем не звал. Тимоня да Тимоня. Карахтер легкий. А тут пензию давай хлопотать. По старости не дают, по инвалидности справки нету. Я говорю: а что ноги нету, это как? А мало ли где ее, мол, тебе оторвали. Да и то верно! Однако, на всякий случай, махнул в Москву, махнуть-то махнул, а куды? Куды не придешь; не туды пришел! Во курвы! Плюнул, да и назад. Покуль ходил по делишкам, вишь, и деву встретил на вокзале. Тоже, сердечная, намыкалась. Так я ей говорю: поехали со мной. Дом большой, а там не хошь, иди в село, может, и замуж выйдешь… Я почему говорливый такой… Я же сорок два года с коровами да баранами. Уйдешь до свету, придешь — темно! А тут жениться надумал. Старушонка одна осталась. Мужика нет, ребятишки вовсе бросили. Домишко у ей худенькой! Как, видно, взяли мужика на войну, так и никто дом не подправлял. Чистое дело: дом без хозяина — сирота! Сговорились мы со старушкой у прошлом годе, что приду на неделе свататься. Она как быдто подруг кликнет, а я быдто вина белого. Ладно… Да только на другу ночь возьми и сорвись матера. Крыша-то и завалилась. Мою невесту и поразмяло. А седни как раз год… Чистое дело, исторья? (Достает вино.) Помянем старую? Правда, вино кислое. Так ведь ныне и такого нету! Во что наделали! Они там думают, как водки не станет, тут те разом и хлебушко родится, и машин наплавят! Так кому плеснуть?
Сима что-то на ухо шепчет старику. Тот покивал.
Паренек! Не хлебнешь кисленького?
И в а н. Водки нет?
Н а к а т о в. Водки нету, сынок…
И в а н. Вина не надо.
С о м о в. Пейте один.
Н а к а т о в. А там еще кто? Баушка кака-то спит… Там, с мальцом. (Видит Стойлова.) Гражданин, для удобству положению, а?
С т о й л о в. Пить, между прочим, в общественных местах запрещено!
С о м о в. А вот мы сама общественность! И мы разрешаем!
С т о й л о в. И курить в общественных местах…
С о м о в. Да хватит вам, честное слово!
С т о й л о в. Нет, не хватит! Бригадира ко мне. Я вам говорю.
С и м а. Я сейчас…
Н а к а т о в. Во подлюга!
Пауза.
С т о й л о в. Ну-ка налей мне немного…
Н а к а т о в. Так он пошутковал! То-то я вижу, что не может же хороший человек этакое плести. Чо делать, гражданин хороший, чо делать! Попались мы все в эту мухоловку! Семьдесят лет, паря, сидим! Я-то уж в ней родился, вырос и жизнь кончаю! (Подает стакан Стойлову.) Ну, со свиданьицем, люди хорошие! Будем знакомы, Тимоня Накатов, сын Евпата Накатова, что убили как контру в тридцать первом году… (Выпивает.) Для сугреву! Ясное дело, для сугреву! А то жидкостей не будет промеж костей! Мне один мужик сказывал, жидкостей не будет, сустав и заскрипит. У меня вон железные суставы есть. Их-то я солидолом намандрячу, и опять хорошо. Но без водки худо стало! Раньше мужик хуть водку пил, а теперь все, что горит, все в себя льет! Отсюда и попомерло сколь, сколь инвалидами сделались…
С т о й л о в. Зря, значит, водку убрали?
И в а н. Зря! Кто они такие, убирать, ставить… Вначале спаивали народ, теперь его за рыло… А сами втихую лупят…
С и м а. Ну, пойду… кому чайку надо?
А н н а. Девушка, дайте покушать за христа ради! Только и было что на билет… За христа ради! Хоть сыночку дайте покушать!
Пауза.
