Антон Чехов - Том 11. Пьесы 1878-1888
Во взгляде обоих рецензентов на пьесу в обнаженно-вульгарной форме проявилось смешение плана изображения и авторского «я». Они подошли к оценке главного героя пьесы с меркой тех персонажей, которые в самой пьесе трактовали Иванова как заведомого «подлеца». Они отвергли пьесу за то, что автор «симпатизирует своему герою», рисует как «слабохарактерного только и симпатичного страдальца» (Кичеев), «навязывает симпатичнейшие ярлыки» и представляет его «благороднейшим представителем человеческой породы» (Филиппов).
Авторитетный критик «Московских ведомостей» С. В. Флеров-Васильев отнесся к пьесе в целом благожелательно и писал о ней в спокойно-сдержанном тоне (Чехов отметил, что в газете пьесу «похвалили» — Ал. П. Чехову, 24 ноября). В рецензии говорилось: «На театре г. Корша идет новая комедия с оригинальным названием „Иванов“. Это первый драматический опыт г. Чехова, автора целого ряда небольших рассказов, недавно появившихся отдельной книгой под заглавием „В сумерках“. Г. Чехов начинающий писатель и совсем еще молодой человек. Это чувствуется уже из самой пиесы <…> Я не скажу, чтоб это было произведение зрелое. Напротив, в нем много ошибок, ошибок неопытности и неумения. Но оно талантливо».
Критик находил, что «при всей неопытности автора» ему удалось показать в пьесе «живые лица», в которых «тенденции нет никакой». Правда, главный герой представлен рецензентом несколько однопланово: «Иванов прекрасный человек, умный, честный, трудолюбивый, преданный своему делу и отдающий ему всю душу; он безупречный общественный деятель и слывет за умника во всем уезде». Видимо, сознавая, что в пьесе характер Иванова показан гораздо более сложным и выходит за рамки набросанного им портрета, критик склонен был объяснить это расхождение только неопытностью и неумением драматурга: «Я до конца дожидался разъяснения мне автором характера Иванова. Разъяснения этого не последовало. Автор виноват <…> Я думал сначала, что автор намеренно держит его в первых актах в полутени, чтобы потом одним эффектным сценическим поворотом бросить на него полный свет. Этого не случилось. Г. Чехов просто не справился со своим героем» (С. Васильев. Театральная хроника. XII. — «Московские ведомости», 1887, 23 ноября, № 323).
Новый подход к Иванову высказали рецензенты, полагавшие, что негероическое изображение «героя» пьесы входило в творческие планы драматурга. Так, в анонимной корреспонденции «из Москвы», напечатанной в «Новом времени» и принадлежавшей А. Д. Курепину (его авторство подтверждается письмом Чехова к Ал. П. Чехову от 24 ноября 1887 г.), утверждалось, что главное лицо пьесы было «задумано автором оригинально». Далее говорилось: «Герои пьес обыкновенно отличаются яркими достоинствами или столь же яркими недостатками; у Иванова нет ни тех, ни других. Это — заурядный человек, честный, но не сильный характером; не он создает себе жизнь, а жизнь зачастую распоряжается им». Однако основной конфликт в пьесе был трактован Курепиным суженно — только как столкновение честной личности с враждебной внешней средой, как поединок Иванова со сплетней, которая, «измучивши Иванова, окончательно добивает его…» («Новое время», 1887, 22 ноября, № 4215, отд. Театр и музыка).
Стремлением глубже проникнуть в авторский замысел отличалась статья неизвестного автора, написанная в форме письма в редакцию газеты «Новости дня», которую Чехов назвал «длинной защитительной речью» (В. Н. Давыдову, 1 декабря). Нападки на пьесу автор статьи объяснил тем, что рецензенты просто «не отгадали» смысл явлений и характеры лиц, не поняли, что пьеса Чехова скроена не шаблонно, не по известной мерке, что именно в этом и состоит ее особый интерес.
Разъясняя возникшие недоумения, автор статьи писал так, будто ему были хорошо известны авторские намерения: «Об Иванове сложилось мнение как раз в том духе, какой нежелателен был автору, вне всякого сомнения, имевшему в виду, что найдется много близоруких людей, составляющих себе убеждения наотмашь. Он нарочно вывел в пьесе несколько посторонних лиц, толкующих об Иванове вкривь и вкось как о человеке безнравственном, бесчестном, и этим как бы хотел предостеречь зрителей от неверного понимания; случилось же наоборот. Иванов не был понят, лучше — его не хотели понять, не хотели признать его живым лицом…».
В статье утверждалось, что Чехов поставил в пьесе целый ряд вопросов животрепещущей важности: ему удалось «схватить выдающиеся черты типичного характера», «вывести его на свет божий, представить его нашим глазам как живую действительность». В понимании рецензента Иванов — обыкновенный, средний, «дюжинный человек, без запаса твердых убеждений, при полном отсутствии характера», который страдает «общепризнанным теперь» недугом — «нервной импотенцией, если можно так выразиться». При этом существенно, что драматичность положения героя автор статьи не свел только к конфликту между ним и пошлым обществом, но отметил также противоречия в «духовной сфере» Иванова, обнаружил в нем самом «целый мир адских мук и терзаний, от которых он не может освободиться» («Еще два слова об „Иванове“ (Письмо в редакцию)». — «Новости дня», 1887, 30 ноября, № 329, отд. Театр и музыка. Подпись: N.).
Стр. 221.…Nicolas-voilà… — Из популярных в 80-е гг. куплетов, исполнявшихся, в частности, с большим успехом В. Н. Давыдовым. Впоследствии артист Александринского театра Ю. М. Юрьев писал о нем: «А его „Николя, вуаля-а-а-а“ — своего рода шедевр» (Ю. М. Юрьев. Записки, т. I. М. — Л., 1963, стр. 439).
Стр. 224.
…мадам Анго или Офелия… — Персонажи оперетты Ш. Лекока «Дочь мадам Анго» и трагедии Шекспира «Гамлет».
…pschutt… — пшют, прозвище, обозначавшее праздного прожигателя жизни, модного щеголя и вертопраха с манерами человека «высшего общества».
…Поймешь ли ты души моей волненье… — Популярный в 80-е гг. романс Н. С. Ржевской.
Стр. 227.
…кукуевец — слово, широко употреблявшееся с нарицательным оттенком в журналистике и обиходной речи в 80-е гг., в том числе — в фельетонах и рассказах Чехова, и обозначавшее тип бесчестного дельца и хапуги. Получило распространение в связи с происшедшей в 1882 г. близ деревни Кукуевки (под Мценском) крупной железнодорожной катастрофой. Расследование ее причин и поиски виновников «кукуевки» вскрыло царившие на Московско-Курской железной дороге беспорядки, преступную безответственность, служебные злоупотребления и хищничество.
…свинья в ермолке ~ Моветон… — Из письма Хлестакова Тряпичкину в комедии Гоголя «Ревизор» (д. V, явл. 8).
Стр. 235.…первый заем стоит уже 270, а второй без малого 250… — В 1887 г. наблюдалось значительное повышение биржевого курса пятипроцентных внутренних выигрышных (лотерейных) займов 1864 г. и 1866 г., имевших преимущественный спрос в среде мелких держателей капитала. Уровня цен, названного Бабакиной, сторублевые билеты этих займов достигли в августе 1887 г. (в сентябре уже превысили его).
Стр. 243.
Люблю в тебе я прошлые страданья… — Из стихотворения Лермонтова «Нет, не тебя так пылко я люблю…», положенного на музыку. Наиболее известны романсы П. П. Булахова, Ф. Г. Голицына и А. И. Шишкина.
Знаем, как вы плохо в шашки играете… — Слова Ноздрева, обращенные к Чичикову — из «Мертвых душ» Гоголя (т. I, гл. 4).
Стр. 246. Я вновь пред тобою. — Начальные строки «цыганского» романса на слова стихотворения В. И. Красова «Стансы» («Опять пред тобой я стою очарован…»).
Стр. 253. У Франции политика ясная ~ Драться не будут. — Милитаристская политика Германии привела в 1887 г. к резкому обострению отношений с Францией. Перспектива франко-германской войны трижды в течение 1887 г. (в январе — феврале, апреле и сентябре) выступала на первый план и волновала общественное мнение европейских стран.
Стр. 254.…Жомини да Жомини, а о водке ни полслова. — Из стихотворения Д. В. Давыдова «Песня старого гусара».
Стр. 256. Доктор, батюшка, спасите, смерти до смерти боюсь… — Перефразировка строк из «Докторской серенады» В. Х. Давингофа (слова А. М. Ушаковой); в подлиннике: «Доктор, друг, меня спасите, смерти страшно я боюсь…»
Стр. 267. Явилась ты, как пташка к свету… — Из романса Е. С. Шашиной «Три слова» (текст О. П. Павловой); в подлиннике: «Явился ты!.. Как пташка к свету, неслась к тебе душа моя…»
Стр. 273. …акциями Скопинского банка. — Намек на нашумевшее в 1884 г. судебное дело о злоупотреблениях и крахе банка в г. Скопине Рязанской губернии (см. «Картинки из недавнего прошлого» — т. III Сочинений, а также фельетон «Дело Рыкова и комп.» — т. XVI).
