Александр Селин - Гюнтер Шидловски
Пфлюгер. – Сейчас… Две унции сахара добавили в сорок унций гречневой каши…
Мастер. – Ну и?
Пфлюгер. – Туда добавили еще 6 унций топленого масла.
Мастер. – Ну и что?
Пфлюгер. – Сколько сахара по весу в процентном содержании у всей смеси?
Мастер (обалдело). – Идиот! Идиот, я не о той школе говорю… Диц, давайте вы… лучше. Ну, скажем, умер колбасник… дальше что?
Диц. – Дальше не могу, Мастер…
Мастер. – Жаль, а я уж было начал подумывать, не нащупал ли пятое измерение мой подопечный. Рановато. Запоминайте, Диц, и расскажете заодно Пфлюгеру.
Пфлюгер. – Но я же здесь, Мастер… Я все услышу.
Мастер. – А это мы еще посмотрим. «Две унции сахара». Додумался… вот… о роли предыстории по Шидловски… если отошедший у нас колбасник – положи колбаску неподалеку. Ну скажем так, для себя… и поглядывай, когда возникнут затруднения с колбасником. Сразу почувствуешь, насколько понятнее станет и сам колбасник.
Пфлюгер. – А если колбаску похитят?
Мастер. – Положи еще! Не жалей, окупится, Пфлюгер. Приставь помощника. Наконец… ядом помажь! Рано или поздно люди поймут, что брать нельзя!
Пфлюгер. – А если, скажем, женщина занималась грешным делом?
Мастер. – Ничего страшного… Бывали и такие у Шидловски. Ответ не сложно подобрать… Ну, там… Помадка, чулок-паутинка… подвязка какая-нибудь. В общем, должна быть узнаваемость. Родственники ахали порой. Узнав столько неожиданного и интересного в эти таинственные минуты. Более того, Шидловски пошел дальше. Работая с конкретным покойным, никогда не успокаивался на достигнутом, а, наоборот, наоборот, смотрел в будущее! Презирая шапочное знакомство, он внимательно изучал любого живого человека, улучив подходящий момент. Его постоянные общения с провожающими и пристальный, проникновенный взгляд в их глаза – не только дань вежливости, но и также работа. Работа в копилку будущего. Гюнтер любил приходить в гости, расспрашивал, пролистывал семейные альбомы, скромно присев в углу. Вглядывался в фотографические снимки. Появлялся и среди молодежи, где молча и подолгу присутствовал на вечеринках.
Иллюстрации на экране.
Пфлюгер. – Не понимаю, при чем здесь молодежь?
Диц. – Это ведь так малоперспективно, Мастер. Разве что случайное попадание!
Мастер. – Не хочу, чтобы и ты стал похож на бельгийца, Диц. У них начисто отметается школа предвидения. А такой человек, как Гюнтер Шидловски, представьте себе, угадал однажды двадцатитрехлетнего почтальона. Уж казалось бы, парень – кровь с молоком! Широкие плечи! Бычья шея! Хохотун и счастливец! Ноль внимания со стороны специалистов. А Шидловски увидел! Неделю ходил за почтальоном, и результат налицо! Прекрасный результат! Злые языки, в том числе и бельгийцы, утверждавшие, что хождение за почтальоном бесперспективно, вынуждены были уехать. Настолько сокрушительным было их поражение. А вы говорите, молодежь – не та область! Главное приглядеться, Пфлюгер. По возможности прикоснуться! Диц. Четвертое измерение плюс знание признаков – уже кое-что, уже часть формулы нашего успеха. Бледность лица, круги под глазами, учащенное дыхание. Неровная речь. Пробелы в памяти. Баумштайн!
Пфлюгер и Диц. – Баумштайн!!
Все четверо под музыку совершают движения Шидловски. Диц и Пфлюгер надевают повязки на глаза. Во время танца Мастер отрывается далеко и падает.
Мастер. – Где вы, друзья? Куда же вы подевались?
Пфлюгер и Диц. – Мы здесь!
Пфлюгер и Диц находят Мастера и валятся на него. Образуется куча-мала. Ползают, переплетаются. Диц и Пфлюгер не видят ничего. Мастер делает вид, что не видит ничего.
Мастер. – Как мне убедиться, что это именно вы? Это твоя рука, Пфлюгер?
Диц. – Нет, это моя рука – Дица!
Мастер. – Ах, твоя, дай-ка мне лучше вот эту!
Диц. – Это нога Пфлюгера, Мастер!
Мастер. – Что вы меня путаете? Мазня какая-то. Явно это не нога Пфлюгера. Это, полагаю, Диц, твоя нога!
Диц. – Это нога Пфлюгера, Мастер, неужели я стану Вас обманывать?
Мастер. – Подтвердите, Пфлюгер!
Пфлюгер. – Я не могу это подтвердить. Туловище Дица закрывает мне всю видимость!
Мастер. – Пора бы научиться видеть через туловище Дица, дружище. Мой бог, как бы все разложить по полочкам. Придется сделать проверочный щипок. Вот он! (Делает проверочный щипок.)
Пфлюгер. – А-а!
Мастер. – Кто кричит?
Диц. – Пфлюгер.
Мастер. – Ну, слава богу, кажется, разобрались.
Диц и Пфлюгер снимают повязки. Пфлюгер потирает ущипленный бок.
Пфлюгер. – Мастер, ну зачем? Зачем нужна была эта унизительная проверка?
Диц. – Неужели не понимаешь, Пфлюгер? Разве ты не хочешь, чтобы Мастер разобрался? Видишь, он чуть было не остался один.
Мастер. – Боже мой, как всё глупо! Явный провал в нашей подготовке. Руки… ноги… какая-то путаница! Отсядьте, отсядьте на насыпь! И друг от друга. Что, отсели?
Диц и Пфлюгер. – Да, Мастер. (Отсаживаются.)
Мастер. – Хорошо, давайте проведем перекличку.
Диц. – Может, не стоит? Это ведь так унизительно!
Мастер. – Я понимаю, что унизительно, друзья. Но выхода нет. Это вынужденный ход. Мне самому неприятно это делать. Но необходима ясность. Я не хочу, чтобы путаница возобновилась и вот здесь повторился Гольденхаузен. Это было бы предательством по отношению к Баумштайну. Давайте, давайте, у нас не так много времени. Все готовы к перекличке?
Диц и Пфлюгер. – Да, Мастер!
Мастер. – Начнем с вас, Пфлюгер. (Кричит протяжно, как будто в горах кого-то ищет.) Пфлю-югер!
Пфлюгер. – Я здесь, Мастер!
Мастер. – Так, хорошо. (Опять кричит протяжно.) Д-и-и-ц!
Диц. – Я здесь, Мастер!
Мастер. – Попробуем еще. Ди-и-ц!
Диц. – Я здесь, Мастер!
Мастер. – Убедительно. А теперь еще раз у точним наличие Пфлюгера. Вдруг он успел куда-нибудь смыться. Пфлю-югер!
Пфлюгер не отвечает.
Ну вот. Куда он подевался? Пфлю-гер! Опять не слышу ответа. А еще спрашивали, зачем нужна перекличка! Пфлююгер! (Начинает щелкать пальцами.) Ты меня ощущаешь или нет?
Пфлюгер не отвечает. Мастер не выдерживает, встает, идет к лежащим. Ударяет Пфлюгера ногой.
Мастер. – Пфлюгер!
Пфлюгер. – Я здесь!
Мастер. – Почему молчал?! Почему не вставал, когда я тебе щелкал пальцами?
Пфлюгер. – Я не понимаю, Мастер…
Мастер. – Что ты не понимаешь?
Пфлюгер. – Вот мы отсели…
Мастер. – Ну!
Пфлюгер. – Отсели и значит, друг друга не ощущаем.
Мастер. – Ну!
Пфлюгер. – Так как же быть с четвертым измерением? Как же ощущать друг друга, если отсели? Как же работать вместе? Как же ощущать, если отсел? Кроме того, почему я должен был вставать при щелканьи пальцев?
Диц. – Я, кажется, понял, Пфлюгер! Понял! Это пятое измерение! Понимания друг друга на расстоянии, понимания жеста, взгляда, щелканья пальцами, если этого требуют обстоятельства.
Мастер. – Отлично, Диц, отлично! Вот это ответ. Вот это действительно работа мозга!
Диц. – Пфлюгер, друг! Как я угадал!
Пфлюгер. – Я рад за тебя, Диц. Я не понимаю, но я рад за тебя, друг! У тебя так хорошо получается.
Диц (на радостях обнимая Пфлюгера). – Пфлюгер, друг, такой успех! Я сам не ожидал, что так получится. Не ругайте, пожалуйста, Пфлюгера, Мастер, у него тоже получится. Я уверен. Я ему помогу.
Мастер. – Ну что ж, Диц, надеюсь на вашу товарищескую поддержку. Объясните всё как следует своему другу. И не забудьте напомнить, что Баумштайн ему идет пока авансом, а там посмотрим! Чтобы мне не пришлось выгонять его в разгар похорон. Ладно, а теперь сосредоточьтесь, проникнитесь территорией.
Диц и Пфлюгер ложатся рядом, лицами к земле.
Штаубе! Замкни их!
Штаубе ложится сверху Дица и Пфлюгера, поперек.
А я пока схожу к парадной арке. Кажется, уже слышу скрип колёс приближающегося катафалка. (Уходит.)
Диц счастлив, Пфлюгер растерян, Штаубе, как и прежде, с безразличием ко всему.
Диц. – Здорово! Здорово! Пятое измерение! Нащупал! Сам! Без подсказок! Ты знаешь, о чем я сейчас подумал, Пфлюгер? А ведь Гюнтер Шидловски и в самом деле гениальный человек. Благодаря ему я открыл для себя много общего в профессии, о которой я мечтал, и в профессии, которой сейчас овладеваю. Концертмейстер – по сути дела тот же могильщик. Та же дисциплина. Публика. Много цветов. Трогательные слезы. Конверты с деньгами. И ключевая фраза: «Нас принято благодарить!» Так что жалеть не о чем. (Смотрит на озадаченного Пфлюгера.) Да и твоя профессия, дружище, очень хорошо перекликается с могильным делом. Скальпель – лопата. Ленты – бинты. Жимолость – дезинфекция хирургического помещения. А все эти замечательные движения Шидловски между могильными плитами! Они напоминают мне движения врача между койками в общей палате. И вас, лекарей, насколько я знаю, тоже принято благодарить.
