Проспер Мериме - Семейство Карвахаля
Дон Хосе (останавливает ее). Так ты веришь, что я твой отец? Нет, Каталина, нет, клянусь тебе! Будь я твоим отцом, неужели я бы тебя так полюбил? Моя безумная любовь доказала мне, что в тебе нет моей крови... Но... я вижу, сердце твое полно ветреным юношей; тебя прельстило шитье на его мундире; ты не подумала о легкомыслии, о непостоянстве, присущем его возрасту. Ах, если б ты искала любви неизменной и горячей, как лава... Где бы ты нашла ее, как не в моем сердце? Милая девушка! Заклинаю тебя! Сжалься надо мной!
Донья Каталина (вырывается). Не держите меня, я все равно уйду. Не держите... Или я не знаю, что сделаю...
Дон Хосе (не отпускает ее). Хорошо же! Иди, если хочешь. Но сначала дослушай. Ты знаешь меня; знаешь, что я люблю тебя; никогда еще страсть не владела мною с такой силой... Когда дело шло об исполнении моего желания, я плевал на все законы... Гляди, эта рука (засучивая рукав) легко поднимает две пищали. Сравни ее с твоей белой маленькой ручкой... Я все сказал. Подумай о моих словах. Можешь идти.
Донья Каталина (наступает на него). Теперь выслушайте меня. Я ваша дочь, и вы это знаете... Вы наделили меня вашей волей, вашей смелостью. Моя рука не сильна, зато у меня есть кинжал. Пока у меня хватит силы его держать (вынимает кинжал из-за корсажа[16]), защищаться им... вы мне не страшны.
Уходит.
Дон Хосе (с диким хохотом). Ну, убивай отца! Победа над тигрицей слаще победы над робкой ланью. Посмотрим, кто кого... Я доволен, клянусь прахом старого Карвахаля... Если я восторжествую, от нас возьмет начало род демонов.
Уходит.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Комната доньи Агустины.
Донья Агустина в постели; Муньос, духовник.
Донья Агустина. Господин аббат! Вы полагаете, мои грехи прощены?
Духовник. Я твердо в это верю.
Донья Агустина. Ваша уверенность ободряет меня, и она пошлет мне силу перенести эти ужасные минуты... О, как подумаю, холодный пот выступает у меня на всем теле!
Духовник. Увы!
Донья Агустина. Значит, надежды больше нет... нет больше надежды?
Молчание.
Проживу я еще несколько часов?
Духовник. Боюсь...
Муньос. Я двенадцать лет был плотником и лекарем на люгере «Момбар», слышал предсмертный хрип многих морских волков. Я в этом деле понимаю. По правде вам скажу...
Донья Агустина. Ах, не говорите мне ничего, Муньос! Я хочу внезапной смерти. Боже мой, боже мой! Неужели, раньше чем предстать перед тобой, надо столько выстрадать?.. Из-за пустяка! Из-за стакана лимонада!
Муньос (в сторону). Да, но какого!
Духовник. Опасность смерти, таящаяся в каждом нашем поступке, даже самом обычном, показывает нам, сколь внимательными должны мы быть, идя по пути, предначертанному господом, раз с минуты на минуту он может призвать нас к себе.
Донья Агустина. О, как я страдаю! Грудь горит! Муньос! Дайте мне чего-нибудь, только успокойте эту жгучую боль.
Муньос (подает ей чашку). Выпейте; лучше будет. (Духовнику, тихо.) Займитесь своими духовными делами.
Донья Агустина (глухо). Боже! Если агония будет долгой... пошли мне мужество!.. Муньос! Мой муж все не идет... Поторопите его.
Муньос. Сейчас придет.
Донья Агустина (духовнику, тихо). Отец мой!.. Подойдите поближе... еще ближе... Моя дочь... вы знаете, где она?
Муньос. О чем она спрашивает?
Духовник. Хочет видеть дочь.
Муньос. Она в Кумане, в Росарском монастыре. Сколько вам раз говорить?
Духовник (делает отрицательный жест). Сударыня! Я видел, как она уезжала.
Донья Агустина. Увы! Бедная моя доченька!.. И муж тоже не идет... А мне надо его видеть... Хочу поговорить с ним.
Муньос. Вот и он.
Входит дон Хосе; духовник и Муньос отходят в глубину комнаты.
Донья Агустина. Благодарю вас, дон Хосе... от всего сердца благодарю вас.
Дон Хосе (подходит к кровати). Я надеялся, донья Агустина, что вам лучше.
Донья Агустина. Ах, мне очень худо!.. Дон Хосе!.. Скоро я предстану перед господом... Я не хочу из-за лжи идти на вечную муку... Вы же знаете... Каталина — ваша дочь... Вы никогда в этом не сомневались.
Дон Хосе. Простите меня, если в порыве гнева... Простите меня, прошу вас!
Донья Агустина. Дон Хосе!.. Дайте руку... если не боитесь заразиться.
Дон Хосе протягивает ей руку.
Обещайте мне... Это просьба умирающей, дон Хосе!..
Дон Хосе. Можете быть уверены, что всякое ваше приказание будет в точности исполнено.
Донья Агустина (привлекает его к себе; очень тихо). Дон Хосе! Будьте отцом Каталине. Поклянитесь!.. Подумайте: суд божий — страшный суд.
Дон Хосе (резко). У вас жар, вы бредите. (Вырывает руку.)
Донья Агустина (хватает его за край плаща). Она дочь ваша! Вы единственный ее покровитель! Вы отец ей.
Дон Хосе. Мне надо идти. Я скоро приду вас навестить.
Донья Агустина (удерживает его). Дон Хосе! Еще минутку... Дайте мне поцеловать ее в последний раз... Один поцелуй — и она уйдет.
Дон Хосе. Она уехала в монастырь.
Донья Агустина (не отпускает его). Оставить ее здесь одну... и умереть, не сказав «прощай»! Милосердный боже!
Дон Хосе (в сторону). Ужасное зрелище! (Громко.) Пустите, мне пора.
Донья Агустина. Умоляю!.. Ах! Зачем кинжал?
Дон Хосе. Это — мое оружие. Вы знаете, я всегда ношу его с собой.
Донья Агустина. Бросьте его... он весь в крови... Дон Хосе!.. Пожалейте ее! Ах, ваш кинжал...
Дон Хосе (вырывает у нее из рук край плаща и подходит к духовнику и Муньосу). У нее бред. Она безнадежна.
Донья Агустина. Каталина!.. Дочь моя!.. О, уберите кинжал! Кровь... кинжалы... Спасите! Спасите!
Дон Хосе (в сторону). Ох, уж этот проклятый Муньос! Какая ужасная агония!
Муньос (дону Хосе, тихо). Хотите, вытащу подушку — и дело с концом?
Дон Хосе. Нет, дайте ей умереть спокойно. (Духовнику.) Оставляю ее на ваше попечение.
Уходит.
Духовник (подносит донье Агустине распятие). Сударыня! Посмотрите на того, кто так страдал за нас. Что ваши муки в сравнении со страстями Иисуса Христа?
Донья Агустина. Уберите кинжал!
Муньос. Она распятие принимает за кинжал. И то и другое блестит!
Духовник. Сударыня!..
Донья Агустина. Пощадите! Пощадите!
Духовник. Помыслите...
Муньос. Да не мучайте вы ее! Она исповедовалась, готова отплыть в иной мир, чего вам еще надо?
Духовник. Глаза неподвижны, вся помертвела.
Муньос. Еще хрипит... все вспоминает про кинжал.
Донья Агустина. Иисусе! (Умирает.)
Муньос. Судорога... Так! Еще! Теперь конец. Да, пульса нет. Снялась с якоря.
Духовник. Господи! Дух ее с миром приими! (В сторону.) Какие ужасы довелось мне видеть в этом доме!
Уходит.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Кабинет дона Хосе.
Дон Хосе (один). Не нужно было этого делать... Мне стало ее жалко... Она не мешала... Не люблю смотреть на страдания слабого существа... Лучше было бы... Что сделано, то сделано. Не будем об этом думать... Мужчина никогда не должен раскаиваться... Одной женщиной меньше в этом мире, только и всего! А Каталина... Между моими пылкими желаниями и их исполнением преграды быть не должно... Любя Каталину, я преступен, но несчастен; обладая ею, я преступен, но счастлив... И я еще колеблюсь!.. Не могу понять, что со мной... Трус! Со дня на день откладывать свой замысел... А что если, правда, голос крови сотворит чудо?.. Мне сорок шесть лет... (с горьким смехом.) Говорят, некоторые святые... Э, когда нужно, я сумею выпить тот адский напиток, что приготовлен для нее... А если она умрет раньше... Ну что ж, зато я был счастлив. Да... я хочу вкусить бесовского счастья. Больше мне на земле ничего не нужно.
Входит Муньос.
Муньос. Ваша светлость!
Дон Хосе. Что случилось, Муньос? Почему у тебя такой растерянный вид?
Муньос. Ваша светлость мне не поверила, когда я говорил, что эта индейская сволочь (тысячу чертей ей в зубы!) сыграет с вами скверную штуку. Пригнали бы вы десятка два таких молодцов, как я, мы б еще могли выпутаться, но ваши негры!.. Мерзавцы! Ни копьем, ни пищалью владеть не умеют.
