Максим Кантор - Медленный огонь
ХОЛОДЕЦ. Не преувеличивайте…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Я пламенно любила одного человека… а его жена покончила с собой…
ХОЛОДЕЦ. А вы тут при чем? Подумаешь!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Она записку оставила…
ХОЛОДЕЦ. Подделка… сейчас такие улики даже не рассматривают… сказали бы мне, я бы все уладил…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Боюсь… Тс-ссс… Генкина идет… Ой, боюсь…
Генкина прогуливается вдоль авансцены с Верзиловым. Они носят шапочки с кисточками и ведут себя как судейские — ходят степенно, жестикулируют манерно, говорят значительно.
ГЕНКИНА. Коллега, на два слова.
ВЕРЗИЛОВ. Весь внимание, коллега.
ГЕНКИНА. Полагаю, обвинительное заключение у вас готово, коллега. Что мы инкриминируем?
ВЕРЗИЛОВ. Я сделал упор на преступления против человечества.
ГЕНКИНА. М-да, недурно… недурно… Против человечества, говорите?
ВЕРЗИЛОВ. Да, знаете ли… Хотелось обобщить.
ГЕНКИНА. А не слишком ли жирными мазками, коллега? Ведь найдутся такие, что упрекнут вас, как сказать, в преувеличениях…
ВЕРЗИЛОВ. Случай вопиющий, коллега… Согласитесь… Лагеря…
ГЕНКИНА. И все-таки, и все-таки… В нашей работе важны детали. Знаете что, коллега? Хочу вам дать совет.
ВЕРЗИЛОВ. Сделайте одолжение.
ГЕНКИНА. Чтобы добиться желаемой реакции присяжных, я бы на вашем месте сделала упор на личное.
ВНРЗИЛОВ. Как вас понять, коллега?
ГЕНКИНА. Наши присяжные — сентиментальные люди, сердечные, отзывчивые. Постарайтесь тронуть их сердце, коллега.
ВЕРЗИЛОВ значительно кивает Понимаю.
ГЕНКИНА. У меня есть некоторый опыт работы в суде, коллега. В любом деле нас интересуют личный аспект. Конечно, общие вопросы важны. Но постарайтесь перейти к личным проблемам. У всякого есть свои обиды, свои мозоли… Так вы завоюете доверие присяжных.
ВЕРЗИЛОВ. С очень значительным судейским видом Благодарю, коллега.
ГЕНКИНА. Например, возьмем Кобыляцкую. Импульсивная натура. Возможно, несколько легкомысленна… ну вы понимаете…
ВЕРЗИЛОВ. Разумеется, коллега.
ГЕНКИНА. Для нее нужна щемящая бытовая подробность… Скажем, застрелил жену… там ведь что-то было…
ВЕРЗИЛОВ. Доказательств нет, увы. Косвенные улики, ничем не подтвержденные…
ГЕНКИНА. Придумайте что-нибудь, не мне вас учить… Входил в доверие, обещал жениться… Знаете, как это бывает… Обещал жениться, сам пропал… не позвонил…
ВЕРЗИЛОВ. Кто? Сталин?
ГЕНКИНА. Я даю вам набросок сценария, вы его проработайте… Или вот, допустим, предприниматель Холодец. С криминальным, не будем отрицать, прошлым… Но щепетильный человек… По-своему очень порядочный… Знаете эту бандитскую мораль… Я бы вам посоветовала какую-нибудь деловую, финансовую подробность. Штрих. Мол, занял деньги у Ворошилова… Не отдал… Это я импровизирую… Выпустил фальшивые акции Беломорканала…
ВЕРЗИЛОВ несколько ошарашен Акции Беломорканала? Фальшивые?
ГЕНКИНА. Например… Это я фантазирую. Мозговой штурм… Получил бюджетные средства на строительство Днепрогэса… не построил… Вы дальше сами. Пойдем дальше. Лямкин, нервный, ищущий, ранимый… Может быть, что-то личное, специально для Лямкина… Расскажите про свое несчастливое детство… Как вас били во дворе… Или вот: расскажите, что вас сдали в приют… вы плакать можете? это хороший ораторский прием.
ВЕРЗИЛОВ. Считаете, обязательно надо про приют?
ГЕНКИНА. Желательно. Нужна личная история, доверительная интонация.
ВЕРЗИЛОВ. Понимаю.
ГЕНКИНА. В каждой семье найдется пострадавший. Моя бабушку преследовали… Я сама, между нами, очень нуждалась… пока не встретила господина Генкина. Деда Лямкина расстреляли… ему самому непросто… У Кобыляцкой своя драма… Найдите подход к присяжным…
ВЕРЗИЛОВ. Понимаю.
ГЕНКИНА. Тогда можно приступать.
Генкина в ночной рубашке с розовыми бантиками и в судейской черной шапочке с кисточкой — но выглядит представительно. Занимает место судьи. Преображается, говорит страстно, жестикулирует бешено.
ГЕНКИНА.
Орет страшным голосом
Встать!!! Страшный Суд идет!
Все встают, только Сталин остается сидеть, посасывая трубку
ГЕНКИНА. Обвиняемый Джугашвили, встаньте!!! Имейте уважение к суду!
Сталин нехотя встает
ГЕНКИНА. Объявляю заседание адского трибунала Страшного Суда открытым. Слушается дело «Грешники против Иосифа Виссарионовича Сталина». Все могут сесть.
Все садятся
ГЕНКИНА. Слово предоставляется адскому прокурору, господину Верзилову. Прокурор зачитает обвинительное заключение. Внимание! Тишина в зале!!!
ВЕРЗИЛОВ. Господа присяжные! Ваша честь! Я волнуюсь…
Нервно прохаживается по комнате
Как же не волноваться? Я всю жизнь готовился к этому дню… Думал, не доживу… Вот ведь, дожил… То есть, что это я говорю… Не дожил, а так получилось…
Собирается с силами, поддергивает кальсоны, поправляет шапочку.
Господа! Обычно мы судим рядовых преступников! А я должен предъявить обвинение самому главному злодею человечества. Сегодня мы судим Иосифа! Виссарионовича! Сталина!
Это не просто суд, господа присяжные! Это последний, Страшный Суд!
Итак, я представляю Страшному Суду самого жуткого кровопийцу истории!
Выкрикивает имя на манер рефери на ринге, объявляющего выход боксера
Перед вами Джугашвили! Иосиф! Виссарионович! Сталииииииин!!!
Все встают и аплодируют. Сталин привстает и раскланивается с достоинством, кивок налево судье, кивок направо присяжным.
Я приступаю, господа присяжные!
Итак, внимание!
Верзилов выходит на авансцену. Когда говорит, то обращается не только к присяжным, но и к зрительному залу
Я обвиняю!!!
Перед лицом последнего Страшного Суда -
я обвиняю Сталина в преступлениях против человечества!
Я обвиняю Сталина в том, что он убил миллионы людей!
Я обвиняю Сталина в том, что он пытал, унижал, морил голодом, подвергал издевательствам миллионы невинных!
Обвиняю Сталина в интернациональной агрессии и в преступных геополитических действиях.
Обвиняю Сталина в том, что он посеял в людях страх!
Я обвиняю Сталина том, он создал угрозу безопасности для всей планеты!
Обвиняю Сталина в том, что он спровоцировал возникновение фашизма!
Обвиняю Сталина в том, что он способствовал распространению коммунистической идеологии!
Господа, я представляю сегодня Страшный Суд — и от имени Страшного Суда я обвиняю!!!
Аплодисменты, все встают. Верзилов снимает судейскую шапочку и раскланивается. И Сталин привстает и тоже коротко кланяется налево и направо.
История преступлений Сталина неотделима от истории преступлений коммунистической идеологии — поэтому я прошу Страшный Суд принять во внимание преступления Пол Пота и Ким Ир Сена, Мао Цзэдуна и Ленина! Все это звенья одной цепи!
СТАЛИН. Протестую, Ваша честь.
ГЕНКИНА. Поскольку обвиняемый Джугашвили-Сталин сам вызвался себя защищать, ему предоставляется право выступать с замечаниями по ходу чтения обвинительного заключения.
СТАЛИН. Благодарю, Ваша честь. Хотелось бы обратить внимание суда на тот немаловажный факт, что я могу отвечать лишь за собственные преступления. Приведу пример. Если бы Ваш супруг, господин Генкин, был приговорен к каторжным работам на основании того, что он финансист, мы могли бы возмутиться. Конечно, финансисты — порочные существа. Однако нужны показания конкретно против господина Генкина, чтобы его приговорить.
ВЕРЗИЛОВ. Преступления Сталина носят видовой характер, Ваша честь! Они типичны!
СТАЛИН. Не более типичны, чем преступления капиталистов и буржуев всех мастей.
ГЕНКИНА. Возражение принято. Господин обвинитель, прошу вас воздержаться от обобщений.
СТАЛИН. Хотел бы обратить внимание суда на отсутствие доказательной базы в обвинительном заключении. Убил миллионы! Очень хорошо. Будьте добры: конкретную цифру, кого, когда, в котором часу, орудие преступления? И вообще, что такое миллионы? Сколько народу конкретно?
ГЕНКИНА. Возражение принято. Придерживайтесь фактов.
ВЕРЗИЛОВ. Хорошо, Ваша честь.
Итак, факты. Первыми шагами на кровавом пути Сталина стали бандитские налеты на банки. Под предлогом пополнения партийной кассы налетчики грабили финансовые учреждения.
ГЕНКИНА. У вас есть возражения по данному пункту, обвиняемый?
СТАЛИН. Стандартные возражения, ваша честь. Где даты, факты, свидетельские показания? У меня есть сведения, что в молодости обвиняемый был поэтом.
ГЕНКИНА. Возражение принято. Переходите к конструктивной части, господин прокурор.
