Фридрих Дюрренматт - Ангел приходит в Вавилон
Курруби. Я постараюсь это усвоить.
Акки. Поупражняйся к завтрашнему дню. Дороже всего оплачивается отчаяние. (Вынимает из кармана добычу.) Жемчуга, драгоценные камни, золотые и серебряные монеты – все это вон! (Бросает в Евфрат.)
Курруби. Ты опять бросаешь деньги в Евфрат.
Акки. Ну и что?
Курруби. Какой же смысл просить милостыню, если потом ты все выбрасываешь?
Акки. Это единственный способ сохранить высокий уровень нищенства. Самое главное – расточительность. Миллионы я выпрашиваю и миллионы топлю. Только так можно облегчить человечеству бремя богатства. (Снова роется в карманах.) Маслины. Это вещь полезная. Бананы, коробка прекрасных сардин и водка, шумерская богиня любви из слоновой кости. (Рассматривает статуэтку.) Ты на нее не смотри, это зрелище но для молоденьких девушек. (Бросает богиню под свод моста.)
Курруби. Да, дорогой Акки.
Акки. «Да, мой Акки, да, дорогой Акки»,- и так весь день. Ты грустишь.
Курруби. Я люблю нищего из Ниневии.
Акки. Но ты ведь даже не помнишь его имени.
Курруби. У него такое трудное имя. Но я не перестану искать моего нищего. И когда-нибудь, где-нибудь я его найду. Я постоянно о нем думаю днем, на площадях Вавилона и на ступеньках дворцов, а ночью, когда смотрю на высокие и яркие звезды над улицами, я вижу его облик в светлых просторах. Тогда он тут, тогда он со мной. Тогда и он лежит где-нибудь на земле, мой любимый, в какой-нибудь стране, и видит мое большое, белое лицо на туманности Андромеды, с которой я пришла вместе с ангелом.
Акки. Твоя любовь безнадежна.
Курруби. Только любовь и дает нам надежду. Если бы не любовь к моему милому, разве могла бы я жить на этой земле?
Акки. Вот потому, что на этой земле жить нельзя, я и решил стать нищим. Мы находимся под самым лучшим мостом Вавилона, какой я мог найти. Мой дом не должен быть осквернен воспоминаниями о человеке, который за час сумел выпросить один золотой и два сребреника. (Изумленно.) Что там висит? Ну конечно. Поэма. Здесь были поэты.
Курруби (радостно). Можно мне прочесть стихи?
Акки. Поэзия Вавилона переживает такой глубокий кризис, что читать ее не стоит. (Берет лист и, взглянув на него, швыряет в Евфрат.) Любовная лирика. Все одно и то же, с тех пор как я выменял тебя на бывшего царя. Свари суп, это будет лучше. Вот для него свежевыпотрошенная говядина.
Курруби. Да, мой Акки.
Акки. А я пока заберусь в свой любимый саркофаг. (Открывает саркофаг посреди сцены и отступает назад.)
Из саркофага вылезает поэт.
(Строго.) Что ты делаешь в моем саркофаге?
Поэт. Пишу стихи.
Акки. Нечего тебе тут писать стихи. Это саркофаг моей милой Лилит, которая когда-то была моей возлюбленной, я в нем пережил всемирный потоп. Легко, как птица, носил он меня по морям. Катись, поэт, со своими стихами куда-нибудь подальше! Вот тебе еще несколько луковиц! (Бросает Курруби луковицы и укладывается в саркофаг.)
Поэт исчезает. Курруби варит обед. Слева по лестнице, вытирая пот, спускается полицейский Нэбо.
Полицейский. Жаркий денек, Акки, тяжко!
Акки. Здравствуй, полицейский Нэбо. Я с удовольствием поднялся бы тебе навстречу, ибо питаю священное почтение к полиции, но должен поберечь спину. Когда последний раз я посетил полицейский участок, ты рвал меня раскаленными щипцами и проверял, какую нагрузку способны выдержать мои кости.
Полицейский. Я действовал точно по предписанию, стараясь убедить строптивого нищего поступить на государственную службу. Я хотел тебе добра.
Акки. Как это мило с твоей стороны! Позволь предложить тебе саркофаг, принадлежавший рьяному полицейскому.
Полицейский. Я, пожалуй, сяду на этот камень. (Садится.) Саркофаги нагоняют на меня тоску.
Акки. Это трон последнего владыки пещерных людей. Он достался мне от его вдовы. Выпей глоток красного халдейского вина. (Вынимает из пальто бутылку и передает ее полицейскому.)
Полицейский (пьет). Большое спасибо. Я без сил. Мои профессиональные обязанности с каждым днем становятся тяжелее. Только что мне пришлось отобрать учебники и арестовать географов и астрономов.
Акки. В чем они провинились?
Полицейский. Мир оказался обширнее, чем они считали. По ту сторону Ливана обнаружены еще несколько деревушек. А наука в нашем государстве не должна допускать ошибок.
Акки. Это начало конца.
Полицейский. Войска выступили, чтобы завоевать эти села.
Акки. Всю ночь они с грохотом шли на север через гильгамешский мост. Я предвижу страшное поражение.
Полицейский. Мое дело служивое – не раздумывать, а выполнять приказ.
Акки. Чем государство совершеннее, тем глупее должны быть его чиновники.
Полицейский. Это ты пока так говоришь. А как только сам станешь чиновником, примешься восхвалять наш строй. Его несравненное величие откроется и тебе.
Акки. Вот как? За этим ты и пришел? Ты все еще надеешься перевоспитать и сделать меня государственным служащим?
Полицейский. Я человек упорный.
Акки. Это ты доказал в полицейском участке.
Полицейский. Здесь я по служебному делу.
Акки. Ну, это я сразу понял.
Полицейский вынимает маленькую книжицу.
Полицейский. Сегодня последний срок.
Акки. Ей-богу?
Полицейский. Ты просил милостыню на площади Ану.
Акки. По ошибке.
Полицейский. У меня есть для тебя новость.
Акки. Новые орудия пытки?
Полицейский. Новый указ. Принимая во внимание твои способности, ты назначаешься начальником управления банкротств и взысканий. Тобой интересуется также и министерство финансов. В чиновных кругах тебе предрекают неслыханную карьеру.
Акки. Карьера, полицейский Нэбо, меня не интересует.
Полицейский. Значит, ты отказываешься принять этот высокий пост?
Акки. Я хочу остаться свободным художником.
Полицейский. Ты хочешь продолжать нищенствовать?
Акки. Это моя профессия.
Полицейский прячет книжицу.
Полицейский. Худо, очень худо.
Акки хочет подняться.
Акки. Что делать, полицейский. Можешь меня снова тащить в полицию.
Полицейский. Не надо. Придет палач.
Пауза.
Акки (невольно хватается за шею). Тот маленький толстяк?
Полицейский. Ну нет. У нас в стране вешает такой высокий, худой. Мастер своего дела. Любо дорого смотреть, как он орудует. Вот это техника!
Акки. Это тот знаменитый вегетарианец?
Полицейский (качает головой). Но обижайся, но в палачах ты полный профан. Спутал нашего палача с палачом из Ниневии. Наш – книголюб.
Акки (с облегчением). Порядочный человек!
Полицейский. Он сейчас придет за тобой.
Акки. Буду очень рад с ним познакомиться.
Полицейский. Предупреждаю тебя, Акки, всё это не шутка! Если палач не застанет тебя на государственной службе, он тебя повесит.
Акки. Милости просим.
Курруби (испуганно). Они хотят тебя убить?
Акки. Не беспокойся, девочка. Мне так часто грозили смертью на моем бурном жизненном пути, что это меня уже не волнует.
Саркофаги открываются, поэты поспешно вылезают, перебираясь через всевозможные предметы.
Первый поэт. Новая тема!
Второй поэт. Грандиозная тема!
Третий поэт. Какой материал!
Четвертый поэт. Какие возможности!
Все поэты. Рассказывай, нищий, рассказывай!
Акки. Прослушайте макаму моей жизни. Был я молод, но знал про голод. Был у меня отец – богатый купец. Спали на коврах, мать ходила в шелках. Ели из серебра, да все зазря. Счастье закатилось, золото укатилось, да прямо в Вавилон под царский трон. Отец разорился, Энггиби обогатился. Казнили отца, бывшего купца. Разожгли костер, и весь разговор.
Поэты. И весь разговор.
Акки. Явился к нам из страны Елам новый пророк, он мне и помог. С ним жил я вдвоем, он стал мне отцом, спали пред алтарем, покрывались тряпьем. Но вера закатилась, милость укатилась. В Вавилоне при новом законе сменили жреца, не стало отца. Казнен был пророк и его бог. Разожгли костер, и. весь разговор.
Поэты. И весь разговор.
Акки. А меня взял к себе генерал. Он меня воспитал. Был он смел в бою и предан царю. Врагов убивал прямо наповал. Жил я в его дворце, как при родном отце. Но честь закатилась, и слава его укатилась. А Вавилон сменил царский трон. Генерала не стало: разожгли костер, и весь разговор.
