Эрик-Эмманюэль Шмитт - Эликсир любви. Если начать сначала (сборник)
Адам,
ты как-то странно излагаешь…
Манипулируя Лили, ты подразумеваешь, что судьба распорядилась и тобой тоже. Словно увлечься ею тебя заставила какая-то неясная, принудительная сила…
Луиза
P. S. Свободны ли мы в любви?
Можно оттолкнуть любовь, не признавать, что ее бурное течение уносит нас.
Боюсь, наша свобода проявляется лишь негативно, в форме вынужденного отказа, пугливого неприятия того, что сильнее нас. Единственное, что мы можем, это не явиться на свидание, которое принесет нам счастье.
Адам
Дорогой Адам,
тогда возникает вопрос: свободны ли мы любить кого-то конкретно?
Мы выбираем?
Нас выбирают?
С тобой, Адам, у меня была любовь с первого взгляда. «Это он!» – кричали мои чувства и рассудок.
За последние месяцы я пришла к выводу, что мои чувства и рассудок ошиблись в своей оценке, поскольку мы с тобой расстались по прошествии пяти лет.
Сегодня я спрашиваю себя: «А так ли они ошибались?» Мы портим любовь, пытаясь продлить ее до бесконечности. Лучше бы мы принимали ее, пока она существует, она сама по себе подарок.
Счастье всегда временно. Кто гарантировал нам обратное? Кто обещал нам, что оно будет длиться вечно? Никто.
В человеческой жизни «всегда» всегда недолговечно.
Твоя Луиза
P. S. Удивительная у нас с тобой переписка: мы ведем разговоры не о любви, а вокруг нее.
Дорогая Луиза,
какое совпадение! Ты упомянула любовь с первого взгляда. Я уже давно размышляю по поводу этого феномена и пытаюсь его разгадать, кого бы он ни касался – моих пациентов или меня самого.
Каким образом ты влюбляешься с первого взгляда?
Что это – вторжение извне или внутренняя революция?
Либо это чувство приходит к нам из окружающего мира, либо возникает в нас самих, в той неясной и интимной зоне, где у нас зарождается желание.
Мне бы хотелось ответить, что речь идет о двойном механизме – с одной стороны пламя, которое возникает в теле другого, того, кого мы желаем; с другой – пламя, исходящее из тела того, кто желает.
Когда я с тобой познакомился, я ощущал подлинную потребность в любви. Благодаря твоим чарам, ты явилась одновременно объектом и проявлением этой любви. Несомненно, я встретил тебя в подходящий момент…
После нашего расставания я, очевидно, вновь испытал ту же потребность, но уже в виде утраты и боли. И тут появилась Лили…
Удобный случай способствует влюбленности. А любовь предоставляет удобный случай.
Искренне твой,
Адам
P. S. Мой самоубийца хочет пригласить меня на свое бракосочетание, и Лили настаивает, чтобы я согласился, ей интересно побывать на французской свадебной церемонии, но я пока сдерживаю ее этнографическое рвение. Я опасаюсь, как бы это согласие не подтолкнуло моего пациента к тому, чтобы сделать меня крестным его детей, свидетелем на их причастии или что-нибудь в этом духе. Это попахивает опасностью…
Кстати, об опасности: ты когда-нибудь задумывался о женитьбе?
Луиза
Кто по собственной воле лишится свободы?
Я не приверженец добровольного рабства. Обеты, которые произносят брачующиеся перед мэром и своими близкими, кажутся мне утопическими, устарелыми, лживыми, шокирующими. Меня никогда не заставят дать клятву верности, которую я не смогу сдержать, поскольку мужской натуре свойственно всегда и всюду разыскивать то, от чего можно получить удовольствие. Я слишком уважаю свое слово, чтобы брать на себя столь наивные обязательства.
Между тем, когда я вспоминаю, как веселилась вчера моя канадка на свадьбе моего пациента, до какой степени она смаковала каждое мгновение праздника, я говорю себе, что, если бы Лили захотела, я смог бы поступиться своими принципами и доставить ей эту радость.
Адам
P. S. Видишь, дорогая, я влюблен по уши!
Луиза,
срочно ответь мне!
Лили сообщила, что начальство переводит ее в Австралию. Это правда?
Вы же работаете в одном агентстве, ты можешь разузнать.
Или Лили просто забавляется, мучая меня потихоньку?
Ответь мне как можно скорее, а то я уже на грани срыва.
Адам
Дорогой Адам,
я только что от директора. Он подтвердил назначение Лили в наш сиднейский филиал.
Луиза
Я подавлен.
Адам
Борись!
Луиза
Я не отпускаю Лили.
Я занимаюсь с ней любовью, я говорю с ней о любви. Я вынужден разъяснять то, что прежде выражал при помощи ласк, поцелуев, взглядов. Я упрятал подальше свою броню сдержанного, насмешливого человека, скорее ироничного, чем экспансивного, и превратился в преданную собачонку. Мне это дается не просто, но я решительно настроен показать себя без прикрас, обычным человеком, которому свойственно ошибаться, но у которого есть чувства.
И речи быть не может, чтобы Лили уехала!
Наша история набрала бешеную скорость с самого старта, поэтому она не просто должна иметь продолжение: я не представляю, чтобы можно было затормозить на такой скорости.
Адам
Дорогой Адам,
извини, но мне придется тебя огорчить. Во имя нашей дружбы, я не могу утаить от тебя одну деталь, о которой только что узнала: еще до того, как приземлиться в Париже, Лили знала, что ей предстоит отправиться в Сидней. Дело в том, что ее пребывание во Франции всегда рассматривалось начальством как некий трамплин для перелета в Австралию.
Я была не в курсе. Но неужели она никогда не говорила тебе об этом?
Луиза
То, что ты мне сообщила, то, что я узнал за последние дни, изменило мое представление о Лили.
Она ведет себя как мужчина, я имею в виду здешний мужчина, европеец! Амбициозная, скрытная, она утаила свои карьерные планы. Она просто сгусток бесчувственности. Оплот молчания.
Какая ирония! Растянувшись у меня на диване, она рассказывала о своем детстве, связях, фантазиях, разочарованиях, устремлениях, как будто раскрывая передо мной душу, но о самом главном предпочла умолчать. Если она и открыла мне тайны своей личной жизни, то утаила единственное, что действительно имело для нее значение, – свои профессиональные интересы. Она не призналась мне в этом, даже когда мы стали любовниками.
Как я мог предположить, что ее социальная успешность, повышение по службе, финансовое благополучие значат для нее больше, чем все остальное? Здесь, во Франции, женщины совсем другие. Француженки, которые без остатка отдаются работе, либо афишируют это, либо компенсируют тем самым недостатки внешности. Короче говоря, это сразу видно. Тогда как красота и простодушие Лили, отсутствие у нее напористости не позволили мне разглядеть ее истинные намерения.
Уже неделю я умоляю ее передумать! Париж по-прежнему остается активным деловым центром, где она могла бы добиться карьерных высот, тем более что по соседству – Лондон и Берлин, куда можно добраться поездом. Невозможно сосчитать, сколько аргументов я ей привел, сколько документов собрал, сколько сделал звонков и сколько задействовал связей – я бросил к ее ногам всю свою энергию и ум.
Увы. Чем сильнее я настаиваю, тем больше пренебрежения в ее взгляде. «Ты же не собираешься меня протежировать?» – возмущается она. Чем громче я кричу о своей страсти, тем холоднее она, тем тверже ее взгляд и неприступней тело. В моих мольбах и слезах она не замечает никакой преданности, лишь ярость самца, жаждущего доказать ей свою власть и лишить свободы.
Я не смог поколебать ее решимости. Хуже того, я вызвал ее презрение. Она не только вернулась в свою квартирку, мы больше не притрагиваемся друг к другу. Она отказывается обедать со мной и запрещает встречать после работы. Вчера она даже пригрозила, что подаст на меня жалобу, так как воспринимает мою лихорадочную услужливость как домогательство.
Я в отчаянии. Хотя этот эпизод заставляет меня кардинально изменить мнение о ней как о человеке, я не перестаю ее любить, каждый час разлуки разрывает мне сердце. Я не сплю. С трудом заставляю себя сосредоточиться на пациентах. Все меня раздражает. Я страдаю.
Адам
Луиза,
сегодня утром Лили исчезла. Она до последнего играла мной. Я думал, что ее самолет улетает только в воскресенье, и рассчитывал на эту неделю, надеясь на чудо. Оказывается, она обманула меня с датой вылета.
Или не хотела прощаться…
Как можно быть такой неумолимой? Неужели люди так меняются? Любила ли она меня хоть когда-нибудь?
Я уже начинаю сомневаться в реальности того, что между нами было.
Хотя нет, та боль, которую я испытываю, ясно дает мне понять, что все было на самом деле.
О, Луиза, я пропадаю…
Адам
Дорогой Адам,
моя жизнь продолжается. На первый взгляд у меня все нормально, я много работаю, внешне все превосходно, поскольку по-прежнему встречаюсь с Брисом, и все же частичка меня находится в Париже, бьется головой о стену, ревет, плачет, неистовствует. Эта частичка, связанная с тобой, Адам, которая никогда тебя не покидала, родственная душа моего брата-близнеца.
