Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш
О т е ц. Пану… мертвому… деньги?
З б р о ж е к. Имени моему на балкон. Граса дурак. Кто его научил так думать? Ксендзы или социалисты? Мертвый, у которого в изголовье деньги, еще живет долго. А что такое живой без денег? Что? Это уже полумертвый человек. От него несет болезнями, голодом, смертью. Что будет, например, Граса, если он не возьмется сегодня убить пана Зброжека!
О т е ц. Пусть! А я за такое дело не возьмусь!
З б р о ж е к. Почему? Граса боится наказания? Можно будет сделать это так, что этого никто сразу не увидит.
О т е ц. Делайте лучше так, чтобы я этого не видел.
З б р о ж е к. Тогда Граса уже и себя не увидит. А за это он получит сейчас деньги и завтра заплатит Зарембскому за квартиру.
О т е ц. Нет!
З б р о ж е к. Я плачу за эту работу пятьсот злотых! Граса, слышишь? Пятьсот злотых! Хоть я, по-моему, заслужил себе бесплатную смерть. Меня стоит убить даром! За мое маклерство, за сахар с песком, гнилые консервы! Наконец, за то, что все равно, если Граса меня не убьет сегодня, я убью его завтра, обязательно! Выставлю из квартиры, выдам полиции… Ну хоть раз пусть мне отомстит мой квартирант Граса!
О т е ц. А может, я отомщу тем, что не убью?
З б р о ж е к. Ха! Найму другого — какая же это месть? За эти деньги меня убьет даже пан Зарембский. Хо-хо! Товарищ Граса отомстит самому себе! Без квартиры он сразу погибнет. А сейчас другой квартиры даже через маклера не найдет товарищ Граса. А работы и подавно. Граса сам знает, что теперь легче слону пролезть в игольное ушко, чем бедняку в какую-нибудь дверь. На дне Вислы легче найти сухое дно, чем над Вислой работу. А у Граса опухшие ноги, уже никуда не годное сердце. Я это знаю, потому что у меня самого астма. Все равно к нам скоро, если не завтра, постучит в дверь смерть и крикнет: пора! Да и для чего жить, если кризис засушил древо жизни, древо с золотыми листьями. Нет листьев! Облетели! Один сухой черный ствол, на котором скоро повиснет трупом мир!.. Весь мир! Так заработаем же вдвоем на моей смерти! Детей обеспечим! Детей!.. Граса не хочет?
О т е ц. Нет!
З б р о ж е к. Тогда убирайся в могилу, пся крев! Завтра в семь ты пойдешь к чертям!.. Червяк! (Ушел.)
О т е ц. Я ради своих детей на колени стану, а ради твоих убивать не стану и тебя. Хотел еще раз перед своей гибелью на мне заработать! У-у-у!..
2
Но М а к л е н а уже не слышала последних слов отца. Она догнала Зброжека, загородила ему дорогу:
— Я вас убью!
З б р о ж е к (от неожиданности и не узнав в темноте Маклену, вздрогнул). Кто это?
М а к л е н а. Я!.. Я вас убью!
З б р о ж е к. Ты?.. Убьешь?.. (Присматривается.)
М а к л е н а (решительно). Да!
З б р о ж е к. За что?
М а к л е н а. За все это!
З б р о ж е к. Да за что, дитя мое?
М а к л е н а. За все, что пан сделал и делает. О чем только что говорил отцу… И предлагал. Я убью!
З б р о ж е к. Какому отцу? Что я говорил?
М а к л е н а. Я все слышала! Весь разговор с отцом! И то, что пан на колени хотел отца поставить, и то, что давал ему пятьсот злотых, чтобы он пана убил. Я убью!
З б р о ж е к. У тебя, девочка, должно быть, горячка, если тебе чудится что-нибудь подобное. (Дотронулся пальцем до ее лба, она оттолкнула рукой.) Разумеется! (Дотронулся до ее одной, потом другой руки, будто бы ища пульс, а сам хотел узнать, есть ли у нее что-нибудь в руках.) Ты заболела голодной горячкой. Тебе нужно в больницу.
М а к л е н а. А если я пойду в полицию?
З б р о ж е к. Зачем?
М а к л е н а. И расскажу об этом? Пану полицейскому комиссару?..
З б р о ж е к. То пан полицейский комиссар скажет: у тебя, девочка, голодная горячка. И отправит в больницу.
М а к л е н а. А если я доктору скажу? На улице крикну?
З б р о ж е к. То тебя отвезут в сумасшедший дом.
М а к л е н а. Ох, какие же вы тираны! (Закачалась, как от зубной боли.) Драконы! Нет!.. Драконы только в сказках были, о трех, о шести головах. А у вас всех одна голова, маленькая головка, как у глиста. Вы такие большие, большие глисты! О, если бы можно было вас всех раздавить! Если бы можно было!..
З б р о ж е к. Голодные галлюцинации! И что паненка слышала там (жест на подвал) какой-то разговор — тоже были галлюцинации. Ничего подобного не было!.. (Отойдя, остановился. После паузы.) Сколько тебе лет?
М а к л е н а. Тринадцать.
З б р о ж е к. Да ты, верно, и оружия в руках не держала?
М а к л е н а. Я?.. Я с эльземкомцами[9] в тир ходила. Я уже стреляю в самую дальнюю цель…
З б р о ж е к. А умом как?
М а к л е н а. За эту ночь научилась.
З б р о ж е к. Как?
М а к л е н а. Что пан хочет сказать?
З б р о ж е к. Что? Если паненка умеет стрелять, то я уже боюсь, чтобы она меня не застрелила сегодня, когда я пойду в полицию по поводу вашего выселения. Еще и очень рано — пойду. В пять часов. А?
М а к л е н а. Пусть пан не боится. У меня нет оружия.
З б р о ж е к. Да я и не боюсь. У меня есть…
М а к л е н а. Я поняла пана.
З б р о ж е к (отойдя, еще раз оглянулся). Но все это галлюцинации. Слышишь? Голодные галлюцинации.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
1
И на рассвете не переставал дождь. В пять часов не спеша М а к л е н а встала. На цыпочках подошла к отцу.
— Спит! (Зажгла ночник, поставила на печку. Тихо разбудила Христинку.) Христинка! Встань — закроешь за мной дверь. На крючок. Чтобы ветром не открыло. А то будет холодно спать… Я ухожу… на работу. Может, скоро приду, а может, и нет. Если отец скоро проснется, скажи, что я пошла на работу, скоро приду, а может, и нет. И если начнет опять прислушиваться в окно, скажи — пусть спокойно спит, никто сегодня не стукнет, скажи, в окно, разве что ветер. Никто не постучит, может быть, только ветер. Тогда скажешь отцу, если меня долго-долго не будет, что я договорилась с паном Зброжеком, нанялась сделать то, на что он подговаривал отца. Не забудешь? На что он подговаривал отца, скажешь, если меня долго-долго не будет. Ну вот!.. Ты у меня уже помощница, ты у меня уже подручная, ты уже почти девушка. Только ты почему-то все молчишь, девушка! Вот и сейчас. Сказала бы
