Границы разума. В погоне за мечтой - Лил Миллер
Потом они вновь прогуливались по улицам ночного города, который даже и не думал ложиться спать. Все вокруг было освещено и позволяло забыть о темной ночи. Медленным шагом они продолжали делать танцевальные движения и прижиматься друг к другу. Джонни проводил по ее волосам, поправляя локоны назад, и вновь целовал ее.
– А вот и рассвет.
– Да, ночь была чудесной, и этот рассвет, он прекрасен!
Они сидели на набережной, держась за руки. Она легла на его плечо, и вслух вспоминала, как они с ним чудно провели эту ночь.
Над водной гладью медленно проявлялся солнечный диск, постепенно таща за собой золотисто-светлое одеяло, которое вскоре накрыло все и осветило ярким светом. Голубое чистое небо, свежий бриз, поцелуй двух красивых молодых людей на берегу. Что может быть романтичнее?
Кейт проснулась с широкой улыбкой на лице. Такой гармонии и счастья она не ощущала никогда, это невозможно было с чем-то сравнить. Музыка, страстный танец, поцелуй и рассвет. Улыбка не сходила с ее лица, она нежилась в постели и чувствовала себя так, будто все это было в действительности. Будто она и вправду встретив рассвет, пришла домой и, выспавшись, проснулась. Кейт хотелось в это верить, и она верила. Если бы сейчас была рядом Алесандра, она бы, естественно, сделала определенные выводы. Но Кейт еще не потеряла разума, и не решилась рассказать сестре и оставила эту тайну в себе. Погрузившись в новую идею, Кейт полдня провела у мольберта, аккуратно вырисовывая все детали. И получалось у нее это недурно. Остальную часть дня она провела за работой. Странным новшеством было желание вечерней пробежки по парку, где как обычно она посидела на своей любимой скамейке и покормила птиц. Алесандра звонила ей и, довольная разговором, больше не тревожила сестру.
Она говорила о странном поведении сестры Антонио, который не понимал, чего она волнуется и так печется о сестре. Она не понимала, как такая впечатлительная девушка, как Кейт, так быстро оправилась от тяжелого и ужасного разрыва. По ее мнению, она не могла этого так просто забыть и продолжать радоваться жизни. Поэтому она искала во всем подвох и ждала чего-то неадекватного от сестры.
Время шло, живот Алесандры рос, подходил срок. Кейт часто бывала у сестры, помогая по хозяйству, в ремонте детской, украшая все и клея вместе с Антонио вечерами обои с разноцветными рисунками. Кейт всегда улыбалась и вела себя уверенно, раскованно и счастливо. Алесандра постоянно донимала ее разговорами и доводами о том, что у нее появился ухажер, на что Кейт широко улыбалась и кивала головой. Алесандра верила в это, но ей было обидно оттого, что сестра не показывает ей его.
Кейт продолжала встречаться во снах с Джонни, много разговаривая, она узнавала каждый раз что-то новое о своем возлюбленном. Ее счастью не было предела. И разум начинал обманывать ее, путая, где реальность, а где сон. Картина «Голуби» была завершена, и репродукция была очень хороша. Кейт часто садилась напротив и смотрела, попивая чай, вспоминая, как она сама стояла на этой веранде и держалась за перила. Она каждый раз думала о снах как воспоминаниях о прошедших днях.
– Кейт, ты не хочешь с нами на выходных выехать на природу? Мы так давно не были нигде.
– Думаю, что можно было бы.
Согласившись на предложение сестры, она собирала вещи на грядущие выходные. Иногда она находилась в ясном уме, и ей вновь становилось не по себе и страшно, казалось, что рядом кто-то есть и наблюдает за ней. В такие дни она чаще всего опустошала бутылку вина и, ничего не помня, ложилась спать.
Как-то к ней пришел Кертис и долго стучавшись стоял у двери. Наверняка, его послала Рози, которая любила лезть не в свои дела. Но слова молодого человека, вероятнее всего, не были прочитаны с листка, на котором были изложены слова «доброй» подруги.
– Кейт, я знаю, что ты дома, прошу тебя, открой мне, поговори со мной. За это время я многое осознал и понял, лучше тебя у меня не было никого. Да, я глуп и, скорее всего, туп, раз мне понадобилось столько времени, чтобы понять это…
Кейт, не отвлекаясь от своих дел, совершенно не обращала внимания. Визиты его были не часты, всего раза два он приходил и пытался поговорить с ней, хотя говорил, казалось, сам с собой и за дверью.
Поменяв мольберт на чистый, она задумалась о новой картине. «Голубей» она обрамила у знакомого плотника и повесила в гостиной над камином, чтобы вспоминая события в своих снах, удобнее было наблюдать. Репродуктировать Пикассо ей больше не хотелось и, решив нарисовать так давно ей нравившиеся подсолнухи, она начала их писать.
***
Джонни закончил роман, издатели были восторге от его творения. Но для его душевного состояния этого было недостаточно. Он часто думал о Кейт, даже написал небольшой рассказ о них, о том, как они провели время в Каннах. Он показал его другу, который был впечатлен написанным и предложил ему сделать из этого полноценный роман. Пару раз он пытался развеяться и выходил на попойки с Филиппом, но не получая от этого никого удовольствия, вновь возвращался в свое уединенное и спокойное от всего обыденного жилище, где часами сидел и создавал в себе портреты Кейт. Ему было одиноко и совершенно не хватало внимания. Не такого внимания как общение друзей, а внимания женщины. Кейт. Она была, но ее не было в реальной жизни. Пытаясь завести роман с очень милой девушкой, он искал все время сходство и заводил разговоры, которые были у него с Кейт. Филипп называл его порой умалишенным и говорил, что, возможно, у него шизофрения, на что Джонни просто усмехался и перестал что-либо говорить и рассказывать о Кейт. Он не мог выбросить ее образ из головы, он постоянно был у него перед глазами. Пытаясь заговорить с ней наяву, он порой понимал, что находится один в пустой комнате, и ему становилось тяжело осознавать свое одиночество. Радовало только то, что ночами, хоть и не всегда, но все же они были вместе.
– Спорим, что я возьму тебя на руки и смогу пронести до самого верху? – Посмотрел он на самый верх окончания ступеней каньона.
Эквадор открывал перед ними одно из своих завораживающих и впечатляющих мест. Неописуемая красота окружала их повсюду, Кейт смотрела вниз, облокотившись о каменные перила, выдолбленные в каньоне, нависающим над шумной и быстрой рекой Пастаса, которая веками оттачивала огромные валуны и скалы, выражая их глубокий цвет, но при этом придавая зеркальность и гладкость льдинки. Смотря вниз, можно было понять,
