Сергей Носов - Берендей
Володя (не без ревности затаенной). Ну, это мы все проходили. Это нам все знакомо.
Рюрик. Нет-нет, Володя, в России не так. Там, когда у метро продавали, все было не так. Не такая реакция. Там все насупившиеся… (Насупливается.) Нахохлившиеся… (Нахохливается.) Глядят вот так. (Показывает как.) И молчат. Глядят и молчат. И не берут, и не отходят – думают, соображают… В чем надуть ты должен их. В чем фокус… А здесь иначе. Здесь про это не думают. Здесь тому рады, что я есть. Что я что-то умею. А я умею. Еще как умею. Это ж искусство, сам знаешь. Театральное действо. Хеппенинг. Ярмарка. Балаган!
Володя. Цирк!
Рюрик. Цирк, Володька!
Володя. Ты с морковкой работаешь?
Рюрик (обстоятельно). Морковная вырезка – всегда на столе. Обязательно. Я ее заранее приготовляю. Но на публике, нет. Не режу морковку. Не режется. На втором обороте крошится. Да ты про нее все знаешь, про морковку.
Володя. Откуда мне знать? Может, здесь морковка другая.
Рюрик. Такая же.
Володя. Ну хоть морковка у нас не хуже.
Рюрик. Морковку нож не берет.
Володя. А свеклу режешь?
Рюрик. Иногда. Но в основном я режу картофель. С ним получается. Хотя на тарелке лежат образцы… Всякие. И морковные, и свекольные… Обязательно. Для красоты.
Володя. А тебя никто не спрашивает, почему у тебя свекла сырая?
Рюрик. А как вареную? Раскрошится.
Володя. Я и говорю.
Рюрик. А что они говорят, мне не известно. Может, и спрашивают, я все равно не понимаю. Хотя думаю, никто ничего не спрашивает. Они же совсем не готовят. У них все готовое.
Володя. Помнишь, в Смоленске к нам бабка привязалась: как вы будете сырой свеклой салат украшать?
Рюрик. Мы на разных языках разговариваем. Здесь лишнего не спрашивают.
Володя. А ты сказал, что надо розочку свекольную опустить в металлическую кружку с водой и кипятить, пока не всплывет.
Рюрик. Я так сказал?
Володя. А помнишь, все спрашивали, что с картофелем продырявленным делать?
Рюрик. То же самое, что с не продырявленным.
Володя. А как мы по всей стране, помнишь, катались? Утром в одном городе продаем, а вечером садимся на поезд, неважно куда, лишь бы выспаться за ночь, и едем, чтобы к открытию рынка приехать…
Рюрик. Куда-нибудь.
Володя. Ага.
Рюрик. Я тоже часто вспоминаю.
Володя. А конкурентов помнишь?
Рюрик. Еще бы.
Володя. А как в Пензу приехали, а там своя мафия?
Рюрик. А помнишь, как нас наперсточники побить хотели за то, что встали не там?
Володя. А как ты паспорт потерял? И я тебя в гостиницу по своему устраивал? А потом в другую шел – сам устраиваться?
Рюрик. А близняшек помнишь?
Володя. Близнецов, Рюрик. Это по-берендейски «близняшек».
Рюрик. Близнецов помнишь?
Володя. Только не близнецы они никакие. Год разницы.
Рюрик. Да нет же, ровесницы.
Володя. Ася и Таня.
Рюрик. Ася и Аня.
Володя. Разве не Таня?
Рюрик. Аня, Аня. Я же знаю, что Аня.
Володя. Но старшая – Ася. За Асю ручаюсь.
Рюрик. А младшая – Аня.
Володя. Ася и Аня.
Рюрик. Ровесники.
Пауза.
Володя. И ведь деньги же были. Хорошие деньги. (Весело.) Я своей привез Татьяне, а Татьяна, знаешь, моя, что сказала? Опять мятые привез. Мне всю ночь разглаживать. Мешок целый.
Рюрик. Нет, действительно, деньги… По тем временам…
Володя. И деньги были, и жлобами не были. Ведь не были мы жлобами?
Рюрик. Наверное, не были.
Володя. Ты книжку хотел издать. За свой счет.
Рюрик. А ну ее, вспомнил…
Володя. А где твоя рукопись? Твоя рукопись на самокрутки пошла. Я не знаю, где твоя рукопись.
Рюрик. Пошла и пошла. Пускай.
Володя. Я свою издам. Я в издательстве работаю. «Помутнение роговицы». Хорошее название.
Рюрик. Никому не надо твое помутнение. Брось, Володька, не издавай.
Володя. А ты гад, Рюрик. Ты место на кладбище подобрал.
Рюрик. Отстань с кладбищем. Я только жить по-человечески начал. Для меня кладбище – средство, а не цель. Я о жизни думаю, о земле. Много ли человеку земли надо?.. Поезд идет.
Володя. Купи билет, Рюрик. Купи билет, пожалуйста. Отсюда не так дорого уже… Мне не перенести этого.
Рюрик. Крепись, Володя, не хнычь. Будь мужчиной. Идем.
Собираются. Стук колес. Гаснет свет. Свисток.
Пятая станция
От предыдущих отличается не многим.
Изможденный Володя, сидя на скамейке, уснул – он уронил голову набок, и рот у него открыт. Рюрик не видит, что Володя спит. Он занят. Он повернулся к нему спиной. Он стоит в стороне и читает письмо. То самое письмо, которое Володя передал ему в начале поездки. Длинное. Или он читает по третьему разу? Володя дергает головой. Рюрик складывает письмо пополам, убирает в конверт. Но конверт убрать не спешит, в руке держит. Несколько шагов по перрону. Молчание.
Рюрик (в пустоту куда-то). Взять хотя бы экономический аспект. Продукты местного производства, далеко не всегда конкурентоспособные на внешнем рынке. Да и на внутреннем в силу объективных причин. Кто является их основным потребителем? Такие, как я.
Пауза.
(Уголком конверта почесывает за ухом.) Понимаешь, Володька, львиную долю пособий нам выплачивают по линии международных фондов. Уже тем, что я ем, когда меня кормят… уже этим я поддерживаю местную экономику. Я тот, кто нужен этой стране. В ком здесь нуждаются.
Пауза.
Или взять такой фактор. Самоощущение общества.
Проходит Прохожий по перрону, из одного конца в другой. Рюрик глядит Прохожему вслед.
Каким должно ощущать себя общество, если оно представляет убежище – мне? Не знаешь? А я отвечу: нравственным, да. Нравственным обществом, вот каким. С высоким уровнем общественной морали. (Почти скороговоркой.) И других социальных институтов, регулирующих поведение людей во всех областях общественной жизни… Я много думал об этом. (Прогуливаясь по перрону.) И за такое самоощущение меня приютившее общество опять же мне благодарно. Без меня… не известно еще… что бы им послужило… для рефлексии… поводом. Что бы они еще без меня о себе бы еще бы подумали… Наконец, третье. Что я такое для них? Берендей. Но что такое для них берендей? Берендей для них – это тайна. Я и сам не могу в себе до конца разобраться. В берендее. Для меня самого это тайна. А для них тем более тайна.
Прохожий идет в обратную сторону. Ушел.
Но только – пока. В урочный час… когда-нибудь он наступит… они обратят свой взгляд в мою сторону. И воскликнут: так вот оно что! Понимаешь, Володька?
Володя закрыл рот.
Может, бездна смысла для них обнаружится… Но какого?.. Не знаю, какого. О существе какого мне и знать не дано. Вот какого!.. Достаточно, что я чувствую, как они подсознательно ждут от меня чего-то… и то, чего ждут, их не обманет надежд… подсознательных, нет. Будь уверен, Володя.
Пауза.
Может, для них мой пример – это ответ на еще не поставленный жизнью вопрос. Но который будет обязательно поставлен. Которому время еще не пришло. Но придет. Может, я тогда для них явлюсь уроком каким-нибудь. Предостерегу… вдохновлю… открою глаза на истину… Это же миссия с моей стороны получается. И они уже сейчас подсознательно чувствуют это. Что миссия. Понимаешь? (Увидел, что Володя спит.) Ты спишь? (Подходит.) А я говорю. Вставай, вставай. Не спи. (Будит.)
Володя (просыпаясь). Кто? Где? Когда?
Рюрик. Мы. Тут. Скоро. (Сочувственно.) Как тебя утомило.
Володя. Я что – уснул?
Рюрик. Не спи больше. Сейчас поезд придет.
Володя (сокрушенно). Что приснилось!.. О-оооо…
Рюрик. Свистун?
Володя. Виталий Никитич приснился.
Рюрик. Не выдумывай. Это он не тебе приснился. Это он мне приснился. Я рассказывал тебе. Вот он тебе и приснился.
Володя. Вот мне и приснился! Будто мы его хоронили.
Рюрик. Это как же – продолжение?
Володя. На кладбище. А кладбище – не кладбище, а наш сквер, где Герцен стоит… Со стороны кафедры современной литературы… Помнишь Герцена?
