Эмиль Брагинский - Ирония судьбы, или С легким паром
— Просто ты ко мне необъективно относишься. — Надя взяла гитару и стала перебирать струны.
— Это верно. — И Ипполит устроился поудобнее в кресле.
Надя начала напевать. Пела она просто и сердечно.
По улице моей который годЗвучат шаги — мои друзья уходят.Друзей моих медлительный уходТой темноте за окнами угоден.
О Одиночество, как твой характер крутПосверкивая циркулем железным,Как холодно ты замыкаешь круг.Не внемля увереньям бесполезным.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу.На том конце замедленного жестаНайти листву и поднести к лицуИ ощутить сиротство как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,Твоих концертов строгие мотивы,И — мудрая — я позабуду тех,Кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,Свой тайный смысл доверят мне предметы.Природа, прислонясь к моим плечам,Объявит свои детские секреты.
И вот тогда из слез, из темноты,Из бедного невежества былогоДрузей моих прекрасные чертыПоявятся и растворятся снова.
— Чьи это слова?
— Ахмадулиной, — ответила Надя, встала и повесила гитару на место.
— А-а, — промычал Ипполит, делая вид, что фамилия ему знакома.
— Тебе салат положить? — спросила Надя, возвращаясь к столу. — Или ростбиф?
— Салат, — страстно дыша, сказал Ипполит. — И ростбиф!
Однако есть он не стал, а поправил галстук, откашлялся и заговорил весьма высокопарно:
— Надежда, выслушай меня! Сегодня, в последний час старого года, я намерен поставить вопрос ребром. Мне кажется, что нам пора покончить с нашим холостым положением. Как ты смотришь на то, если мы поженимся'?
Надя ласково улыбнулась:
— Я смотрю на это с удовольствием. Но при условии, что ты не будешь так ревнив…
— Я уже не молод, но я чувствую, что…
И тут раздался звонок в дверь. Ипполит изменился в лице:
— Это еще кто?
— Понятия не имею! — искренне ответила Надя, собираясь пойти открыть, но Ипполит оттеснил ее.
— Нет уж, извини!
И Ипполит отпер дверь сам.
У двери стоял Лукашин со своим дурацким портфелем.
— Извините, что беспокою… Я постеснялся открыть своим ключом…
— Что вам опять нужно? — нервно спросил Ипполит.
— Кроме вас, у меня в этом городе никого, — честно признался Лукашин. — И денег тоже нету… А задаром билет не дадут… Вы мне не одолжите, ну, рублей пятнадцать… я завтра же телеграфом вышлю…
Надя уничтожающе взглянула на Лукашина:
— Чтобы вы оставили нас в покое, придется вам заплатить! — И ушла в комнату за деньгами.
— Пожалуйста, заплатите мне, если можно… — сказал он ей вдогонку.
Пользуясь отсутствием Нади, Ипполит наклонился к Лукашину и доверительно попросил:
— Теперь, когда мы одни… как мужчина мужчине… что вы здесь делали?
Для большей убедительности Лукашин начал с самого начала:
— Понимаете, у нас традиция… 31 декабря мы с друзьями ходим в баню… А Павел должен был лететь в Ленинград… А я должен был сегодня жениться….
— На ком? — быстро спросил Ипполит.
— Это не имеет отношения к делу… Мы выпили за мою женитьбу, за мою невесту, за меня…
— Вы пьяница? — догадался Ипполит.
— Наоборот. Именно поэтому я опьянел, у меня не оказалось необходимой подготовки. После — правда, я это плохо помню — на аэродроме, мы пили что-то еще… И, очевидно, меня вместо Павлика запихнули в самолет. — И Лукашин, чтобы подчеркнуть правдивость своего рассказа, глупо улыбнулся. — Все это очень просто.
— И главное — достоверно… Что же вы делали в самолете? — допытывался Ипполит.
— Я думаю, спал… летел спя…
— Ну хорошо. Вы не помните, как попали в самолет, но как вы из него вышли, вы должны помнить? — Дотошный ревнивец хотел поверить Лукашину, но не мог.
— Должен, но не помню. Но зато я помню, что приехал сюда на такси. Я сказал водителю свой адрес, и меня вот привезли…
Ипполит уже терял терпение:
— Допустим, адрес совпал, допустим, ключ подошел, хотя это маловероятно, но неужели вы не заметили, что мебель другая?
— Такая же! — сказал Лукашин, смотря на Ипполита невинными светлыми глазами.
— Что? — повысил голос Ипполит.
— Мебель точно такая же.
— А вы не обратили внимания, что в квартире беспорядок? Потому что люди только что переехали…
Лукашин вежливо перебил взбешенного Ипполита:
— Но мы тоже только что переехали… с мамой… три дня назад.
— Не делайте из меня идиота! — завопил Ипполит, рванул с вешалки пальто и выскочил на лестницу.
Тотчас вернулась Надя:
— Вот деньги… а где Ипполит?
Лукашин смотрел в сторону:
— Ушел!
— Что вы ему такое сказали?
— Правду!
— Какую правду? — подозрительно спросила Надя.
— Я начал с самого начала… — Лукашин по-прежнему не смотрел на Надю… — Я ему сказал, что у нас есть традиция, 31 декабря мы с друзьями ходим в баню… — Первый раз взглянув на Надю, Лукашин увидел, что она вот-вот расплачется, и ринулся к выходу: — Сейчас я его верну!
Лукашин кубарем скатился по лестнице, вылетел на улицу и вдалеке увидел Ипполита.
— Послушайте! — изо всех сил заорал Лукашин. — Ипполит… Простите, не знаю вашего отчества.
Ипполит побежал к «Жигулям», быстро открыл дверь и забрался в кабину.
Лукашин подбежал к автомобилю и хотел открыть дверцу, но Ипполит резко рванул с места. Лукашин попробовал было догнать машину, но проиграл соревнование…
Пока Лукашин тщетно гнался за «Жигулями», его невеста Галя впорхнула в подъезд лукашинского дома, который, как известно, находился в Москве. Из-под белой пушистой шубки виднелось вечернее лиловое платье.
Галя остановилась возле квартиры № 12, хитро улыбнулась, достала из сумочки заветный ключ и по возможности неслышно отворила им дверь. В прихожей Галя, все так же стараясь не привлечь внимания жениха, сняла пышную шубку и тихонечко повесила ее на вешалку. Прежде чем войти в комнату, Галя не удержалась и погляделась в зеркало. Она осталась довольна собой, и не без основания. На нее, слегка улыбаясь, смотрела эффектная, элегантная, броская современная женщина.
Затем Галя, крадучись, пробралась в большую комнату, где заботливыми руками предусмотрительной мамы был накрыт праздничный стол ровно на две персоны. Галя повернулась на каблуках, надеясь неожиданным появлением преподнести сюрприз жениху, но… жениха почему-то не было видно. Галя на рысях обыскала квартиру, заглянула на кухню, в ванную и еще кое-куда, вернулась в большую комнату и растерянно позвала:
— Женя!
Но жених Женя не отвечал. А часы бесстрастно, как и полагается часам, показывали без четверти двенадцать…
…В это время в Ленинграде запыхавшийся Лукашин вернулся в Надину комнату и огорченно доложил:
— Уехал! Он ездит быстрее, чем я бегаю!
Надя протянула Лукашину деньги и сказала сквозь слезы:
— Возьмите ваши пятнадцать рублей!
Лукашин спрятал деньги в карман:
— Я завтра же вышлю. Вы не беспокойтесь.
Надя в бессилии прислонилась к стене:
— Я вас ненавижу! Вы мне сломали жизнь!
— Он вернется! — пытался утешить ее Лукашин. — Вспыльчивые и ревнивые — они быстро отходят. Если бы вы знали, как я вас понимаю и как вам сочувствую… У меня ситуация еще хуже. Дома, в Москве, в моей пустой квартире ждет женщина, которую я люблю, а я в Ленинграде.
— И она не знает, где вы? — машинально спросила Надя.
— Конечно, нет. Она, наверное, с ума сходит!
— Так позвоните ей! — посоветовала Надя.
— У меня нет талончика… — сокрушенно сказал Лукашин.
Надя только вздохнула:
— Звоните в кредит! Звоните по автомату!
— Вы душевный человек! — обрадовался Лукашин. — Можно, я сниму пальто, а то здесь жарко? — И он начал снимать дубленку, не дожидаясь позволения.
— Делайте что хотите… — Не зная, чем себя занять, Надя села у телевизора.
— Извините, а какой номер набрать? — спросил Лукашин заискивающе, после нескольких тщетных попыток прорваться через восьмерку. — А то автомат занят.
— 10-00-20..
— Спасибо большое. — Лукашин набрал номер. — С наступающим вас, девушка. Примите, пожалуйста, заказ на Москву. 245-34-19. Кто подойдет… Номер в Ленинграде… — Он поглядел на Надю.
— 14-50-30. — подсказала Надя.
Лукашин повторил номер и растерянно повесил трубку.
— Она сказала, что дадут в течение часа!
— О господи! — вырвалось у Нади.
Тогда Лукашин шагнул к выходу.
— Я на лестнице посижу, вы меня позовете… Могу вообще уйти, а вы объясните все Гале.
