Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Поначалу совместная жизнь не очень ладилась. Михаил всячески отвергал Самуэля, а Ирина вела себя любезно, но между ними будто стояла стена. Много ночей Самуэль спрашивал себя, что делает в этой парижской квартире вместе с двумя людьми, которые никогда не имели с ним ничего общего. Но постепенно он привык. Какая удача, что он начал работать с месье Шевалье, аптекарем и другом Бенедикта Переса. Он многому у него научился и обрел смысл существования. Он без остатка погрузился в работу, а редкие свободные часы посвящал учебе. Он довольно бегло научился говорить по-английски и улучшил познания в немецком, который не казался ему иностранным благодаря знанию идиша.
Друзья и соседи считали их любовниками. Кое-кто даже завидовал Самуэлю, какую он отхватил красотку.
Он легко вписался в повседневную жизнь Ирины и Михаила. По утрам они все вместе завтракали, а затем каждый занимался своими делами. Михаил часами занимался музыкой, а Ирина проводила время в бывшей мастерской деда, а затем — Мари, которую переделала в роскошный цветочный магазин. Таким образом, все свои дни Ирина проводила среди цветов, Михаил совершенно растворился в музыке, а Самуэль погрузился в изучение книг и формул лекарственных препаратов. Только к ужину они собирались все вместе и вели ничего не значащие разговоры. Им просто нечего было сказать друг другу. После ужина Михаил помогал Ирине убирать посуду, и Самуэль слышал из гостиной, как они непринужденно болтают и смеются между собой.
Да, это был дом Самуэля, но при этом он чувствовал себя здесь чужим. Он обещал Мари, что поговорит с Ириной, но все никак не мог дождаться подходящего момента. А быть может, он обманывал сам себя, а на самом деле просто не хотел начинать этот разговор, в глубине души зная, что ни к чему хорошему он не приведет, судя по тому безразличию, которое она даже не пыталась скрывать.
На протяжении этих лет он имел связи с несколькими женщинами, а одной из них даже увлекся, но все же не настолько сильно, чтобы попросить ее руки. Он решил для себя, что должен либо объясниться с Ириной, либо снова вернуться в Палестину. Но ему не хотелось никуда уезжать, он уже привык и к мягкой перине и к сдержанной элегантности этого дома а, главное, его совершенно захватила блестящая суета парижской жизни.
Сад Надежды был суровым и негостеприимным местом. Каждый урожай оливок стоил многих часов нескончаемой работы. Он помнил, как болели руки после обрезки деревьев, как ломило поясницу после долгих часов работы в поле, как мучил страх, что град побьет урожай. Нет, он не скучал по Палестине, хотя порой ему недоставало душевной теплоты, которой был пронизан Сад Надежды, где его кровать стояла между кроватями Луи и Ариэля. Да еще он часто вспоминал о своих долгих беседах с Ахмедом Зиядом. Он искренне полюбил этого простого и честного человека, который всегда держал данное слово. А по ночам, ворочаясь в своей постели, он часто думал, что настоящая его семья — там, в Саду Надежды, и что те люди нуждаются в нем гораздо больше, чем Ирина и Михаил.
Как могло случиться, что он столько лет прожил рядом с Ириной, так и не решившись с ней поговорить? Он и сам не в силах был ответить на этот вопрос. И если в конце концов он все же решился это сделать, то лишь потому, что однажды увидел, как она улыбается другому мужчине.
Это случилось однажды вечером, в конце октября 1913 года. В тот вечер Самуэль вернулся домой немного раньше обычного и вместо того, чтобы сразу подняться к себе, заглянул в магазин, услышав смех Ирины. Никогда прежде он не слышал, чтобы она так смеялась. В магазине Ирина была не одна: вместе с ней там обнаружился месье Бовуар, их сосед — высокий представительный мужчина. Он жил вместе со своими престарелыми родителями, о которых, по словам всех соседей, очень трогательно заботился. Самуэль был крайне удивлен, увидев, как сразу смутились Ирина и месье Бовуар.
— Ты здесь? — растерянно спросила Ирина. — Тебе уже лучше?
— Да... — ответил он. — То есть, не самом деле не так чтобы лучше. По-моему, у меня жар.
— Думаю, тебе лучше пойти прилечь, — посоветовала она. — Если хочешь, я приготовлю тебе травяной отвар.
— Нет-нет, не нужно. Пожалуй, я и в самом деле пойду прилягу, увидимся за ужином.
Ирина долго молчала, не сводя с него своих голубых глаз.
— Видишь ли... Месье Бовуар был так любезен, что пригласил меня в ресторан... Так что, если я тебе не слишком нужна...
Месье Бовуар вежливо поклонился, мельком бросив пару фраз о гриппе, после чего Самуэль уединился в своей комнате.
Но если Самуэль просто удивился, что Ирина решила поужинать с мужчиной, то с Михаилом случилась настоящая истерика, когда он увидел, как Ирина, элегантно одетая, готовится выйти из дома.
— То есть как — в ресторан? Да еще с месье Бовуаром! Слышала бы ты, что о нем говорят!
— И что же о нем говорят? Что можно сказать про месье Бовуара? Это достойнейший человек, который никогда не давал ни малейшего повода плохо о нем думать.
— Перестань валять дурака, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Тебе и самой известно, что его неоднократно видели с одним молоденьким мальчиком, с которым он нежно обнимался. Даже слишком нежно!
— Как ты можешь повторять эти грязные сплетни! — возмутилась Ирина. — Месье Бовуар — безупречный джентльмен.
— К тому же холостой.
— Ну и что? Я тоже не замужем, и Самуэль не женат.
— Да, но Самуэль... Самуэль — совсем другое дело... Иной раз его видели с женщинами, но никак не с мальчиками.
Услышав эти слова, Самуэль застыл, словно громом пораженный. Никогда прежде он не обращал особого внимания на месье Бовуара, время от времени встречаясь с ним в подъезде, и который иногда заходил в магазин, чтобы купить цветы. Месье Бовуар всегда был вежлив — ну, может быть, несколько чопорен и чересчур уж обходителен.
— Михаил, ты не должен вмешиваться в дела Ирины; в конце концов, это ее жизнь, — вмешался Самуэль, пытаясь его урезонить.
Михаил повернулся — лицо его пылало от ярости.
— Какая тебе разница, что я делаю? Ирина... Ирина мне как мать, и я не хочу видеть рядом с ней всяких... всяких...
— Михаил, месье Бовуар вовсе не всякий. Он — адвокат, уважаемый человек, вхожий в высшее общество. А теперь мне пора, завтра поговорим, — с этими словами Ирина вышла, даже не взглянув ни на кого из них.
Михаил заперся в своей комнате и, лишь когда Самуэль позвал его ужинать, слегка приоткрыл дверь и заявил, что вовсе не голоден и желает, чтобы его оставили в покое.
— Ну-ну, Михаил, ты уже не ребенок. Что плохого в том, что Ирина согласилась поужинать с месье Бовуаром? В конце концов, он — наш сосед, достойный человек, и ты знаешь его с самого своего приезда в Париж.
— Ты тоже его знаешь. Он кажется тебе нормальным?
— Нормальным? Не понимаю, что ты имеешь в виду. Нельзя сказать, что мы так уж близки, но мой дед хорошо знал и его родителей, и его самого; он всегда говорил, что они — хорошие люди. Отец месье Бовуара тоже был адвокатом, а его мать всегда была весьма учтивой дамой. Что же касается его самого, то тут я тоже не могу сказать ничего плохого.
— Ты что же, никогда не замечал, какой он изнеженный, какой женственный?
— Нет, не замечал. Во всяком случае, тебя это не должно волновать. Никогда не суди о людях по внешнему виду: очень легко ошибиться.
— Мне не о чем с тобой говорить, ты все равно не поймешь, — с этими словами Михаил захлопнул дверь.
Самуэль был даже рад, что ему придется ужинать в одиночестве. У него болела голова, его лихорадило, и он мечтал лишь об одном: поскорее лечь в постель. К тому же, хоть он и не хотел признаваться в этом Михаилу, он тоже был задет поведением Ирины. Как могло случиться, что он даже не заметил, что Ирина и месье Бовуар стали настолько близкими друзьями, что решили вместе поужинать?
Он пролежал без сна до десяти вечера, пока не услышал на лестнице шаги вернувшейся Ирины.
В последующие дни месье Бовуар почти ежедневно наведывался в магазин, и два раза они с Ириной ходили на прогулку. Когда подошли выходные, Ирина объявила, что ее пригласили на обед в дом Бовуаров, и, хотя Самуэль ничего не сказал по этому поводу, он был весьма удивлен, видя, как она взволнована. Поминутно она спрашивала, что ей надеть, и подойдут ли к платью украшения, которые она унаследовала от Мари.
«Прямо как невеста перед смотринами», — подумал Самуэль и похолодел от этой мысли. Только сейчас он внезапно начал догадываться, что происходит.
Мало-помалу месье Бовуар занимал все больше места в ее жизни, хотя Ирина никогда не приглашала его в дом, все их встречи происходили в магазине. Вскоре все соседи заговорили о том, как Ирина прогуливается под ручку со своим кавалером, и оба выглядят совершенно счастливыми.
Михаил с каждым днем все больше злился на месье Бовуара; в конце концов дошло до того, что он даже перестал с ним здороваться. А однажды вечером вернулся домой растрепанный, в порванной рубашке и с синяком под глазом.
