Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба - Константин Маркович Поповский
Фауст: Нет, нет, пустое…
Вагнер: Сегодня тут весь город. Немудрено наткнуться на того, кого не видел много лет.
Фауст: Послушай, Вагнер…
Вагнер: Да, учитель?
Фауст: Вон там… Взгляни… В зеленом платье… Ты знаешь, кто это?
Вагнер: Где?.. Вот эта?.. Похожая на клумбу? Это тетушка бургомистра. Вырядилась, как пасхальный пирог.
Фауст: Да, нет же, рядом… Рядом… С заколкой в волосах и такими милыми движениями, которые делают ее похожей на богиню… Ну, куда ты смотришь!
Вагнер: Ах, эта… Не знал, что вам нравятся худышки и трещотки… Ее зовут Маргарита и она почти ваша соседка. Живет на соседней улице.
Фауст: Неужели? А что еще?
Вагнер: Приехала к нам со своей семьей недавно из Кельна. Ее отец по бакалейной части. Открыл здесь дело и, кажется, не жалуется.
Фауст: Какая грация!.. А улыбка?.. Боже правый!.. Ты только посмотри! Мне кажется, что улыбнись она в ночном мраке и ночь немедленно отступит.
Вагнер: Боже правый!.. Так вот, оказывается, где блуждают ваши мысли! Уж не влюбились ли вы, чего доброго?.. Вот это будет новость!
Фауст: Боюсь, ты прав… В груди огонь, а в голове такая неразбериха, что кажется – они принадлежат кому-то другому, не мне. И хоть я не большой специалист по этой части, но могу засвидетельствовать, что по всем признакам, похоже, я сражен стрелой Эрота.
Вагнер: Чертов Эрот!.. Как же он осмелился?
Фауст: Наверное, он просто пролетал мимо, когда я шел домой и встретил вдруг ее, должно быть, возвращавшуюся из церкви… Мне даже кажется, что я слышал тогда свист его стрелы.
Вагнер: Ах, бедный доктор! Но теперь я понимаю, почему вас несет от людей и света в темные переулки. Все влюбленные убегают от людей, считая их недостойными быть рядом с тем чувством, которое они испытывают к предмету своей страсти. Я читал об этом в одной книге.
Фауст: Хотел бы и я прочитать в какой-нибудь книге о том, что надо для того, чтобы освободиться от этого недуга.
Вагнер: Уму непостижимо!.. Вы так пылаете, что вас следует предостеречь, чтобы вы чего доброго не сожгли эту скамейку.
Фауст: Мне кажется, что я готов спалить сейчас весь город.
Вагнер: Так вот она, причина вашего дурного настроения!.. Доктор Фауст! Да вы ли это?.. Помилуйте, а как же ваши рассужденья?.. Насчет того, что страсть нас унижает и делает послушными и недалекими, и все такое?
Фауст: Забудь о них.
Вагнер: Забыть?.. Но как же я могу забыть о том, с чем совершенно согласен?.. Ваши рассуждения мне кажутся безупречными, как, впрочем, и все, что вы говорите… Страсть есть помраченье. Помраченье лишает нас разума. Отсутствие разума удаляет нас от Бога. Удаляясь от Бога, мы прямым путем отправляемся в Преисподнюю… Мне кажется, это неоспоримо.
Фауст (не отрываясь от решетки): Так же, как и сказанное в противоположном смысле.
Вагнер: В противоположном смысле?
Фауст: Да, друг мой, прямо в противоположном… Ты следишь?.. Страсть божественна. Она дает нам способность быть зорче. Зоркость ведет нас к совершенству. Постигая совершенное, мы сами становимся совершенны. Совершенство приближает к Богу. Присутствие Божества нас самих делает божественными и достойными Рая… Ну? Что ты скажешь теперь?
Вагнер: Я восхищен…Точнее – возмущен… Вернее – погружен в унынье и подавлен… Не знаю даже, что вам сказать на это. Когда возможно так легко переиначить то, что только что казалось столь незыблемым, не вызывающим сомнений, то чему же прикажите тогда верить? И как нам быть с Истиной, которая не терпит двусмысленности? Что, если кому-то захочется применить эти силлогизмы к философии или даже теологии – вы только подумайте, разве не должно это закончиться страшным скандалом?
Фауст (по-прежнему глядя за решетку): Тебе-то что за дело, милый Вагнер?
Вагнер: Как?.. Разве мы не должны стоять на страже Истины, оберегая и защищая ее от посягательств врагов внешних и внутренних?
Фауст (рассеяно, продолжая смотреть через решетку). Ты полагаешь, что Истина нуждается в нашей защите?.. (Негромко). Какая нежная улыбка… А фигура…Ты только взгляни – сколько изящества в этом жесте, которым она поправляет прядь выбившихся волос! Я сейчас умру!.. Вот она Истина, друг мой, о другой я уже не мечтаю!
Вагнер: Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, сколь пагубной может быть эта страсть, доктор?.. В самом этом слове таится яд и напоминание о падении Адама, променявшем из-за своего любопытства Небеса на жалкий и грязный трактир, в котором нам приходится теперь жить.
Фауст: Слова, мой друг, слова. Попробуй-ка назвать все по-другому. Если назвать страсть любовью, то многое изменится, не правда ли?
Вагнер: Как можно называть одним и тем же словом и эту лихорадку, которая треплет тебя почем зря, и чувства, которые мы питаем к Божеству?.. Нет, доктор, тут вы меня не подловите. Однажды судьба тоже сыграла со мной эту отвратительную шутку и с тех пор, когда я вижу женщину, какой-то голос не перестает предупреждать меня об опасности, как будто я встретил не женщину, а бочонок с порохом, да еще с зажженным фитилем.
Фауст: А если бы Бог был женщиной, что бы тогда вы сказали, мой друг?
Вагнер: Я сказал бы, что иногда вы шутите весьма странно, доктор.
Фауст: Нет, в самом деле, Вагнер. Почему бы нет?.. Женщина – конечно, настоящая женщина – опрятна, аккуратна, в меру сообразительна, чистоплотна, изящна, жертвенна, трепетна, верна и все такое. Разве не скажем мы поэтому, глядя на нее, что она божественна? А раз так, то почему бы и Создателю не быть женщиной? Мне кажется, это гораздо более достоверно, чем если бы кто-нибудь решился доказать, что Бог – мужчина… (Сердито). Да посмотри же, наконец, на это чудо! Разве не содержит она в себе все те достоинства, которые я только что перечислил?
Вагнер: Можете добавить сюда еще, что у нее к тому же довольно сносный голосок… Третьего дня я был у них в гостях и слышал в ее исполнении новые итальянские арии.
Фауст: Так ты знаком?
Вагнер: Я разве не сказал?..
Фауст: Так что ж мы тут стоим?.. Пошли!
Вагнер: Куда?
Фауст: Ты меня представишь.
Вагнер: Боже правый!.. Бедный Фауст… Неужто зашло так далеко?
Фауст: Пошли, пошли!.. Они сейчас уйдут!.. Поторопись же! (Тащит Вагнера за собой).
Вагнер: Простите меня, но вы сегодня просто какой-то мавр, ей-богу! (Исчезает вслед за Фаустом).
Свет меркнет.
Эпизод 2
Лаборатория Фауста. Несколько заставленных столов, шкафы с книгами, кресла, глобус, нагромождение колб, реторт, горелок и других инструментов для опытов. В глубине помещения угадывается дверь, ведущая в жилые покои. Над входной дверью висит большая пентаграмма. Полумрак.
Фауст (появляясь на пороге, негромко и насмешливо, сам с собой): Что, бедный Фауст?.. Вновь за книги?.. За размышления о том, почему одно устроено так, а другое этак, как будто это примирит
