Пьесы молодых драматургов - Нина Александровна Павлова
К у р н о с о в (кричит). Валентина, прекрати!.. (Обнял ее.)
Установилась тишина.
Нельзя же так… Простите ее, нервная обстановка сказывается. Видите ли, Валюша у нас музыкант, натура впечатлительная… Валя, я прошу… Я тебя убедительно прошу…
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (сквозь слезы). Я хочу домой, Сеня, я устала. Увези меня отсюда.
П о л и н а В а с и л ь е в н а (подала кружку с водой). Ой, милая-а, устала… А кто тебя неволил ехать в такую даль?
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Да, представьте себе, устала, устала!.. (Забившись в угол дивана, плачет.)
Ш у р к а. Поверьте, вас не хотели обидеть. Почему он уехал от вас?
К у р н о с о в. Не знаю. То есть… Он всю жизнь служил ревизором в высших сферах, у него… профессиональная мания дороги… во всяком случае, он часто шутил на эту тему. Поймите, у каждого человека есть свои странности.
Н и к о л а й. Мне кажется, все выглядит гораздо проще. Он приехал к дочери…
Ш у р к а. Коля…
Н и к о л а й. Да, да, к дочери! Между прочим, об этом заявлено публично, и среди свидетелей — представитель власти.
Я ш а. Ты имеешь в виду меня? Ошибаешься, я не помню.
С у п р у н. Яшка!
Я ш а. Забыл!
С у п р у н. Не будь ты знаешь кем!
К и ж а п к и н. Ишь ты, ишь ты!.. Губы-то раскатали…
Вдруг чей-то мужской голос чисто произнес: «Отойдите в сторону!» В комнате установилась тишина. Все замерли, удивленно смотрят друг на друга. Супрун осторожно подошел к транзисторному приемнику, висевшему над столом. Бодрый женский голос остановил его: «…завтра по-прежнему будет солнечная погода и сухо. В ближайшие три-четыре дня осадков не предвидится. А сейчас послушайте легкую музыку…»
С у п р у н (уставился на приемник). Чё это он?
К и ж а п к и н. А бес его знает! Два месяца молчал, а теперь вот… надумал. (Хлопнул ладонью по приемнику, тот жалобно пискнул и затих.) Я вот что скажу, хлопцы, нечего тут попусту морочить головы ни себе, ни людям. Держать его никто не держит. Коль согласится ехать с вами в больницу — в добрый час. А теперь спать. Я нынче едва на ногах стою.
К у р н о с о в. Егор Кузьмич, маленькое уточнение. У Терентия Адамовича должен быть с собой чемоданчик. Небольшой такой, черненький. Завтра при отъезде как бы не забыть в суматохе.
К и ж а п к и н. Не забудешь. В сундуке припрятал он его.
К у р н о с о в. Простите, в этом сундуке?
К и ж а п к и н. В этом. А ключ у себя схоронил.
Во второй комнате Амброзев снова застонал.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Дай-ка ему настою испить, доченька, может, заснет сердешный.
Ш у р к а вошла к Амброзеву.
А м б р о з е в. Голубка ты моя ненаглядная! Позови, детка, отца с матерью…
Ш у р к а. Выпейте, пожалуйста, немного. Да не бойтесь, ну что вы!.. Вам это полезно… (Помогает Амброзеву привстать.) Еще глоточек. А теперь отдыхайте.
А м б р о з е в. Спасибо, родная моя, спасибо, ласковая моя… Позови отца с матерью, детка, всех позови. Скажи, Терентий, доброй души человек, всех приглашает.
Ш у р к а выглянула в первую комнату. Последним вошел К и ж а п к и н.
К у р н о с о в. Терентий Адамович, как вы себя чувствуете?
А м б р о з е в. А, Сеня… Видно, смертный час мой подошел, отгуляли мои ножки по стежкам-дорожкам… Кузьмич, дорогой, прости за все. Не забудь, о чем условились, я надеюсь на твое слово крепкое.
К у р н о с о в. Терентий Адамович…
А м б р о з е в. Сашенька, голубка ты наша ненаглядная, где ты? Садись рядом. Слушайте все, что я сейчас скажу. Я, Терентий Амброзев, Адамов сын, находясь в здравом уме и памяти, заявляю со всей ответственностью — все свои сбережения, все свои деньги, которые собрал на черный день, передаю в руки Сашеньке. (Протянул ей ключ.) Где-то был мой чемоданчик, там есть немного, они твои. Распоряжайся. Живи, как душа велит. (Улыбнулся ей одной.)
П о л и н а В а с и л ь е в н а (крестится). Бери, доченька, бери, не обижай сердешного.
Шурка осторожно взяла ключ.
А м б р о з е в. Кузьмич, не серчай на Сашеньку, не надо. Она молодая еще. Мое наследство, как говорится, ко двору ей.
К у р н о с о в. Терентий Адамович, завтра я в десять часов утра должен быть в магазине.
А м б р о з е в. Яша, мальчик, ты полновластный представитель власти на земле, слыхал ли ты мое последнее слово? Громче, Яша.
Я ш а. Да. (Вышел в первую комнату.)
А м б р о з е в. Ну вот… Кажется, все сделал, ничего не забыл… А тебе, Сеня, я и прежде говорил: работник торговли, как минер, один раз ошибается. Запомни и прости.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (сквозь слезы). Терентий Адамович, мы в больницу вас отвезем…
А м б р о з е в. Обещай мне, Валечка, как солнышко взойдет, не ждать, пока глаза мои закроются, обещай уехать, чтобы не видеть всего. Тебе беречься нужно. У тебя нервы слабые, береги свой талант. Прощай, Кузьмич, старый солдат, позаботится обо мне. И пожалуйста, без претензий к Саше. Ей и без того… не сладко.
К у р н о с о в (у него дрогнул голос). Все-таки вы жестокий человек, Терентий Адамович. Беспредельно жестокий.
А м б р о з е в. «До свиданья, друг мой, без руки, без слова, не грусти и не печаль бровей, — в этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей». (Отвернулся к стене.)
Наступила тишина. За окнами свист ветра, отблески молний, вой Графа… Все молча стали выходить из комнаты. И вдруг замерли. Вначале робко, как бы стесняясь, а потом смелее, шире — и, наконец, вырвался на простор крутой, размашистый храп.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Рассвет. К и ж а п к и н курит на крыльце. Тишина. Блеклое осеннее небо, вконец измученное ночным ливнем, слегка подрумянено лучами восходящего солнца. Где-то в чаще, провожая ночь, в последний раз ухнула сова. И снова тишина. Тишина, которая живет только в березовых лесах России.
С у п р у н, в накинутой на плечи телогрейке, вышел на крыльцо. Закурил. Опустился на ступеньки рядом с Кижапкиным. Молчат. Откуда-то из-за горизонта доносится слабый гул высоко летящего самолета.
С у п р у н. Егор, ты когда-нибудь летал на самолетах? И мне не приходилось. Слушай, как думаешь, сколько он стоит? Тысчонок сто, наверное, да? Ясное дело, сто, не меньше.
К и ж а п к и н. Обуты, одеты, работают… На кой им деньги, а? Чего им не хватает? Я пришел с фронта, думал, всё, не жизнь — рай будет. Живите, радуйтесь…
С у п р у н. Чудак человек! Знаешь, Жорка рассказывал: в Греции каждый уважающий себя мужчина имеет три дома, понял? А мы, по-твоему, что, у бога теленка съели? Черт его знает, Егор!.. Я не знаю. Жорка говорит, у нас ежегодно по пятьсот миллионов лотерейных билетов раскупают. Каждый счастья хочет выиграть. Ей-богу, Егор, не знаю!..
К и ж а п к и н. Ну а вот, к примеру… тебе они на кой?
С у п р у н (тихо). Если ты, Егор, пакость задумал провернуть за моей спиной…
К и ж а п к и н (отвернулся). Трепло худое.
С у п р у н (после паузы, тихо). Я вторую ночь не сплю, Егор, думаю. Сроду так мозгами не ворочал. Ох и хватанул же я горя за свою жизнь! Хватанул,
