Антон Чехов - Том 11. Пьесы 1878-1888

Саша. Что тебе не нравится?

Лебедев. Всё мне не нравится… всё…

Саша. Что всё?

Лебедев. Так вот я рассядусь перед тобой и стану рассказывать… Ничего мне не нравится… А на свадьбу твою я и смотреть не хочу… (Подходит к Саше и ласково.) Ты меня извини, Шурочка… Может быть, твоя свадьба умная, честная, возвышенная, с принципами, но что-то в ней не то… не то… не то… Не похожа она на другие свадьбы… Ты молодая, свежая, чистая, как стеклышко, красивая, а он вдовец, 35 лет… истрепался, обносился… Гляди, через пять лет у него морщины и лысина будут… (Целует дочь в голову.) Шурочка, прости, но что-то и не совсем чисто… Уж очень много люди говорят… Как-то так у него эта Сарра умерла, потом как-то вдруг почему-то на тебе жениться захотел…

Саша. Он твой друг, папа…

Лебедев. Друг-то друг, но все-таки что-то, понимаешь ли ты, как будто бы не того… (Живо.) Впрочем, я баба, баба… Обабился я, как старый кринолин… Не слушай меня… Никого, себя только слушай…

Те же и Зинаида Саввишна.

Зинаида Саввишна (входит, одетая в новое платье, голова повязана мокрым полотенцем). Там, кажется, приехал шафер жениха. Надо идти благословлять… (Плачет.)

Саша (умоляюще). Мама!..

Лебедев. Зюзюшка, полно тебе сырость разводить!.. Уж, слава богу, целый год, извини за выражение, проревела.

Пауза.

Уксусом от тебя разит, как из бочки…

Саша (умоляюще). Мама!..

Зинаида Саввишна. Если тебе мать не нужна (плачет), если без послушания матери обходишься, то… что же тебе от меня нужно? Я благословлю, сделаю тебе такое удовольствие, благословлю…

Лебедев. Зюзюшка, радоваться надо…

Зинаида Саввишна (отрывая платок от лица и не плача). Чему радоваться? Он женится на ней из-за приданого да чтобы мне долга не платить, а ты радуешься… (Плачет.) Одна дочь, да и та бог знает как… Если он, по-вашему, честный, путевый человек, то он бы прежде чем предложение делать, заплатил бы долг…

Лебедев (Саше). Молчи, молчи, воздержись… Допивай, брат, чашу до дна… Недолго еще осталось…

Те же и Иванов.

Иванов в фрачной паре, входит заметно взволнованный.

Вместе Лебедев (испуганно). Что такое? Откуда ты? Саша. Зачем ты?

Иванов. Виноват, господа, позвольте мне поговорить с Сашей наедине…

Лебедев. Это непорядок, чтобы до венца к невесте приезжать. Тебе давно пора быть в церкви…

Иванов. Паша, я прошу…

Лебедев, пожимая плечами, и Зинаида Саввишна уходят.

Саша. Что тебе?

Иванов (волнуясь). Шурочка, ангел мой…

Саша. Ты взволнован… Что случилось?..

Иванов. Счастье мое, дорогая моя, выслушай меня… Забудь, что ты меня любишь, собери все свое внимание и выслушай…

Саша. Николай, не пугай меня… что такое?

Иванов. Сейчас я одевался к венцу, взглянул на себя в зеркало, а у меня на висках… седины… Шурочка, не надо бы!.. Пока еще не поздно, не надо… не надо!.. (Хватает себя за голову.) Не надо!.. Оставь ты меня… (Горячо.) Ты молода, прекрасна, чиста, у тебя впереди жизнь, а я… седина на висках, разбитость, чувство вины, прошлое… Не пара… Не пара я тебе!..

Саша (строго). Николай… что за нежности?.. Тебя давно в церкви ждут, а ты прибегаешь сюда ныть. Все это не ново, слышала я и мне надоело… Поезжай в церковь, не задерживай людей!..

Иванов (берет ее руки). Слишком я люблю тебя и слишком ты дорога для меня, чтобы я посмел стать тебе поперек дороги. Счастья я тебе не дам… Клянусь богом, не дам!.. Пока не поздно, откажись от меня. Это будет и честно и умно. Я сейчас уеду домой, а ты объяви своим, что свадьбы не будет… Объясни им как-нибудь… (Взволнованно ходит.) Боже мой, боже мой, я чувствую, что ты, Шурочка, меня не понимаешь… Я стар, уже отжил свое, заржавел… энергия жизни утрачена навсегда, будущего нет, воспоминания пасмурны… Чувство вины растет во мне с каждым часом, душит меня… Сомнения, предчувствия… Что-то случится… Шурочка, что-то случится… Скопляются тучи — чувствую…

Саша (удерживая его за руку). Коля, ты говоришь как ребенок… Успокойся… Твоя душа больна и томится… Она берет верх над твоим здоровым и сильным умом, но ты не давай ей воли, а напряги ум. Ну рассуди: где тучи? В чем твоя вина? И чего ты хочешь? Ты прибежал сказать мне, что ты стар; может быть, но ведь и я не ребенок… И причем тут старость? Если бы твоя милая голова покрылась вдруг вся сединами, то я стала бы любить ее сильнее, чем теперь, потому что знаю, откуда эти седины… (Плачет.) Постой, я сейчас… (Вытирает глаза.)

Иванов. Говори, говори…

Саша. Тебя томит чувство вины… Все, кроме отца, говорят мне о тебе только одно дурное. Вчера я получила анонимное письмо, в котором меня предостерегают…

Иванов. Это доктор писал, доктор… Этот человек преследует меня…

Саша. Все равно, кто бы ни писал… Все говорят о тебе худо, а я не знаю другого человека, который был бы честнее, великодушнее и выше тебя… Одним словом, я люблю тебя, а где любовь, там нельзя ни отступать, ни торговаться… Я буду твоей женой и хочу ею быть… Это решено и разговоров быть не может. Я люблю тебя и пойду за тобой, куда хочешь, под какие угодно тучи… Что бы с тобой ни случилось, куда бы тебя ни занесла судьба, я всегда и везде буду с тобой. Иначе я не понимаю своей жизни…

Иванов (ходит). Да, да, Шурочка, да… Действительно, я говорю нелепости… Напустил на себя психопатию, себя измучил и на тебя нагоняю тоску… В самом деле, надо скорее прийти в норму… делом заняться и жить, как все живут… Слишком много у меня в голове накопилось лишних мыслей… В том, что я на тебе женюсь, нет ничего необыкновенного, удивительного, а моя мнительность делает из этого целое событие, апофеоз… Все нормально и хорошо… Так я, Шурочка, поеду…

Саша. Езжай, и мы сейчас приедем…

Иванов (целует ее). Извини, я тебе надоел… Сегодня повенчаемся, а завтра за дело… (Смеется.) Прелесть моя, философ. Похвастал я старостью, а ты, оказывается, старее меня умом на десять лет… (Перестав смеяться.) Серьезно рассуждая, Шурочка, мы такие же люди, как и все, и будем счастливы, как все… И если виноваты, то тоже как все…

Саша. Ступай, ступай, пора…

Иванов. Иду, иду… (Смеется.) Как я неумен, какой я еще ребенок, в сущности, тряпка… (Идет к двери и сталкивается с Лебедевым.)

Иванов, Саша и Лебедев.

Лебедев. Поди-ка, поди-ка сюда… (Берет Иванова за руку и ведет к рампе.) Гляди-ка мне прямо в глаза, гляди… (Долго молча смотрит ему в глаза.) Ну, Христос с тобой… (Обнимает его.) Будь счастлив и прости, братец, за дурные мысли… (Саше.) Шурочка, а ведь он еще молодец… Погляди, чем не мужчина? Гвардии корнет… Поди сюда, Шурка… (Строго.) Поди…

Саша подходит к нему. (Берет Иванова и Сашу за руки, оглядываясь).

Слушайте, мать как хочет, бог с ней: не дает денег и не надо. Ты, Шурка, говоришь, что тебе (дразнит) «ни копейки не надо». Принципы, альтруизм, Шопенгауер… Все это чепуха, а я вам вот что скажу… (Вздыхает.) Есть у меня в банке заветные десять тысяч (оглядывается), про них в доме ни одна собака не знает… Это еще бабушкины… (выпуская руки) грабьте!..

Иванов. Прощай… (Весело смеется и уходит.) Саша идет за ним.

Лебедев. Гаврила!.. (Уходит и кричит за дверью.) Гаврила!..

Дудкин и Косых.

Оба вбегают и быстро закуривают.

Косых. Успеем еще по папиросе выкурить.

Дудкин. Это он приезжал насчет приданого поприжать… (Восторженно.) Молодчина… Ей-богу, молодчина… Молодчина…

Занавес

Картина 2

Гостиная в доме Лебедевых. Бархатная мебель, старинная бронза, фамильные портреты. Пианино, на нем скрипка, возле стоит виолончель. Много света. Налево дверь. Направо широкая дверь в залу, откуда идет яркий свет. Из левой двери в правую и обратно снуют лакеи с блюдами, тарелками, бутылками и проч. При поднятии занавеса слышны из залы крики: «Горько, горько…»