Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев
К у з ь м а. Люди! Все бы село на ноги поднял!
Н а д я. Ладно, успокойся.
К у з ь м а. Душегуб я!
Н а д я. Папа!
К у з ь м а. Останови ты эти часы!
Н а д я. Что они тебе сделали?
К у з ь м а. Действуют!
Надя останавливает ходики.
Н а д я. Лучше?
К у з ь м а. Лучше не будет…
Н а д я. Как же время будем узнавать?
К у з ь м а. На что оно нам… Мы теперь лишние люди!
Н а д я. Вот увидишь, все будет хорошо! Я поступлю в институт, закончу его, и уедем мы с тобой!
К у з ь м а. Радость ты моя… Куда же мы поедем? Некуда нам ехать.
Н а д я. Мне направление дадут.
К у з ь м а. Я-то чего буду делать?
Н а д я. Дома будешь сидеть! А я тебе конфеты буду покупать разные!
К у з ь м а. Будешь, да не мне… Муженьку своему!
Н а д я. Я замуж не пойду…
К у з ь м а. Ой ли? А как же учитель?
Н а д я. Он на меня не смотрит…
К у з ь м а. Н-да… Ему, конечно… Ему городская нужна! Мы чего можем?
Н а д я. А не посадит он тебя?
К у з ь м а. Кто?
Н а д я. Председатель!
К у з ь м а. Скажешь тоже!
Н а д я. А вдруг?
К у з ь м а. Так я же… Ох ты, господи… Ты-то как без меня?
Н а д я. Не во мне дело!
К у з ь м а. Пропади оно все пропадом! Посадит, сяду! Сяду, едри его в корень. Потому как я без коней! А Петр сказывал, что у их в колонии кони были!
Н а д я. Папа, а я?
К у з ь м а. Сиротинушка ты моя горькая… Пойтить, что ли, прощения попросить?
Н а д я. Нет. Только не это… Не унижайся…
К у з ь м а. В жизнь никого не бил, а тут на тебе. Так ведь он, злодей, коней загубил! Я их выходил, вынянчил! Они же мне заместо детей были! А их — на колбасу… Надька! Чтоб я больше колбасы всякой не видывал в доме!
Н а д я. Да мы и так ее мало берем…
К у з ь м а. До чего дожили! Коней жрем! Эдак друг дружку жрать станем! Да как же это я их самовольно… Надюха, я-то государству! Ну, думаю, в другом месте работать будут… А они, выходит, на том свете теперь…
Н а д я. А отдал ты их кому?
К у з ь м а. В контору, едрена корень! Сидит мужик, записывает чего-то. Квитанций написал мне и говорит — гуляй! Я ишо тому мужику-то говорю — напой коней! А он — ага, грит, напою…
Открывается еще одна занавеска. За столом в очках сидит П о л и н а. Входит М о т р я.
М о т р я. Все гуляют, одна ты сидишь!
П о л и н а. Ты чего пришла?
М о т р я. Опять чего-то пишешь? Все пишешь… Ох, пропишешь мужика. А он у Горюновых гуляет.
П о л и н а. Что у них за праздник?
М о т р я. Во! Так завтра квартиры давать будут!
П о л и н а. Ну и что?
М о т р я. Во! Так потчуют твоего, чтоб дал!
П о л и н а. Выпить хочешь?
М о т р я. Это когда я отказывалась?
П о л и н а. Садись, выпьем…
М о т р я. И правильно! Чой-то мужикам гулять, а нам нет!
П о л и н а (наливает). Разве это гулянка?
М о т р я. Ой, Полина, не гулянка это. Горе это горькое. Бабье наше горе. А вот у тебя матушка еще строже была! Не приведи господи матюгнуться при ей! Как глянет — ровно кипятком обдаст! Царство ей небесное! (Выпивает.) А Лизка-то эта! Он же ее аж завмагом заделал! Задище что у кобылы! Мужикам того и надо. Так и льнет, так и льнет к ему!
П о л и н а. Хватит тебе!
М о т р я. И еще чего расскажу! Мужика твово Кузьма бичом обиходил!
П о л и н а. Что ты говоришь?!
М о т р я. Во! Так видела! Говорят — за коней это он!
П о л и н а. Кузьма… Вот так подкузьмил…
М о т р я. А твой-то и говорит — посажу!
П о л и н а. Что?
М о т р я. Ага! Они уж там какую-то бумагу пишут! Горюнов пишет! Сам-то говорит, а эти, прости господи, пишут!
Занавес закрывается. Входят Г о р ю н о в, П о с п е л о в, Л и з а.
П о с п е л о в (кричит). Кузьма!
Входят К у з ь м а, Н а д я.
Суши сухари! Видал? (Показывает бумагу.)
К у з ь м а. Чтой-то?
Г о р ю н о в. В милицию на тебя написали жалобу! За нанесение телесных оскорблений товарищу председателю! При свидетелях.
К у з ь м а. А кто видел?
Г о р ю н о в. Мы, к примеру!
К у з ь м а. Так что!
П о с п е л о в. А то! В пьяном виде учинил дебош, теперь сядешь!
Н а д я. Федор Константинович, пожалуйста…
П о с п е л о в. Что пожалуйста?!
Н а д я. Простите его…
Г о р ю н о в. Этак всем простить можно? Вы, Федор Константинович, не размягчайтесь!
Н а д я. Пожалуйста!
Л и з а. Да прости ты его!
П о с п е л о в. Гм! Погляжу. Ты у меня теперь вот где!
Н а д я. Он больше не будет! Честное слово!
Г о р ю н о в. Еще бы он посмел! Глазами-то не води! Пред кем стоишь!
Г о р ю н о в а. Если каждый конюх станет власть обижать, что будет? Бунт! Мы вам побунтуем!
К у з ь м а. С горя я… Не желая того, конечно.
П о с п е л о в. «Не желая». У, рожа!
Н а д я. Нельзя так!
П о с п е л о в. Поговори, соплячка!
Л и з а. Ну, пошли, пошли. А то напугал мужика до смерти!
П о с п е л о в. Пусть боится! Воли им надавали…
К у з ь м а. Не ты ее дал! Не тебе ее отнять!
Г о р ю н о в. Видали,
