Сколько стоит один шаг? - Людмила Леонидовна Бержанская
Антон: Я слушаю.
Виктор: Кто сегодня ты и кто сегодня я. За семь лет сидения жизнь сломала меня. Это правда. А главное, что я узнал – это цену, которую нужно платить за благородство (пауза). Нужна ли она? Стоят ли результаты, такого количества погибших жизней и покалеченных судеб (грустно ухмыляется)? Я в твоих глазах жалкий сантехник, герой, переломанный судьбой (пауза). А может, соперник в жизненных предпочтениях (долгая грустная усмешка)? Или тот, кто другими путями, не такими как ты, шел к этой жизни (пауза)? Молчишь? Понимаешь, хотим мы этого или нет, у нас общее детство, в котором старались всех уравнять.
Антон: (Резко прерывает). За эти годы у каждого появились новые знакомые, но, ведь, никуда не делись старые. Ты обратил внимание, что в детстве мы сидели за общим столом, и сегодня тоже.
Виктор: Видимо, мы недооцениваем детские привязанности.
Антон: А я их и не оценивал. Просто рад, что они оказались сильнее предрассудков.
Виктор: Брось. Посмотри, как быстро убежали девочки.
Антон: Во-первых, они скоро придут, а во-вторых, правильно сделали: дали тебе возможность погасить смущение.
Виктор: Я не смущен.
Антон: Значит, им показалось (пауза). Вик, что случилось с тобой?
Виктор: Придется, повториться. Я с детства был сыт, доброжелателен, благороден (пауза). Если ты помнишь, меня интересовала душа.
Антон: Помню. Но сейчас вышеуказанные достоинства не соседствуют с полным желудком.
Виктор: Наверно (пауза). Я стремился к самоусовершенствованию, только не знал, до какой степени (пауза). Я даже не заметил, как стал врагом самому себе (пауза). Ты помнишь, как в нас вдалбливали любовь к человечеству, в которой нет ни капли любви к человеку.
Антон: Это ты понял только сейчас?
Виктор: Нет, но не так давно, как хотелось бы.
Антон: Ты продолжаешь самосовершенствоваться?
Виктор: Нет. Просто успокаиваю себя тем, что профессии физического труда нравственней, чем умственного.
Антон: Ты не хочешь рассказывать?
Виктор: Хочу. Я решил, что главная цель моей жизни – борьба за права человека. Я сделал этот шаг. Один шаг.
Антон: Его не нужно было делать?
Виктор: Не знаю. Но только те, кто возглавлял это движение, стремились, чтобы все было на виду, так сказать “под аплодисменты” (пауза). Но аплодисменты нужны актеру. А в данном случае – это заведомая фальшь. Понимаешь, делается, вроде бы, благородное дело, но с гнильцой.
Антон: Ты выходил на площадь?
Виктор: (С усмешкой). С группой товарищей.
Антон: Они потом тоже были товарищами?
Виктор: Не все.
Антон: Так что, правильно говорили древние: не заставляй человека переносить невозможное – он этого не выдержит.
Виктор: Не дураки были.
Антон: А как же с братством?
Виктор: Отношения между братьями тоже бывают разными.
Антон: Ты с ними сейчас поддерживаешь отношения?
Виктор: Нет – отработанный материал.
Антон: Ну, у тебя и формулировочки.
Виктор: За то, честно.
Антон: Должен сказать, что сантехник ты интеллигентный.
Виктор: Что воспитано, то воспитано.
Антон: Да (пауза). Я научился в этой жизни многому: казаться добрым (пауза), умным.
Виктор: Это очень много.
Антон: (С ухмылкой), Научи, как быть или казаться интеллигентным.
Виктор: Наверно, лучше просто быть.
Антон: Просто быть – это просто быть так воспитанным, и больше ничего. Понимаешь, такая малость.
Виктор: (Стараясь поменять тему). Когда-то было такое выражение – слуга народа. Ты из них?
Антон: Да. Но этой формулировки уже нет. Зачем быть слугой, холуем народа? Ведь, его место в коридоре.
Виктор: А как же быть с сущностью?
Антон: С этим сложнее. Холуй в должности – страшная вещь.
Виктор: А желающих толпы?
Заходят Римма, Анна, Елена.
Анна: (Энергично). Ну, что, ребята, пьем, беседуем, вспоминаем?
Виктор: (Подыгрывая ей). И пьем, и беседуем, и вспоминаем.
Елена: О чем беседуем?
Антон: О чем, о чем. О сегодняшних временах. О том, что сегодня пугачевщина конца 20 века.
Римма: Не поняла.
Виктор: (Объясняя очень доступно). Тогда грабилось, разбивалось, разрушалось.
Антон: (Продолжая). А сейчас: грабится, разрушается и увозится.
Анна: И это мы – культурный народ.
Виктор: Анечка, культура – это, ведь, не только созидание, это и сохранение.
Антон: Мы, как-то, удивительно умеем первое и, совершенно, не умеем второе.
Анна: Ну, почему, почему?
Римма: (Очень четко). Рабы (пауза). Вот почему (пауза). Конец 19 века, а в нашей необъятной – рабство (пауза). У человека ничего нет. Его продают, отрывают от детей, жены, близких, дома (пауза). Ему ничего не жалко (пауза) и никого.
Виктор: (Продолжает). Посмотрите, как возбуждают призывы к равенству и справедливости. Как кровожадны результаты добрых дел (пауза). Освобожденный раб, все равно раб, только очень жестокий (пауза). Воспитывают каждого человека и раба тоже. Только в лексиконе воспитателя нет слов: достоинство, уважение и самоуважение.
Все молчат.
Елена: (Решила сменить тему). Ребята, мы едем на кладбище?
Антон: Конечно (обращаясь к Виктору утвердительно), и ты.
Виктор: Вы хотите положить цветы или отслужить молебен?
Римма: Цветы обязательно.
Антон: Жаль, что Любовь Антоновна ушла.
Анна: Мне кажется, что она пошла на кладбище (пауза). Одна. Без нас.
Антон: Это ее право (пауза). Каждый несет свой крест в одиночестве.
Анна: Крест одиночества и разлук.
Елена: (Продолжая) И отчаяния, и ненужных, тяжких обязательств.
Виктор: (В тон всем) И уныния, и презрения, и обиды.
Конец II действия
III ДЕЙСТВИЕ
Около низкого забора, ограждающего небольшую кладбищенскую церквушку, стоит Любовь Антоновна.
Из церкви выходит Виктор. Увидев стоящую к нему спиной Любовь Антоновну, подходит.
Виктор: Любовь Антоновна, еще раз, добрый день.
Любовь Антоновна: Добрый.
Виктор: Девочки поняли, что вы поехали на кладбище (пауза). Они здесь (пауза). Вы их подождете?
Любовь Антоновна: Конечно
