Квартирник - Deirdre May Moss
САБИНА. Тебе плохо? Может, мне к Лесе сходить спросить, где у неё аптечка?
ЛЁНЯ (выходит из транса). А? Нет… Нет, не надо, спасибо… Всё хорошо, правда… Просто на меня алкоголь так действует – я много всякого думать начинаю.
Обычно весёлый и улыбчивый ЛЁНЯ, душа любой компании, вмиг становится серьёзным. Лицо его выражает тяжёлые думы.
ЮННА. Может быть, ты тогда поделишься с нами, если тебе грустно? Одному грустить тяжелее.
ЛЁНЯ (отмахивается). Да нет, вам ни к чему… Не хочу вас загружать своими проблемами.
ЮННА. Ты не загружаешь. Мы здесь для этого все и сидим. В самом деле, друзья мы тебе или кто?
Она обнимает ЛЁНЮ за плечи, от чего тот еле заметно вздрагивает и даже немного сжимается.
ЛЁНЯ. Я надумал разного… Ну, вообще-то со мной такое часто бывает. Но я не хочу вам веселье портить.
ЮННА (шёпотом, наклоняясь к ЛЁНЕ). Ты не портишь. Рассказывай.
ЛЁНЯ (напряжённо, откинувшись на стул). В общем, я по жизни мучаюсь одним вопросом… Очень неприятным вопросом. (Он тяжело вздыхает.) Я… хочу быть особенным для своих близких людей. Ну, знаете, тем, про кого обычно говорят: «Да, это Лёня!» Что-то в этом роде. Однако каждый раз так получается – вот буквально со всеми, кого я знал и знаю – что я в любой компании как будто третий лишний. Понимаю, может прозвучать глупо и безосновательно, но это так. Вы веселитесь, собираетесь в зале, пьёте за Васино здравие – это чудесно, и хорошо даже будет, если вы и дальше будете так собираться. Но я… при этом чувствую себя ненужным. Сижу тут… Сабина работает – это ладно. А я вот сижу, зависаю в телефоне, один.
САБИНА. Ой, тебе было со мной скучно? Прости пожалуйста, я думала, что нарушу твои личные границы, если полезу со своими анекдотами из рабочего чата.
ЛЁНЯ. Ты чего, не извиняйся! Ты ни в чём не виновата, это всё я… Напротив – если есть что-то важное лично для вас: смешное или грустное, волнующее или обычное – всегда рассказывайте. Мне это правда очень важно. Вы невероятные люди, я вас люблю – всем сердцем – и вам совершенно не в чем себя винить. Моя ошибка в том, что я к вам не пришёл или не спросил, чего есть такого интересного в рабочем чате. Вы… очень много значите для меня. И я бы хотел чувствовать каждую минуту, что я столь же значим для вас. Что я для вас особенный.
ЮННА (нежно обнимает ЛЁНЮ со спины, утыкаясь подбородком в его макушку). Ты особенный для нас, Лёнь… Правда, особенный… Может быть, нам стоит об этом больше говорить, но мы просто, в большинстве своём, не привыкли. Я вот вообще чувствую в сотни раз больше, чем написано у меня на лице.
ЛЁНЯ (сжимает её руки, не давая им расцепиться). Юнна, все хорошо. Я всё понимаю. И не хочу, чтобы вы чувствовали себя дискомфортно, просто потому что я вот такой, какой есть.
ЮННА. Ты лучший, Лёня. Самый лучший друг на свете. Преданный и понимающий. Тот, к кому можно всегда прийти за поддержкой, что бы ни случилось, твёрдо зная, что тебя выслушают, поймут и обнимут. И я, мы тоже очень сильно тебя любим.
САБИНА встаёт со стула и обнимает ЛЁНЮ и ЮННУ. Неожиданно для всех из темноты появляется ЛЕСЯ. Оказывается, она всё это время стояла в дверях и слушала монолог ЛЁНИ.
ЮННА. Подслушиваешь, значит? Ай-яй-яй!
ЛЕСЯ (невозмутимо). Даже подглядываю. И почему сразу подслушиваю? Разве меня это не касается? (Она проходит дальше на кухню к столешнице с двумя бутылками вина.) Я вообще за вином пришла для Егора. (Всматривается в каждую бутылку по очереди.) Где тут его кислятина? А, вот же она! Ну и вторую возьму для комплекта. Или оставить вам её?
ЮННА. Да пёс с ним – с вином. Иди сюда лучше к нам в капусту.
ЛЕСЯ. Ой, вот эти нежности давайте без меня. Сами знаете – я не очень-то люблю обниматься. Только на приветствие и прощание – и хватит с вас.
ЮННА (пожимает плечами). Дело твоё.
ЛЕСЯ. А из-за чего, собственно, сыр-бор? Лёнь, тебе было грустно одному? Так пришёл бы к нам.
ЮННА. Дело не совсем в этом…
ЛЁНЯ (болезненно). Дело в том, что я во многом не чувствую той же отдачи в общении, которую даю сам. Причём, у меня так не только в дружбе. И в любви то же самое. Люди, в которых я влюбляюсь, никогда не могут дать мне того, чего даю им я. Причём я здраво осознаю, что проблема точно во мне. Вот только менее грустно от этого не становится. Так и живу. Иногда чувствую, что все есть – когда всё хорошо и дурные мысли в голову не лезут – а иногда… будто и нет никого. И я один.
ЛЕСЯ медленно меняется в лице, тоже делаясь всё более серьезной. Её вечная, «дежурная» улыбка постепенно сходит на нет.
ЛЕСЯ (выдержав паузу, вдумчиво). Но ведь… ты не один! У тебя точно всегда есть мы, есть я.
ЛЁНЯ резко вскидывает голову кверху и впивается в неё взглядом, полным глубокого отчаяния.
ЛЁНЯ. Нет! Ты… тебя у меня точно никогда не было!
ЛЕСЯ вздрагивает и отводит глаза. С опущенной головой, быстрым шагом, как провинившийся ребёнок, она покидает кухню.
ЛЁНЯ. Зачем я на неё накричал? Вот дурень. Надо будет потом пойти извиниться. (Он нервно расчёсывает ногтями тыльную сторону ладони.) Она ведь тоже не виновата… Не виновата, что мне нравится. Не виновата, что я ей – нет. И мне многого в ней не понять, чем она живёт и почему поступает так, как поступает. Возможно, она и сама не до конца себя поняла. Зачем я сорвался на неё?..
ЮННА крепко сжимает его в объятиях и перебирает волосы. Обыкновенно отсутствующая и индифферентная к происходящему, она приобретает эмоции, усиленные в десятки раз.
ЮННА. Не бичуй себя. Ни секунды не бичуй. Леся не обиделась – я уверена. В любом случае, ты с ней поговоришь, и всё станет как прежде. И она тебя тоже любит. Может, немного не так, как ты её, но любит – бесконечно и искренне – уж я-то знаю, как она способна любить.
ЛЁНЯ (вздыхая). Верю тебе…
ЮННА. Мы никогда тебя не бросим, никогда ни на кого не променяем, а знаешь, почему? Да потому что
