Иван Вырыпаев - Бухарест 68
ЭРИК. На прокрути мой револьвер, Михай.
Эрик подает Михаю свой револьвер.
МИХАЙ. А ты прокрути мой, Эрик.
Михай подает свой револьвер Эрику.
Каждый прокручивает барабан револьвера и отдает оружие обратно. Затем они расходятся по разным концам бара, за перевернутые столы, которые служат им барьерами.
За одним столом стоит Эрик за другим, в метрах пяти от Эрика, за перевернутым столом стоит Михай. Эрик и Михай наводят друг на друга пистолеты.
МИХАЙ. Раз, два, три начали.
Эрик и Михай нажимают на курки своих револьверов. У каждого их них оружие дает осечку. Вдруг, дверь открывается и на пороге показывается Людвиг. Он выглядит крайне взволнованным.
ЛЮДВИГ. Эрик, Михай, скорее. Лючия повесилась!
33. ИНТ. комната ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
На полу сидит Лючия. У нее на шее петля. Другой конец веревки привязан к люстре, которая валяется на полу. Лючия молча смотрит прямо перед собой.
34. ИНТ. КВАРТИРА ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1968 год
Большая гостиная в доме Лючии. Посреди комнаты диван. На диване сидят Эрик и Михай, перед ними в кресле сидит Лючия. На ее голых руках видны шрамы от порезов (очевидно, она когда-то вскрывала вены), на шее шрам от веревки.
ЭРИК. То есть, ты хочешь сказать, что и меня ты любишь больше всех других мужчин на свете?
Лючия кивает.
МИХАЙ. Но, ведь ты еще несколько минут назад, вот здесь, прямо при нас, подтвердила, что любишь меня?
Лючия кивает.
ЭРИК. Пойми, Лючия, мы не уйдем отсюда, до тех пор, пока не выясним все до конца. Ты понимаешь, о чем идет речь, Лючия? Да или нет?
Лючия кивает.
35. ИНТ. дверь перед спальней ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1966 год
Дверь в спальню Лючии. Возле двери стоит Лючия (ей 16 лет), она прислушивается, к тому, что происходит там, за дверью. Из спальни выходит ее отец Людвиг, закрывает за собой дверь.
ЛЮДВИГ. Мальчики спят, как убитые. Прости, Господи, что это такое я говорю. Я хотел сказать, что они спят мертвым сном. Вот, черт! Опять не туда. Словом, Лючия, наши герои сегодня славно поработали, и им нужно отдохнуть. Пусть они поспят в твоей комнате детка. Пусть они спят столько сколько захотят, а когда проснуться, то поухаживай за ними как следует. Накорми их, дай им нашего деревенского вина. Я должен уехать, дочка. Всего дня на три не дольше. Все это время пока Эрик и Михай прогостят в нашем доме, ты можешь спать в моей комнате. Надеюсь, ты не против, моя дорогая?
Лючия кивает.
ЛЮДВИГ. Я так и думал. Эти ребята, настоящие герои, наша партия должна гордиться такими преданными людьми, как они.
36. ИНТ. спальня лючии. ночь.
На широкой кровати спят Эрик и Михай. Они освящены лунным светом, льющимся из окна. В спальню входит Лючия, она в одном легком ночном халате. Лючия останавливается у кровати и смотрит на спящих Михая и Эрика. Потом, она скидывает с себя халат, и абсолютно голая, ложится между спящими мужчинами. Лючия лежит между Михаем и Эриком и смотрит в потолок, мужчины спят мертвым сном.
37. ИНТ. спальня лючии. утро.
Эрик и Михай просыпаются на кровати Лючии. Сквозь окно пробиваются лучи утреннего солнца.
МИХАЙ. Господи, где мы?!
ЭРИК. Этого не может быть, кажется, мы в спальне Лючии?! Это что, продолжение сна или все это происходит на самом деле?
МИХАЙ. Ты, помнишь, как мы добрались до дома господина Людвига, Эрик?
ЭРИК. Я помню, как мы вошли к ним в гостиную, как мы уселись на их диван, и как господин Людвиг поблагодарил нас за выполненную работу. Потом я сразу же отрубился.
МИХАЙ. А я помню, что перед тем, как мне выключится, в комнату вошла Лючия. Дальше ничего, полная темнота, и один бесконечный, мучительный сон.
ЭРИК. Мы, кажется, здорово напились, после того, как покончили с этим священником. Просто удивительно, как нас не забрала полиция, Михай, а что касается сна, то мне тоже снился длинный и мучительный сон.
МИХАЙ. Мне снилась она. Абсолютно голая, она лежала рядом со мной, но я не мог к ней прикоснуться, потому что все мое тело было словно из ваты. Господи, я в кровати Лючии, это просто уму не постижимо.
ЭРИК. Я тоже видел ее во сне, Михай. Я не помню подробностей этого странного сна, но мне все время казалось, что она где-то рядом, где-то совсем близко. Но я не мог ее отыскать, потому что проклятый священник исполнял в моей голове дьявольский танец. Мы в ее кровати, с ума сойти, в это просто не возможно поверить!
МИХАЙ. Ты говоришь, что видел во сне убитого нами священника? И что, он действительно танцевал дьявольский танец?
ЭРИК. Да, он кривлялся и угрожал нам. Обещал, что после смерти нас будут жарить на адских котлах. Мне страшно, Михай.
МИХАЙ. Ты что веришь в сны, Эрик?
ЭРИК. Нет, Михай. Я верю тому, о чем писал русский писатель Федор Достоевский.
МИХАЙ. И о чем же он писал, применительно к твоему сну, Эрик?
ЭРИК. Он писал, о том, что рано или поздно, жертва настигнет своего палача. И если не наяву, то хотя бы во сне, или в безумии, которое безжалостно накрывает всех убийц на земле, Михай.
В спальню входит Лючия. Она одета в коричневое, наглухо застегнутое платье. В руках у нее поднос с двумя чашками кофе.
ЭРИК. Лючия!
МИХАЙ. Мы приносим свои извинения за то, что заняли твою кровать, но, увы, это произошло без нашего желания.
ЭРИК. Надеюсь, тебе не пришлось спать на полу, или в гостиной?
Лючия вежливо улыбается.
38. ИНТ. КВАРТИРА ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1968 год
Большая гостиная в доме Лючии. Посреди комнаты диван. На диване сидят Эрик и Михай, перед ними в кресле сидит Лючия. На ее голых руках видны шрамы от порезов (очевидно, она когда-то вскрывала вены), на шее шрам от веревки.
ЭРИК. Хорошо, мы спросим тебя по другому. Покажи рукой, на того, кого ты любишь больше.
МИХАЙ. Кого ты любишь сильнее, Лючия, меня или Эрика?
Лючия пожимает плечами.
39. ИНТ. спальня людвига. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1967 год
На кровати лежит Людвиг. Около его кровати стоит Лючия. Людвиг выглядит серьезно больным, он еле, еле ворочает языком.
ЛЮДВИГ. Мы расстаемся навсегда Лючия
Лючия машет головой в знак несогласия.
ЛЮДВИГ. Да, да, именно навсегда, дочка. Потому что, если даже и есть загробная жизнь, то нам не суждено там встретится, моя милая. Ведь ты попадешь в рай, а я в ад. Не спорь. И вот, перед тем, как мы расстанемся, я хотел бы узнать, о твоей любви Лючия, чтобы благословить тебя. Скажи мне, кого же ты из них любишь, о ком ты мечтаешь, и я безоговорочно приму твой выбор. Кто же он, Эрик или Михай?
Лючия выставляет вперед два пальца: средний и указательный.
ЛЮДВИГ. Не понимаю. Ты что любишь сразу обоих, дочка?
Лючия демонстративно соединяет оба пальца один с другим.
40. ИНТ. КВАРТИРА ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1968 год
Большая гостиная в доме Лючии. Посреди комнаты диван. На диване сидят Эрик и Михай, перед ними в кресле сидит Лючия. На ее голых руках видны шрамы от порезов (очевидно, она когда-то вскрывала вены), на шее шрам от веревки. Эрик и Михай стоят с револьверами в руках. Они целятся в Лючию, которая стоит напротив.
МИХАЙ. У нас нет другого выхода, Лючия, прости.
ЭРИК. Прости нас, Лючия, и прощай.
Эрик и Михай стоят лицами на камеру. Они целятся в камеру, за которой предположительно должна стоять Лючия. Эрик и Михай открывают огонь. Они расстреливают все патроны в барабанах своих револьверов.
41. ИНТ. бар эрика. утро.
Титр: Бухарест 1968 год.
Бар. Утро. Эрик и Михай сидят за столиком.
ЭРИК. Тебе не кажется странным, что жизнь и смысл жизни это зачастую совсем не одно и тоже, Михай?
МИХАЙ. Я это знаю, наверняка, Эрик, потому что жизнь у меня пока есть, а смысл жизни, то появляется, то исчезает. А теперь, после того, что случилось, смысл жизни, у меня пропал навсегда.
ЭРИК. А ведь это неправильно, Михай. Жизнь и смысл жизни, не могут существовать отдельно друг от друга. Если у тебя нет смысла жизни, то тогда, для чего тебе такая жизнь?
МИХАЙ. Бессмысленная жизнь мне не нужна, Эрик, здесь ты прав. Если пропал смысл, то пускай пропадет и жизнь.
ЭРИК. Мы должны сделать то, что должны. И на этом все закончится.
МИХАЙ. Мы сделаем это, Эрик, и наши бессмысленные жизни, растворятся во мраке небытия.
ЭРИК. Постой, а разве ты не веришь в жизнь после смерти, Михай?
МИХАЙ. Жизнь после смерти? Ты только вслушайся в эти слова: Жизнь после смерти. Разве ты не видишь, явное противоречие – жизнь после смерти? Смерть после жизни, – это другое дело. Смерть либо есть, либо нет. Если она есть, то конечно она после жизни, и это окончательный финал пьесы. А если смерти нет, то жизнь не кончается, и это не оконченная пьеса, из которой нельзя понять, чем все закончится.
