Григорий Горин - Королевские игры
Норфолк. Формальность! Я уверен – в два-три дня… все будет кончено! Екатерину – в монастырь! Врагов – на эшафот… ну, и так далее. Теперь продолжу мысль насчет войны… Я тут наметил пару стран достойных… Начнем с Испании! Потом – Гибралтар! И дальше – на Египет и Ефрат. Карты не найдется?
Елизавета (устало). Остановись… Есть карты, шахматы… Есть гости, наконец! Дай слово им сказать и осмотреться в нашем новом доме…
Смитон. Ах, дом прекрасен! Мебель… и картины…
Сеймур. Какой изыск! Я так за Анну рада!
Елизавета. Да! Это все влияние ее… Король – любитель рыцарских столов и деревянных лавок! А то вообще мог прямо на полу разжечь костер и жарить мясо… Все это Анне было нелегко перебороть и отменить навечно. Но удалось!
Норрис. Недаром говорят: «Любовь сильнее воинских доспехов, царит и на турнирах, и в бою!»
Норфолк (взял его под руку). Так вот насчет войны!.. Идем Гибралтаром… И дальше мимо Азии… в Китай! Там забираем порох, рис, бумагу… и все меняем им же… на фарфор, который… во дворец…
Смитон. Зачем?
Норфолк. Для красоты… И чтоб не разбивать!
Норрис. Сыграем лучше в шахматы, милорд!
Норфолк. Дурацкая индейская игра! Забава для повстанцев голож. пых. Гоняют королей по всем квадратам! За это надо головы рубить!
Норрис (испуганно). Быть может, в карты?
Норфолк. Вот! Другое дело…
Смитон (берет колоду). Мне показал отменную игру… посол Италии. Берется десять карт… Вот так – два прикупа… Валет червовый – джокер. Он старше короля, когда в марьяже с червовой дамой…
Норфолк (обалдело). Как это – старше? Что за чушь? Кто вас учил? Посол?! Скажу, чтоб отозвали!.. Мы – не в Италии! У нас все по порядку! Валет и есть валет! А можно и без карт… Вот я вам покажу игру в староанглийский покер… Ставьте золотой! Ну, ставьте!
Смитон (порывшись в карманах). Я не взял с собой…
Норфолк. Ну, молодежь… Чтоб в гости – и без денег! Займите у философа!
Мор (с улыбкой). Прошу. (Отдает монету Смитону, тот робко кладет ее на стол.)
Норфолк. Так!.. Я ставлю тоже… (Кладет монету.) А теперь скажите мне любую цифру…
Смитон. Ну, скажем… пять!
Норфолк. Так! Хорошо! Теперь мой ход!.. Я объявляю: шесть! И выиграл! Потому что больше… (Забирает деньги.) Кто следующий банк держать готов?.. (Пауза.) А есть еще игра… Народная! Берут два топора, садятся так: один против другого…
Елизавета (Норфолку). Все! Замолчи! Они идут!..
В глубине сцены появляются Генрих и Анна. Все застыли в почтительном поклоне.
Генрих. Приветствую друзей! Садитесь! Будет вам сгибаться в полупоклонах, книксенах и позах, которые ужасно неудобны в семейной обстановке! Вы – в гостях не у меня, а у прекрасной дамы… которая царит в покоях этих… и в сердце короля! (Целует Анну.) Как жаль, что мы прервали ваш разговор. Наверное, много интересных мыслей уж было сказано… Не будете ль добры их повторить?
Норфолк. Да. Было кое-что… Насчет Китая! Пора с Европой их соединять!
Анна (перебивает). Вы, дядя, тоже здесь?
Норфолк. А где же я?
Анна. Не знаю… Думала – в палате лордов. Но если уж пришли, то будьте так щедры и уступите слово остальным. Сэр Томас Мор! Поэт Уайет!.. Смитон! Красотка миссис Сеймур! Весь цвет страны сегодня у меня в гостях! Я этому безмерно рада!.. Не слишком говорю как королева?.. Ведь я не коронована, но время – бесценный капитал! И кто-то должен уже сейчас… не тратя ни минуты… заняться измененьем нравов и общества… (Повернулась к королю.) Я что-нибудь не так сказала, милый?
Генрих. Все так, любимая… Я слушаю. Внимаю.
Анна. Спасибо, друг мой… (Гостям.) Говорю слова не от себя, скорей, от нас двоих… Величье короля не только в славных воинских победах, но в совершенстве нравов и искусств!.. Сегодня же они пришли в упадок! Повсюду пьянство… грубость… и разврат! И дикость бескультурья, как туман, над Англией сгущается… Мы с Генрихом страдаем! Не так ли, милый?
Генрих. Ты права, страдаем.
Анна. Вот почему я пригласила вас! Жду ваших мыслей, вашего совета… С чего начать? Чтоб власть и просвещенье соединились, словно любящие руки, обнявшие страну…
Смитон (вскочил, зааплодировал). Браво! Прекрасно сказано!
Норрис. Мы все восхищены!
Сеймур. Вы, Анна, – совершенство!
Анна (строго). Я это говорю не для похвал! От лести власть давно уже устала! Верно, Генрих? (Король кивнул.) Нам нужен строгий, нелицеприятный взгляд! Сэр Томас Мор, смолкаю перед вами…
Мор. Боюсь, что если вы, любезнейшая Нэн, мечтаете о том, чтоб возродить сегодня в Англии и дух искусств, и нравственность, и веру в могущество ума пред грубой силой, то вы слегка опередили время… Лет на пятьсот! Ведь люди и до вас мечтали о таком расцвете! А сколько раз случалось это чудо?.. У древних эллинов… У римлян – ненадолго! А дальше – варварство! И тьма над всей Европой! И к ней привыкли все…
Анна. Вы тоже? Вы, создавший дивную страну – Утопию?
Мор. Да, создал! Для себя! Чтоб было где скрываться, хотя б в мечтах от безобразья жизни…
Анна. Итак, вы – безнадежный пессимист?
Мор. Ну почему ж?.. Сейчас прослушал вас и вдруг увидел искорку надежды…
Генрих. Спасибо и на том! А что молчит поэт? Где новые стихи, любезный Уайет? Вы их не пишете?
Уайет. Пишу. Но не спешу публиковать…
Анна. Но почему? Иль в Англии бумаги не хватает?
Уайет. Достаточно! Но тюрем тоже. И как-то мне приятней быть неизвестным стихотворцем, чем знаменитым узником…
Анна. Все это в прошлом! А сегодня никто не смеет в Англии карать за слово… Верно, Генрих?
Генрих. За слово – никогда! И слово короля – тому порука! (Засмеялся.) Вот слово за слово – и вышел каламбур! Как видите, мой друг, я тоже увлекаюсь словесною игрой… Хотя перед поэтом склоняю голову!
Анна. Читайте же… Король вас просит!
Уайет. А вы?
Анна. Ну, разумеется… Я ваша давняя поклонница…
Уайет (нерешительно начинает чтение, глядя на Анну, но, увлекаясь, читает страстно, обратясь к королю).
Где муза? Что молчат ее устаО том, кто вдохновил ее полет?Иль, песенкой дешевой занята,Она ничтожным славу создает?Пой, суетная муза, для того,Кто может оценить твою игру,Кто придает и блеск, и мастерство,И благородство твоему перу.Вглядись в ее прекрасные чертыИ, если в них морщинку ты найдешь,Изобличи убийцу красоты,Строкою гневной заклейми грабеж.Пока не поздно, времени быстрейБессмертные черты запечатлей!
Норфолк (Смитону, тихо). Не педераст?
Смитон. Ну что вы! Наоборот.
Генрих. Вы чем-то, Норфолк, недовольны?
Норфолк. Доволен, но не понял.
Анна. Зачем вам, дядя, понимать? Стихи обращены не к вам!
Норфолк. Не знаю… И вообще, зачем – «убийцы»… «грабеж»? Да еще в рифму?
Уайет. Я могу разрифмовать, если прикажут.
Генрих. Перестаньте, Уайет! Никто вам приказывать теперь не смеет! Прекрасные стихи! Велю публиковать.
Появляются кардинал Вулси, епископ Фишер и Кромвель.
А вот к нам – вестники судьбы! Из Рима… Что скажет кардинал? Что передал нам папа?.. Где посланье?
Вулси (нерешительно). Ваше величество… мы бы просили вас… принять нас позже… Я, епископ Фишер и Кромвель, секретарь… мы подготовили доклад…
Генрих (нервно). Какой доклад? И так уж все известно… Молва плывет быстрее корабля!
Вулси. Я за молву ручаться не берусь! А вот посланье папы хотелось вручить наедине!
Норфолк (недовольно). Перечить королю?! Вот за такие вещи… при Генрихе Шестом рубили языки… а иногда и руки, ноги… пальцы!
Генрих (строго Норфолку). Всё сказали?
Норфолк. Всё.
Генрих. Теперь ступайте!.. (Гостям.) Вы, мои друзья, пройдите в залу. Там зажжен камин! Продолжите беседу… Мы ознакомимся с посланьем Ватикана, затем вас пригласим… (Гости уходят. Генрих останавливает Уайета.) Хорошие стихи… Там строчку переделать – будет чудо! Я подскажу где…
