Василий Аксенов - Всегда в продаже
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Продолжай, продолжай, кореш!
Игорь берет трубу и начинает играть свою тему. Он играет, закрыв глаза, забыв обо всем на свете.
КИСТОЧКИН (Треугольникову). Смешно?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (хмуро). Очень.
КИСТОЧКИН (Игорю). В молочную кухню опоздаешь, парень
Игорь играет.
КИСТОЧКИН. Игорь, за прикормом опоздаешь!
Игорь играет.
КИСТОЧКИН. Ох, достанется тебе от Элки!
Игорь играет.
КИСТОЧКИН. Кочумай!
ИГОРЬ (кончает игру). Что?
КИСТОЧКИН (подходит к нему). Тебе башли нужны?
ИГОРЬ (жалко бравируя). Башли мне всегда позарез.
КИСТОЧКИН. На!
ИГОРЬ. С какой стати?
КИСТОЧКИН (усмехается). За игру.
ИГОРЬ. Хм, первый раз мне забашлили за такую игру. (Берет деньги, уходит.)
КИСТОЧКИН (Треугольникову). Смех, правда?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Такая уж потеха…
На сцене в пространстве между столом Принцкеров и столом Аброскина встречаются Оля и Футболист.
ФУТБОЛИСТ. Привет. Ты куда?
ОЛЯ. Я никуда. А ты?
ФУТБОЛИСТ. Я на тренировку.
ОЛЯ. А-а-а-а… (Равнодушно отворачивается.)
ФУТБОЛИСТ. Ну, значит, как там насчет жизненных планов?
ОЛЯ (манерно). По общему мнению, ты – малоперспективный товарищ.
ФУТБОЛИСТ. Ошибка. Если хочешь знать, только еще иду к зениту славы. Если хочешь знать, сочетаю в себе качества силового игрока с тонким пониманием тактики. А дальше что – тренерские курсы, профессия не хуже других. Материально тебя обеспечу…
ОЛЯ (кокетничает). А морально? А духовно? А в смысле любви?
ФУТБОЛИСТ. Уровень повышу, не волнуйся. А в смысле любви… (Пытается ее обнять.)
ОЛЯ (разрешает себя обнять, но сразу отскакивает). О чем ты говоришь? Ведь я еще несовершеннолетняя.
ФУТБОЛИСТ. А в принципе согласна?
ОЛЯ (разыгрывая экзальтацию). О, конечно, в принципе я за! Ты только забивай побольше голов, мой милый! Я хочу, чтобы мой рыцарь был в зените славы, чтобы слава его гремела по всем материкам и океанам, я хочу совершить с ним путешествие на летающей тарелочке! (Уходит.)
Футболист, мрачный, выходит на просцениум.
КИСТОЧКИН (показывая Треугольникову на Футболиста). Явление третье – те же и футболист. Привет, Буль! (Тихо.) Сейчас уж мы посмеемся.
ФУТБОЛИСТ. Привет, Женя!
КИСТОЧКИН. Буль, тут дружок у меня приехал с Севера, большой любитель футбола. Хочет с тобой познакомиться.
ФУТБОЛИСТ (здоровается с Треугольниковым). А что футбол…
КИСТОЧКИН. Что-то не пойму, Буль, – разочарование в футболе?
ФУТБОЛИСТ. А что футбол – каторга!
КИСТОЧКИН. Такие настроения в начале сезона? Придется сигнализировать в Центральный совет.
ФУТБОЛИСТ. А что такое футбол? Булыгу в ноги, полил в угол, тащи, рабочий!
КИСТОЧКИН (в восторге). Я ведь тебе, Петька, обещал паноптикум – смотри, какой прекрасный человек!
ФУТБОЛИСТ (обращаясь в зал). А что футбол? Говорят, извилины стираются, когда играешь головой. Смотри, говорят, знаменитый футболист идет, а сами потом хихикают: ну и будка, мол, шесть на шесть. В консерваторию, говорят, футболисты не ходят, и вообще все они – пижоны и дураки. Мне Беккенбауэр как-то говорит: плюнь, говорит, Булька, на них на всех и развивай прыгучесть, твои, говорит, ноги золото могут делать. А что для меня футбол? Может, для меня настоящий футбол только и был, когда пацаном на Хорошевке мяч гонял. А иной раз в спортлагере забудем, что мы знаменитые, золотые, такие-растакие, и вот тогда бывает настоящий футбол. А если мы в режиме, значит, на девочек и не гляди, а после игры и самому тебе все до лампочки. А я ее люблю, как моряк с парусного корабля, а она как туманное виденье. А вы говорите – футбол! (Уходит.)
КИСТОЧКИН (изнемогает от смеха). Ой, ой, вот потеха-то…
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Такая уж потеха…
На сцене появляется Оля. Она подходит к столику, за которым в прежней позе сидит Светлана.
ОЛЯ. Здравствуй, Света!
СВЕТЛАНА. Здоровались уже.
ОЛЯ. Что ты делаешь?
СВЕТЛАНА. Готовлюсь к экзаменам.
ОЛЯ. Разве осенью готовятся к экзаменам?
СВЕТЛАНА. Нынче весна, ты что, забыла?
ОЛЯ. Так не готовятся – без книг и без конспектов.
СВЕТЛАНА. Да я и не готовлюсь, кто тебе сказал? Я просто думаю. Я такая девушка – мучающаяся, думающая…
ОЛЯ. О чем ты думаешь?
СВЕТЛАНА (встает). Дать Кисточкину или нет?
ОЛЯ (вздрогнув). Ты его любишь?
СВЕТЛАНА. Ну!
ОЛЯ. А он тебя?
СВЕТЛАНА. У-у-у!
ОЛЯ (неожиданно начинает плакать в три ручья). Такая, да? Такая стала?
СВЕТЛАНА. Брось, не плачь, все заживет.
ОЛЯ (сквозь слезы). Ты красивая, гордая, грубая, тебе двадцать лет… Вон ты какая – милая моя…
СВЕТЛАНА. Тебе нравится Кисточкин?
ОЛЯ. Нет! Наверное, только мне он и не нравится. Все в нашем доме от него в восторге – и умница, и весельчак, и красавец, стильный такой и путешественник, а мне он не нравится.
СВЕТЛАНА. Почему?
ОЛЯ. Потому, что он не без странностей.
СВЕТЛАНА (поет, явно кого-то пародируя). Осень пришла, пора моей мечты…
ОЛЯ. Ведь ты сказала – весна…
СВЕТЛАНА. Господи, а не все ли равно? (Садится и снова отрешенно смотрит прямо перед собой.)
Оля смотрит на нее, отступает на шаг, еще на шаг, и, закрыв лицо руками, убегает.
Завтрак у Принцкеров подходит к концу. Марк Борисович уже встает, причесывает свою редкую шевелюру.
МАМА ПРИНЦКЕР. Нет, Марк, ты не прав – сейчас нужно все внимание семьи сосредоточить на Оле. Это очень рисковый возраст, и появляются опасные настроения.
Принцкер пожимает плечами. (
БАБУШКА (Маме). Деточка, ты не права. Ведь так бывает всегда. Я хорошо помню свою юность – сколько грез, сколько фантазий…
МАМА ПРИНЦКЕР. Мама, ваша юность проходила в другую, принципиально другую эпоху. Марк, послушай!
ПРИНЦКЕР (смотрит на часы). Прошу тебя, быстрее, я опаздываю на работу.
МАМА. Дело в том, что я обнаружила у Ольги, случайно увидела, наткнулась буквально, вот на это письмо.
ПРИНЦКЕР. Я опаздываю, давайте вечером…
МАМА. Стыдись, Марк, речь идет о судьбе твоей дочери. И потом, ты уже занимаешь такое положение, что можешь опоздать на несколько минут.
ПРИНЦКЕР (нервничает). У нас сейчас поставили какие-. то автоматические часы, они пробивают на твоем талоне точное время.
БАБУШКА (со вздохом). Прогресс!
МАМА. Я настаиваю! Это письмо Оле написал Женя Кисточкин.
БАБУШКА. Боже мой!
ПРИНЦКЕР. Женя? Какие-нибудь шутки, да? Поток остроумия? (Очень нервничает.)
МАМА. Хороши шутки! Слушайте! (Подносит к глазам письмо.)
Незамеченная входит Оля и замирает, увидев в руках матери письмо.
МАМА (читает). «Милая Елка! Прости, что я так тебя называю, но мне нравится так тебя называть. Ты знаешь давно, еще с четырнадцати лет, что я тебя люблю, но между нами огромное расстояние – возраст. Ведь мне сейчас уже тридцать лет. Помнишь песню: отчего ты мне не встретилась, юная, нежная, в те года, года далекие, в те года?… Я знаю, что отзвуком на мое признание с твоей стороны будет только жалость, а жалость унижает человека. Мне остается только молчать и смеяться. Ведь зритель платит, смеяться должен он… Это смех сквозь слезы. Прости меня, Елка, за это письмо. Женя».
БАБУШКА. Какой слог!
МАМА (Принцкеру). Теперь ты можешь бежать к своим автоматическим часам.
ПРИНЦКЕР. Да-да, я пошел.
МАМА (драматически). Подожди, несчастный! На письме следы губной помады. Она мазала губы и целовала его! Что делать, скажите!
БАБУШКА. Может быть, отказать ему от дома?
ПРИНЦКЕР. Дельная мысль. (Смотрит на часы.)
МАМА. Нет, Женя не виноват – Ольга сама вынудила его. Она кокетничает, строит глазки, усвоила себе походку этой Светланы, а Женя ведь здоровый молодой человек. Он тут ни при чем.
Оля подбегает к матери и вырывает у нее письмо.
ОЛЯ. Я сама написала это письмо! (Убегает.)
ПРИНЦКЕР. Итак, все ясно. Я пошел. (Убегает, глядя на часы.)
Он пробегает по просцениуму, на бегу раскланиваясь с Аброскиным и машет рукой Кисточкину.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А это кто такой?
КИСТОЧКИН (смеется). Это загипнотизированный человек, его гипнотизируют автоматические часы. Раньше он опаздывал минут на пять – на семь, все же выслужился до заместителя главного бухгалтера, а сейчас у них на службе поставили автоматические часы, и бедный кролик попал под гипноз. Смотри, смотри, как трусит. Как бы под машину не попал, глава славного кроличьего семейства. Автоматика для таких – страшное дело.
