Жан-Поль Сартр - За закрытыми дверями
Эстель. Говорю вам, я ничего не знаю. Они не захотели мне ничего объяснять.
Гарсэн. Ясно. Мне они тоже не пожелали ответить. Но я сам себя знаю. Ты боишься говорить первая? Ладно. Начну я. (Пауза.) Я не такой уж паинька.
Инэс. Понятное дело. Мы знаем, что вы дезертировали.
Гарсэн. Не в этом дело. Забудьте об этом. Я здесь потому, что истязал свою жену. Вот и все. На протяжении пяти лет. Конечно, она страдает до сих пор. Вот она: когда я говорю о ней, я ее вижу. Меня интересует Гомес, а вижу я ее. Где Гомес? Целых пять лет. Вот так штука — они вернули ей мои вещи; она сидит у окна и держит мой пиджак на коленях. Пиджак с двенадцатью дырами. И кровь, как ржавчина. Края дырок порыжели. Ха! Это музейный экспонат, исторический пиджак. И я его носил! Будет она плакать? Ты будешь плакать! Я приходил пьяный как свинья, от меня несло вином и женщинами. Она ждала меня всю ночь; она не плакала. И ни слова упрека, конечно. Только глаза. Ее большие глаза. Я ни о чем не жалею. Там снег идет. Ну, заплачешь ты наконец? У этой женщины призвание быть мученицей.
Инэс (почти мягко). Почему вы заставляли ее страдать?
Гарсэн. Потому что это было просто. Достаточно было слова, чтобы у нее испортилось настроение — она была очень чувствительной. Но ни одного упрека. Я большой задира. Я ждал, все время ждал. Но нет, ни слез, ни упреков. Я вытащил ее из ручья, понимаете? Она проводит рукой по пиджаку, не смотря на него. Ее пальцы вслепую ищут дыры. Чего ты ждешь? На что надеешься? Говорю тебе, что ни о чем не жалею. Вот что: она слишком мною восхищалась. Вам это, конечно, понятно?
Инэс. Нет. Мною не восхищались.
Гарсэн. Тем лучше. Лучше для вас. Все это должно вам казаться слишком отвлеченным. Расскажу вам забавную историю: я поселил у себя одну мулатку. Вот были ночки! Жена спала на первом этаже и, должно быть, нас слышала. Она вставала первая — а мы валялись все утро — и приносила нам завтрак в постель.
Инэс. Мерзавец!
Гарсэн. Да-да, мерзавец, но любимый. (Отстраненно.) Нет. Это Гомес, но он говорит не обо мне… Вы сказали “мерзавец”. Черт, а что бы я иначе здесь делал? А вы?
Инэс. Я-то была, что называется, проклятой женщиной. Уже тогда проклятой, прошу заметить. Вот я и не особенно удивилась.
Гарсэн. И это все?
Инэс. Да нет, была еще та история с Флоранс. Но это история о мертвецах. О трех мертвецах. Сначала он, потом мы с ней. Там теперь никого не осталось, я спокойна — просто комната. Я ее иногда вижу. Пустая комната с закрытыми ставнями. А! Наконец-то они сняли печати. Сдается внаем… Ее сдают. На двери висит объявление. Это… забавно.
Гарсэн. Трое? Вы сказали, трое?
Инэс. Трое.
Гарсэн. Мужчина и две женщины?
Инэс. Да.
Гарсэн. Вот как! (Пауза.) Он покончил с собой?
Инэс. Он? Он на это был неспособен. К тому же не его вина, что он страдал. Нет, он попал под трамвай. Вот смех-то! Я жила с ними, это был мой двоюродный брат.
Гарсэн. Флоранс была блондинкой?
Инэс. Блондинкой? (Взгляд в сторону Эстель.) Знаете, я ни о чем не жалею, но мне не очень приятно рассказывать вам обо всем этом.
Гарсэн. Дальше, дальше! Он вам надоел?
Инэс. Да, постепенно. То одно, то другое… Например, он шумно пил — сопел в стакан. Чепуха всякая. Это был насчастный уязвимый малый. Почему вы смеетесь?
Гарсэн. Потому что я неуязвим.
Инэс. Посмотрим. Я ее околдовала: она стала видеть его моими глазами. И в конце концов осталась у меня на руках. Мы сняли комнату в другом конце города.
Гарсэн. А потом?
Инэс. Потом этот трамвай… Я ей все время твердила: Ну вот, милочка, мы его и убили. (Молчание.) Я злая.
Гарсэн. Да. Я тоже.
Инэс. Нет-нет. Вы не злой. Это совсем другое.
Гарсэн. Что именно?
Инэс. Я вам потом скажу. Я вот злая: мне необходимо для жизни страдание других. Факел. Факел в сердце. Когда я одна, я угасаю. Шесть месяцев я горела в его сердце: я все там сожгла. Однажды ночью она встала и открыла газ, я об этом и не подозревала. Потом она опять легла рядом со мной. Вот и все.
Гарсэн. Хм!
Инэс. Что?
Гарсэн. Ничего. Нечистое это дело.
Инэс. Нечистое, ну и что?
Гарсэн. Да, вы правы. (Эстель.) Твоя очередь. Что ты сделала?
Эстель. Я же сказала, что ничего не знаю.
Гарсэн. Ладно, мы тебе поможем. Кто этот тип с разбитым лицом?
Эстель. Какой тип?
Инэс. Ты сама знаешь. Тот, кого ты боялась здесь встретить, когда вошла.
Эстель. Один знакомый.
Инэс. Почему ты его боишься?
Эстель. У вас нет никакого права устраивать мне допрос.
Инэс. Он покончил с собой из-за тебя?
Эстель. Нет, вы с ума сошли!
Гарсэн. Тогда почему ты его боишься? Он что, выстрелил себе в висок? Поэтому у него не должно быть головы?
Эстель. Замолчите, замолчите!
Гарсэн. Из-за тебя, из-за тебя!
Инэс. Застрелился из-за тебя!
Эстель. Оставьте меня в покое. Я вас боюсь. Я хочу отсюда уйти. Я хочу уйти!
Бежит к двери и рвется в нее.
Гарсэн. Уходи. Я только об этом и мечтаю. Но дверь-то заперта снаружи.
Эстель нажимает на кнопку. Звонка нет. Инэс и Гарсэн смеются. Эстель поворачивается к ним, прислоняется к двери.
Эстель (медленно и глухо). Вы ведете себя неблагородно.
Инэс. Конечно, неблагородно. Мы установили, что он застрелился по твоей вине. Это был твой любовник?
Гарсэн. Ясное дело, любовник. И он хотел, чтобы она принадлежала ему безраздельно. Так, что ли?
Инэс. Он танцевал танго как профессионал, но, наверное, был беден.
Гарсэн. Тебя спрашивают, был ли он беден.
Эстель. Да, он был беден.
Гарсэн. К тому же, тебе надо было беречь свою репутацию. Однажды он стал умолять тебя, а ты рассмеялась.
Инэс. Так ведь? Ты рассмеялась? И поэтому он застрелился?
Эстель. Ты смотрела на Флоранс такими глазами?
Инэс. Да.
Пауза. Эстель смеется.
Эстель. Вот и не угадали. (Смотрит на них, прислонившись к двери. Сухо и вызывающе) Он хотел от меня ребенка. Довольны?
Гарсэн. А ты не хотела.
Эстель. Нет, не хотела. Ребенок все-таки родился. Я поехала на пять месяцев в Швейцарию. Никто ни о чем не узнал. Родилась девочка. Роже был со мной, когда она родилась. Ему хотелось дочку. А мне нет.
Гарсэн. А дальше?
Эстель. Балкон выходил на озеро. Я взяла большой камень. Он кричал: “Эстель, прошу тебя, умоляю”. Я его презирала. Он все видел. Он смотрел с балкона и видел круги на воде.
Гарсэн. Дальше.
Эстель. Вот и все. Я вернулась в Париж. А он сделал то, что задумал.
Гарсэн. Застрелился?
Эстель. Конечно. Но это было ни к чему: ведь мой муж ни о чем не подозревал. (Пауза.) Я вас ненавижу. (Плачет без слез.)
Гарсэн. Бесполезно. Здесь слезы не текут.
Эстель. Я подлая. (Пауза.) Если бы вы знали, как я вас ненавижу!
Инэс (обнимая ее). Бедная девочка! (Гарсэну.) Допрос окончен. Хватит изображать палача.
Гарсэн. Палача… (Осматривается.) Чего бы я только не отдал, чтобы посмотреться в зеркало! (Пауза.) Как жарко! (Машинально снимает пиджак.) Ах, простите. (Собирается снова его надеть.)
Эстель. Можете остаться без пиджака. Теперь…
Гарсэн. Да. (Кидает пиджак на диван.) Не сердись на меня, Эстель.
Эстель. Я на вас не сержусь.
Инэс. А на меня? На меня ты сердишься?
Эстель. Да.
Молчание.
Инэс. Ну вот, Гарсэн, теперь мы голые, как черви. Стало легче?
Гарсэн. Не знаю. Может быть, немного. (Робко.) А что, если попробовать помочь друг другу?
Инэс. Я не нуждаюсь в помощи.
Гарсэн. Инэс, все нити запутаны. Стоит вам сделать малейший жест, махнуть рукой, как мы с Эстель почувствуем толчок. Мы не сможем выкарабкаться каждый по отдельности: мы должны вместе проиграть или вместе выиграть. Выбирайте. (Пауза.) В чем дело?
Инэс. Они ее сдали. Окна открыты настежь, и мужчина сидит на моей кровати. Они ее сдали, они сдали ее! Входите, входите, не стесняйтесь. Это женщина. Она идет к нему и кладет ему руки на плечи… Почему они не зажигают света, больше ничего не видно: они что, целоваться будут? Эта комната моя! Моя! Ну, почему же они не зажигают света? Я их больше не вижу. О чем они там шепчутся? Неужели он будет ласкать ее на моей постели? Она ему говорит, что сейчас полдень, что очень ярко светит солнце. Значит, я ослепла. (Пауза.) Все. Больше ничего не видно и не слышно. Ну и ладно: надеюсь, что с земными делами покончено. У меня больше нет алиби. (Дрожит.) Я чувствую, что я пустая. Вот сейчас, наконец, я совсем умерла. Я целиком и полностью здесь. (Пауза.) Вы что-то сказали? Вы, кажется, хотели мне помочь?
