Александр Островский - Том 7. Пьесы 1873-1876

Чугунов. Вот гости, должно быть. До приятного свидания-с! (Уходит.)

Входят Купавина и Анфуса, из гостиной выходит Мурзавецкая.

Беркутов, Мурзавецкая, Купавина, Анфуса.

Мурзавецкая (Купавиной). Ну, вот и хорошо сделала, что приехала, родная моя. Старших уважай.

Купавина. Я очень жалею, Меропа Давыдовна, что подала вам повод к неудовольствию.

Мурзавецкая. Кто старое помянет, тому глаз вон.

Беркутов. Евлампия Николаевна, я ваше поручение исполнил.

Купавина. Благодарю вас.

Беркутов. Меропа Давыдовна и племянник ее считают себя совершенно удовлетворенными и никаких претензий на вас более не имеют. Так ли, Меропа Давыдовна?

Мурзавецкая. Он правду говорит, правду. Посылай таких адвокатов, так всегда из воды суха выдешь.

Купавина. Значит, я всем обязана вам. Сколько же я вам должна?

Беркутов. Сочтемся после, Евлампия Николаевна.

Мурзавецкая (Беркутову). Пошел бы ты закусил что-нибудь! Времени-то много; чай, с утра из усадьбы-то? Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай за меня! Мы сейчас придем.

Анфуса. Да, уж… с дороги-то… и я уж…

Уходят Беркутов и Анфуса.

Мурзавецкая, Купавина.

Мурзавецкая. Извини меня, друг мой, что я строго так обошлась с тобой! Я ведь любя.

Купавина. Я не понимаю, чем я виновата. Вы делаете такие угрозы…

Мурзавецкая. И всегда буду делать угрозы, и всегда… Нет, ты виновата, виновата, у меня сердце болит глядеть на тебя. Еще не так тебя надо пугнуть.

Купавина. Да чем же я виновата?

Мурзавецкая. Зачем живешь одна? Отчего замуж не выходишь? Что хорошего! Только дела запутываешь да имение расстроиваешь. На Чугунова-то плоха надежда.

Купавина. Да ведь вы сами его рекомендовали.

Мурзавецкая. А разве в них влезешь? Он вот плут оказывается порядочный!

Купавина (подумав). Нет, как хотите, я за него не пойду; я не чувствую к нему никакого расположения.

Мурзавецкая. К кому?

Купавина. К Аполлону Викторычу.

Мурзавецкая. Да кто тебя неволит! Я думала, что ты его любишь; а нет, так и не надо. Твоя воля, выбирай любого!

Купавина. Из кого выбирать-то?

Мурзавецкая. Подумай! Да ты бы не прочь, кабы нашелся хороший человек?

Купавина. Отчего же нейти! Я и сама вижу, что мое хозяйство плохо.

Мурзавецкая (тихо). Беркутов-то долго здесь проживет?

Купавина. Нет, он на несколько дней. Да в нем никакого расположения ко мне незаметно.

Мурзавецкая. Жаль. А я было уж…

Купавина. Нет, как можно навязываться!

Мурзавецкая. Ну, а если он сам…

Купавина. Нет, ему нужно побогаче.

Мурзавецкая. Ну да, ах Боже мой! Мало ль что? Может, вдруг фантазия придет.

Купавина. Не знаю.

Мурзавецкая. Разумеется, коли он на несколько дней, да и не ухаживает…

Купавина. Нисколько. И не думает ухаживать.

Мурзавецкая. Так нечего делать. Знаешь что? Нет ли у него в Питере какой?

Купавина. Должно быть, есть.

Мурзавецкая. Какая-нибудь из немков. Ну, мы хоть так поговорим с тобой… А если б он?..

Купавина. Право, я не знаю, что вам сказать.

Мурзавецкая. Да чего стыдиться-то? Мне-то ты скажи!

Купавина. Да зачем вам?

Мурзавецкая. Разве ты меня не знаешь? Страсть моя знать все на свете и соваться во все дела, где меня не спрашивают.

Купавина. Да отчего ж?.. Я бы с удовольствием.

Мурзавецкая. Вот и ладно. (Громко.) Василий Иваныч, поди сюда!

Купавина. Ах, позвольте! Что вы?

Мурзавецкая. Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, — ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу: давши слово, держись, а не давши, крепись! Василий Иваныч!

Входит Беркутов.

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов.

Мурзавецкая. Василий Иваныч, целуй ручку у Евлампии Николавны!

Беркутов. Готов всегда с величайшим удовольствием!

Мурзавецкая. Бог вас благословит!

Беркутов. Что значат эти слова ваши, Меропа Давыдовна?

Мурзавецкая. А то, что я тебя женить хочу. Что живешь, только небо коптишь!

Беркутов. Уж очень вы много власти берете надо мной, Меропа Давыдовна.

Мурзавецкая. Извини, голубчик! Вижу я сиротство твое, родных у тебя нет, — надо и об тебе кому-нибудь позаботиться.

Беркутов. Хорошо, Меропа Давыдовна, что я люблю Евлампию Николаевну, и люблю давно; а если б не так, вы бы поставили нас в затруднительное положение.

Мурзавецкая. В затруднительное? Ошибаешься (стучит костылем), ошибаешься, говорю тебе. Я лучше вас знаю, что вам нужно: что тебе нужно, что ей. Ее душа мне известна; я в нее, как в зеркало, смотрю: вот я сейчас вижу, что она тебя любит. И тебе пора остепениться. Денег, что ль, больших ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи.

Беркутов. Слушаю, Меропа Давыдовна, слушаю-с!

Мурзавецкая. Вы, питерские, думаете, что вас и рукой не достанешь, что вам у нас и пары нет, а вот есть!

Беркутов (склонив голову). Евлампия Николаевна?..

Мурзавецкая (Купавиной). Что молчишь? Ну, так я за тебя скажу. Она рада-радехонька!

Купавина. Я женщина простая, хитрить не могу; я не умела скрыть своих чувств перед Меропой Давыдовной, не буду скрывать и перед вами.

Беркутов. Благодарю вас за счастие, которое вы мне доставляете! (Целует руку Купавиной.) Прошу вас зачислить меня вашим управляющим: это дело не терпит отлагательства.

Купавина. Сделайте одолжение!

Входит Чугунов.

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов, Чугунов, потом Павлин.

Беркутов (Купавиной). Вот ваш кредитор: вы ему должны по векселю.

Купавина. Я ничего не должна Вуколу Наумычу.

Чугунов (целуя руку Купавиной). За службу мою, за усердие векселек выдали.

Купавина. Я вам всегда деньгами платила.

Чугунов. Запамятовали, сударыня, запамятовали.

Беркутов. В самом деле, Евлампия Николаевна, долго ли забыть! Вукол Наумыч действительно заслуживает награды: он человек старательный. Приходите завтра, вы получите все, что следует. Благодарите Евлампию Николаевну.

Чугунов. Завтра со всеми детьми приду, в ноги кланяться заставлю.

Входит Павлин.

Павлин. Михайло Борисыч и Глафира Алексеевна! (Уходит.)

Входят Лыняев и Глафира.

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов, Чугунов, Глафира, Лыняев, потом Анфуса, Павлин.

Мурзавецкая. Вот как! Уж и вместе.

Глафира. Да чего ж мне церемониться, Меропа Давыдовна? Мишель очень дорог для меня, я не хочу с ним расставаться ни на минуту.

Мурзавецкая. Ну, будущая мадам Лыняева, просим любить да жаловать! Садитесь!

Лыняев. Меропа Давыдовна, извините меня, что я поторопился предложить руку Глафире Алексеевне, не спросив вашего дозволения!

Мурзавецкая. Не виновата я, батюшка, ни в чем не виновата.

Лыняев. Я вас и не виню; я прошу меня извинить.

Глафира. Он хочет поблагодарить вас. (Лыняеву.) Что ж ты молчишь, Мишель?

Лыняев (со вздохом). Да-с, поблагодарить…

Глафира. Ему особенно понравилась во мне моя кротость. (Бросая Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.) Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.) Моя скромность. А всем этим я обязана вам. (Лыняеву.) Ты все молчишь, Мишель, так уж я за тебя говорю.

Лыняев. Благодарен, Меропа Давыдовна, очень благодарен.

Мурзавецкая. Об одном, батюшка, я тебя прошу: не пеняй ты на меня, своя воля была. Вот эту пару так уж точно я сосватала, вот за них должна буду Богу отвечать; а вы, как знаете.

Лыняев (Беркутову). И ты женишься? Как ты скоро… Поздравляю тебя!