Михаил Веллер - Нежелательный вариант (сборник)
ПАРТБОСС. Что за неуместные ярлыки! Это политическое обвинение!
НАЧИТАННЫЙ. Отнюдь. Это констатация факта, не более. Что такое государственный раб? Во-первых, он прикреплен к месту и не может уехать оттуда, где живет. Не только из государства, но даже город сменить! – везде прописка, проверка, разрешение. Во-вторых, он может работать только на государство, и от государства получать средства на жизнь: работа на себя или на частное лицо запрещена, земля, завод, корабль – всё, всё принадлежит государству. В-третьих, за уклонение от работы его суют на каторгу и заставляют работать на государство под автоматом. В-четвертых, если он придумал, как делать что-то больше, легче и лучше, ему все равно не платят больше, а платят столько же, а все произведенное им государство объявляет своей собственностью. Клад, изобретение, сверхплановая продукция, сама судьба – все принадлежит государству! А рабу бросается на пропитание, чтоб не подох слишком быстро. А теперь вы ждете от меня благодарности за такое государство?
ПАРТБОСС. Я чую, вы целитесь на место в бункере. Собираетесь сохранить свою ценную личность, чтоб проповедовать в грядущие времена.
ПРОСТЯГА. Не будет этого! Хватит диктата интеллигенции! прослойка хренова, только болтать, а мы их корми, обувай… главное – жизнь трудовых классов: рабочие и крестьяне! вот так вот! так что предупреждаю: одно место – мое! (Подходит к двери бункера и садится возле нее на пол с мрачным и угрожающим видом.)
НАЧИТАННЫЙ. Сто лет, сто лет длится этот бред. Ответь мне, милый: вот, скажем, рабочий – он передовой класс?
ПРОСТЯГА (напористо) . Передовой!
НАЧИТАННЫЙ. А если он учится в заочном институте – он что, еще более передовой?
ПРОСТЯГА (упрямо) . Передовой. Тем более. Что, рабочий учиться не может, думаешь?
НАЧИТАННЫЙ. Ну, а если он кончил институт и получил диплом – он сразу перестал быть передовым?
ПРОСТЯГА. Это… чего? в каком смысле?
НАЧИТАННЫЙ. Начальником цеха стал! Передовой? Или нет?
ПРОСТЯГА. Но в общем… отчасти… раз был рабочим…
НАЧИТАННЫЙ. Рабочий передовее начальника цеха?
ПРОСТЯГА. Рабочий – самый передовой!
НАЧИТАННЫЙ. Значит, понеграмотнее – передовой, а пограмотнее – непередовой. Так?
ПАРТБОСС. Вы демагог! Вы сбиваете с толка просто рабочего!
НАЧИТАННЫЙ. Как вы мне надоели, жулик. Чем отличается рабочий от инженера? И тот и другой делают одну продукцию, и тот и другой пролетарии – не имеют ничего, кроме своей рабочей силы, которую продают, один менее квалифицирован и получает двести, другой более квалифицирован и получает сто пятьдесят. Скажите, зачем надо менее квалифицированному платить больше и политически возвышать его над более квалифицированным? А затем, что ему проще заморочить голову. Он меньше знает, меньше читал, менее умен, наконец. Потому что те, кто умнее, идут в институты! Почему слесарь – передовой, а изобретатель его инструмента – не передовой? Потому что передовых вы принимаете в партию, промываете им мозги и манипулируете ими, сохраняя свою диктатуру. А вот теперь уступите ему свое место в раю, жулик.
ПАРТБОСС. Вы пытаетесь вбивать клин между партией и народом!
ЗЛОБНЫЙ. Этот клин – двери в ваши кабинеты. Ваша охрана. Ваши засекреченные дачи и санатории. Ваше засекреченное меню. Ваши полсотни на рыло засекреченных костюмов из Англии и Голландии. Ваши броневики и мерседесы. Ваши столовые с экологически чистой едой за издевательски символическую плату. Ваши семейные и клановые связи – чужим наверх места нет. И на самый последний случай – ваши убежища, в которых вы хотите пересидеть катастрофу, которую сами вызовете, лишь бы не расставаться с властью, – а народ пускай дохнет. Ну, а теперь расскажите мне еще что-нибудь про клин.
СЕРЫЙ. Вы понимаете, что это уже само по себе – политическое преступление?
ЗЛОЙ. А ты молчи, гестапо. Мы все уже у Боженьки в прихожей, а ты все из себя кобру изображаешь.
ЛАКЕЙ. Хоть сейчас – мы должны сделать вывод, найти общий язык, объединиться!
ЗЛОЙ. Вот когда ты будешь стоять рядом со мной в очереди, и ехать рядом со мной в автобусе, и жрать дерьмо рядом со мной в столовой, и жить рядом со мной в клетушке, вот тогда мы с тобой объединимся. А пока иди лижись со своими дворянами.
ЦИНИК. Увы, рядом с тобой он уже не будет ни в автобусе, ни в очереди; все это в прошлом, друг мой.
ИНОСТРАНЕЦ (поднимает свой билетик) . Так он действителен? я могу иметь место там?
ХОР. Хрен ты можешь иметь! Катись в свою заграницу! Самим места нет! Размечтался!
МЕНТ. Пойдут ты, ты и ты! Все! Остальным отойти подальше. Стреляю без предупреждения.
ДЕВИЦА. Я не пойду.
РОКЕР. Понял, легавый?
МЕНТ. Ты хочешь, чтоб она сдохла?
ДЕВИЦА. Лучше сдохнуть с ним, чем жить с тобой. (Рокеру.) Слушай, рвем отсюда. Команда такая дерьмовая, и трахаться я при них не хочу, они все старые и слюни пускают.
РОКЕР. Ну, у тебя вечно прихваты. Как мы там жить-то будем?
ДЕВИЦА. А здесь как? Ну так так же, как и раньше, может, не так долго, так какая разница. Покрути-ка (на штурвалы выхода) эту хреноту.
РОКЕР (менту) . Выпусти-ка нас, мусор, мы нынче ничего не нарушали. Больше места в твоей камере останется.
МЕНТ (пожимая плечами, идет к выходным дверям, открывает) . Пожалеешь, курва.
УЧИТЕЛЬНИЦА. Куда же вы, деточка.
ДЕВИЦА. Спасибо за счастливое будущее, отцы.
РОКЕР. Я вас даже не ненавижу. Я вас даже не презираю. Я вас в упор видеть не хочу. Вы все – самая большая дрянь, которая есть на свете. И чего я только не понимаю – зачем, если есть Бог, он вас создал.
ДЕВИЦА (тяня его за руку, уходит вместе с ним) . А солнце-то как светит! О, валяются… зато никто вонять не будет. Слушай, бежим в гостиницу, наконец она пустая!
РОКЕР. В люкс!
МЕНТ (закрывает двери) . Вот-вот, от таких все грабежи.
ВЕСЕЛЫЙ. Коль гибнуть во цвете, уж лучше при свете.
НАЧИТАННЫЙ. В мир, открытый настежь бешенству ветров.
ЦИНИК. Ах, мой конь вороной, белые копыта! уж как вырасту большой, нажарюсь досыта!
УЧИТЕЛЬНИЦА. Нет повести печальнее на свете…
ВНИМАТЕЛЬНЫЙ (смотрит на дверь в бункер) . Послушайте, а где наши начальники?..
ВСЕ (вспомнив, смотрят на дверь, которая явственно щелкает внутренним замком) . АА!!! ОО!!! Суки! гады, пустите! откройте! ААА!!!
4. Конец – делу венец творения
ОДИН. Как же это все вышло…
ДРУГОЙ. Как же мы все это угробили…
ТРЕТИЙ. Как же они нас всех угробили, накололи, выжали…
НАЧИТАННЫЙ. Да-да, вечные вопросы: как случилось, что делать и кто виноват.
ЗЛОЙ (лупит в дверь) . А они там внизу выживут, суки!
АНТИСОВЕТЧИК. Достукались, паразиты. Это еще в девятьсот семнадцатом всё и заложили. Говорили им: не узурпируйте власть, не разгоняйте демократическое правительство, не устанавливайте диктатуру, не давите всех несогласных, не убивайте без суда: нет! штыками загоним человечество к счастью! А штыками загнать человечество можно только в братскую могилу! где мы с вами и пребываем ныне, с чем я вас и поздравляю.
УМНЫЙ. Э, братцы мои, это банально. Ну, были сто лет назад демократии. И устроили эти демократии невиданную дотоле мировую войну. И дети работали, и демонстрации расстреливались, и народ голодал – всё было. А в парламентах болтали благополучные ораторы о демократии. Ну, вот и решили – без болтовни, потому что уже сто лет Европа болтала о свободе, равенстве, счастье, – навести порядок, отдать все рабочим, сделать рай на земле – своей рукой, не через тысячу лет, а сейчас.
ОБРАЗОВАННЫЙ. Стрела Ахримана. Пускаешь в цель – а она возвращается с обратной стороны и поражает тебя самого. Нельзя слишком сильно чего-то добиваться, а то как раз получится обратное. Диалектика. Мягче надо, мягче. Постепенней.
ПЕССИМИСТ. А всё одно народ дерьмо и везде всегда жизнью своей был недоволен.
ОДИН. Что за проклятие такое. Имели шанс при Столыпине – не вышло. При нэпе – не вышло. При Хрущеве – не вышло. При Горбачеве – не вышло.
ЦИНИК. Ничего, больше неудач не будет, эта последняя.
ДРУГОЙ. Как же это Колычев свалился на наши головы, а?
УМНЫЙ. Да элементарно. Все разумные люди это предвидели еще при Горбаче. После акции идет что? – реакция. Пропасть нельзя перепрыгивать как? – в два прыжка. Если народу дать свободу критиковать, митинговать, выражаться, ездить и прочее, а в основах ничего не менять, то раньше или позже начинаются демонстрации и бунты, да раньше-то молчали, а теперь расхрабрились, и мало им уже, что говорить можно и не сажают за это, а надо им уже, чтоб их слушались и делали по-ихнему. Ну, власть себя и защитила. Еще на первом съезде советов говорили им: не рви влево – выйдет вправо.
УСТАЛЫЙ. Да уж и не рвали, а все одно – задавили.
НАЧИТАННЫЙ. Потому что власть держится на трех китах, всегда, в любом государстве: армия, полиция, дворцовый аппарат. Кто из этих трех был заинтересован в перестройке? никто! Потому что она подрывала мощь власти в государстве и армии, и партаппарата, и КГБ. Ну, они потерпели-потерпели, да и посадили своего.
