Вальсингамские девы - Анна Морион
– Проходи, Генри, садись, – сказала Кэтрин гостю и обернулась к нему. – О, пирог? Как мило с твоей стороны! Крис, клади на стол – я поделю его. Кэсси, милая, не бойся, садись за стол.
Генри посмотрел на Кэсси: она сидела в углу комнаты, на сундуке с одеждой, смущенно улыбалась и прижимала к груди уродливую соломенную куклу.
«Бедная девчонка! Должно быть, мороки с ней не оберешься!» – подумал он, но Кэсси – такая милая и непохожая на своих темноволосых кареглазых сестер, понравилась ему, и он не чувствовал к ней ни капли неприязни.
– Привет, Кэсси, меня нечего бояться, я не кусаюсь, – как можно мягче, сказал Генри, подойдя к младшей девице Глоуфорд.
– Здрасте. Хорошо, не буду – тихо ответила ему девушка, и вдруг ее глаза загорелись. – А с чем этот пирог?
– С яблоками. – Генри приятно забавлялся ее детским поведением: Кэсси была для него диковинкой, ведь ранее он видел помешанных (а он посчитал ее именно такой), но эта девушка отличалась от них и производила на окружающих лишь приятное впечатление своим детским выражением лица и такими же вопросами.
– Яблоки? Я люблю яблоки! Большие красные яблоки! – радостно воскликнула Кэсси. Она вскочила с сундука, бросила куклу на пол и подбежала к столу, посмотреть, как Кейт разрезает пирог на части.
– Какая забавная девчушка, – шепнул Генри Кристин, подойдя к ней.
– Да, Кэсси просто чудо, – ответила она, поспешив сделать шаг назад. – А теперь садись на тот стул и расскажи нам, как поживаешь.
Генри Гус был простым рабочим парнем и не умел скрывать своих чувств: он смотрел на Кристин таким восхищенным и полным тепла взглядом, что все присутствующие, даже Кэсси, тут же поняли, что парень по уши в нее влюблен.
– Кэтрин сказала, что ты не замужем. Почему? – поинтересовался он у Кристин. – Признаться, я удивлен: ты ведь такая красивая.
– Не хочется мне замуж, – коротко ответила та, словно не заметив его прямолинейного комплимента.
– Меня ждала? – самоуверенно улыбнулся Генри, готовый принять свои мысли за правду.
– А ты что, за мной приехал? – нетерпеливым тоном парировала Кристин, чувствуя все большее раздражение от его грубоватых вопросов: ей было ужасно неловко, и она уже была не рада приходу старого друга.
– А если так? – серьезно ответил ей парень.
Генри не лукавил: когда он ехал по пыльной грязной дороге в Вальсингам, болтаясь в старой колымаге, в его голове не было и мысли о старой детской привязанности, но сейчас, очарованный красавицей Кристин, он был готов тотчас жениться на ней и увезти ее в Лондон.
– Садись за стол, – в тон ему ответила на это Кристин. – Мы хотим послушать, что приключилось с тобой после твоего переезда в город.
Глоуфорды и их гость сели за стол, и Генри нарочно занял место напротив Кристин, чтобы любоваться ею.
– Ну, Генри, сорванец, рассказывай, – весело сказала ему Кэтрин. – Ну, чего смущаетесь? Берите пирог!
Кэсси, только и ожидавшая этих слов, первой схватила близлежащий кусок и позабыла обо всем: Глоуфорды так редко ели что-либо вкусное, что такие моменты были для них настоящим праздником, и Кэсси съела свой кусок пирога в один присест. А затем – упавшие с него на стол крошки.
Старшие девицы Глоуфорд взяли по куску пирога и принялись медленно и аккуратно лакомиться ими.
– Да что рассказывать? – Генри ничуть не смущался в обществе трех красавиц. – Мы уехали из Вальсингама, всю дорогу тряслись от собачьего холода, приехали в Лондон и сняли комнату где-то на окраине, в самых трущобах. Жуткое местечко, скажу я вам. Отец устроился к богатому пузану – ремонтировать обувь, а мать – убирать в доме какой-то скупердяйки-старухи. Меня же отдали в ученики к извозчику, а сейчас я работаю кучером. Шесть лет назад родители умерли от воспаления легких, но меня, слава Богу, пронесло.
– О, Генри, мне так жаль, – искренне сочувствуя, сказала Кэтрин.
– Да, очень жаль, – вздохнула Кристин.
– Да ничего: все помирают, и мы сами когда-то помрем, – бодрым тоном заявил Генри, не желая огорчать девушек своими печальными рассказами.
Вдруг, краем глаза, он обнаружил, что Кэсси, съевшая свою долю пирога, с большим интересом смотрит на последний оставшийся на столе кусок пирога Генри.
– А, малютка, тебе понравился пирог? Ну, съешь мой кусок, съешь, – с добрым смехом сказал он Кэсси.
Та улыбнулась во весь рот и, без лишних слов, схватила кусок пирога.
– Спасибо, – шепнула Кэтрин гостю. – Мы очень редко едим пироги, а Кэсси любит их неимоверно.
– Брось, Кейт, не за что. Ваша сестренка жутко милая, – ответил ей Генри и бросил на Кристин очередной полный восторга взгляд. – Ну, а вы как, девчонки? Что делали, когда я уехал?
– Да ничего особого. Что мы можем здесь делать? – с иронией ответила ему Кристин. – Мы работаем, как волы, ходим в церковь и стареем.
– Кристин, – укоризненно покачала головой Кэтрин, – мы живем в единстве с Богом, и в этом – наше счастье.
Генри и Кристин переглянулись и усмехнулись: они и в детстве посмеивались над излишней религиозностью Кэтрин, но той были безразличны любые насмешки.
– А знаешь, у нас теперь новый лендлорд, – сказала Кэтрин гостю.
– Да? А куда девался старый? – удивился парень. – Я помню, тут старик какой-то показывался пару раз? Такой напыщенный индюк?
– Он умер. Но в марте этого года приезжал его наследник – просто замечательный человек: он восстановил нашу церковь, за свой счет, не жалея денег, а недавно он вновь приезжал и присутствовал на вечерне.
Услышав слова сестры, Кристин наполнилась жгучим разочарованием: граф Дрэймор снова был здесь, а она, глупая, не пришла на вечерню! Но девушка и виду не подала, что эта новость встревожила или задела ее, однако в душе ругала себя за то, что пропустила его приезд.
– И как зовут этого вашего благодетеля? – поинтересовался Генри, заинтригованный этими удивительными для него новостями.
– Граф Дрэймор, из Лондона, – ответила Кейт.
– Граф Дрэймор? – нахмурился Генри.
– Да. Может, ты слыхал о нем? – с улыбкой спросила Кэтрин.
– Да, слыхал. Я даже видел его пару раз, – пожал плечами Генри, но на его лбу залегли глубокие морщины. – Он богат, как сам король, и лошади у него первоклассные, такие здоровые и блестящие. Настоящие волки. Один приятель сказал мне, что одна такая стоит целое состояние.
Генри не стал рассказывать сестрам Глоуфорд, что слышал в городе о том, что граф Дрэймор был известным повесой и дрянным человеком: парень понимал, что для Вальсингама этот граф был светилом в небе, поэтому не стал рассеивать иллюзии девушек жестокой реальностью.
«Все равно они никогда его больше не увидят: такой богатый лорд, как он, не снизойдет до таких бедняков, как мы» – подумал Генри и решил хранить
