Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы
Фридрих Георген. Друзья, Вольфганг Швиттер умер. Вместе с нами скорбит вся страна, да и все человечество, ведь мир обеднел на человека, который его обогатил. Послезавтра его с подобающими…
Швиттер поднимается по лестнице и входит в мастерскую. Он небрит. В дорогой шубе, несмотря на страшную жару. Из карманов торчат рукописи. В руках — два туго набитых чемодана. Под мышкой — две большущие свечи. Августа приподнимается, хватает простыню.
Швиттер. Выключите!
Августа, обернувшись простыней, идет к радиоприемнику, выключает его.
Ниффеншвандер. Не шевелись, Августа!
Швиттер. Сорок лет этот архиболтливый эстет раскритиковывал меня. Его право. Но его некролог обо мне я не стану слушать.
Ниффеншвандер (только сейчас замечает Швиттера). Но… (Августа снова сидит на краю постели.) Вы… Ведь вы… (Августа от неожиданности выпускает из рук простыню.)
Швиттер. Да, это я, Вольфганг Швиттер.
Августа. Но только что по радио…
Швиттер. Сообщили, что я загнулся… могу себе представить, знаю эту братию.
Августа. Конечно, господин Швиттер…
Швиттер. Прошу вас, возьмите эти свечи…
Ниффеншвандер. Разумеется, господин Швиттер. (Берет у него свечи.) И чемоданы…
Швиттер. Ни в коем случае!
Ниффеншвандер. Извините, господин Швиттер.
Швиттер. Закройте окно! Лето чудесное, на редкость, притом самый длинный день, а я зябну.
Ниффеншвандер. Ну конечно, господин Швиттер. (Закрывает окно, а затем дверь.)
Швиттер. В газетах полно трогательных сцен. Нобелевский лауреат в больнице, нобелевский лауреат в кислородной палатке, нобелевский лауреат на операционном столе, нобелевский лауреат в состоянии комы. Моя болезнь — всемирная сенсация, моя смерть — общественное событие, а я удрал. Сел в городской автобус, и вот я здесь. (Шатается.) Я лучше присяду. Такое напряжение… (Садится на чемодан.)
Ниффеншвандер. Позвольте…
Швиттер. Не трогайте меня. Умирающего следует оставить в покое. (Пристально смотрит на женщину.) Странно. Знаешь, что тебе осталось жить несколько минут, и вдруг видишь перед собой голую женщину, видишь золотистые бедра, золотистый живот и золотистые груди…
Ниффеншвандер. Моя жена.
Швиттер. Красивая женщина. Господи, хоть еще разок обнять такое тело! (Встает.)
Ниффеншвандер. Августа, оденься!
Она исчезает за ширмой справа.
Швиттер. Я в состоянии эйфории, дорогой мой… Как вас, собственно, зовут?
Ниффеншвандер. Ниффеншвандер. Гуго Ниффеншвандер.
Швиттер. Никогда не слышал. (Снова осматривается.) Все как прежде. Сорок лет назад я здесь жил и тоже рисовал. Потом сжег свои картины и начал писать книгу. (Садится в кресло.) И кресло то же самое, и так же шатается, проклятое. (Хрипит.)
Ниффеншвандер (испуганно). Господин Швиттер…
Швиттер. Вот она…
Ниффеншвандер. Августа! Воды!
Августа в халате выбегает из-за ширмы к умывальнику.
Швиттер. В смерти нет ничего трагического.
Ниффеншвандер. Быстрее!
Швиттер. Сейчас пройдет.
Ниффеншвандер. Вам надо бы обратно в больницу, господин Швиттер.
Швиттер. Вздор. (Глубоко вздыхает.) Хочу снять вашу мастерскую.
Ниффеншвандер. Эту мастерскую?
Швиттер. На десять минут. Хочу здесь умереть.
Ниффеншвандер. Здесь?
Швиттер. Черт возьми, для этого я, в конце концов, сюда заявился.
Августа приносит стакан воды.
Августа. Вот, возьмите, господин Швиттер.
Швиттер. Никогда не пью воду. (Пристально смотрит на Августу.) Даже одетая вы красивы. Не рассердитесь, если я буду называть вас по имени?
Августа. Ну что вы, господин Швиттер. (Ставит стакан с водой на круглый стол рядом с креслом.)
Швиттер. Если бы я не был при смерти, то стал бы вашим любовником. Извините за откровенные слова, но перед лицом вечности…
Августа. Ну конечно, господин Швиттер.
Швиттер. Ноги у меня уже онемели. Умирать, Ниффеншвандер, просто дико, вы однажды это сами испытаете! Возникают мысли, рушатся препоны, вспыхивают озарения… Грандиозно!.. Однако не хочу вас беспокоить. Оставьте меня на четверть часа одного, а когда вернетесь, я уже умру. (Из кармана шубы достает банкноту и дает ее Ниффеншвандеру.) Сотня.
Ниффеншвандер. Большое спасибо, господин Швиттер.
Швиттер. Бедствуете?
Ниффеншвандер. Ну да, как революционер в искусстве…
Швиттер. В этой мастерской мне тоже жилось дерьмово. Бездарному художнику, который забросил кисти, решив стать писателем, ни один черт не даст в кредит. Пришлось жульничать, Ниффеншвандер, нагло жульничать! (Распахивает шубу.) Воздуха не хватает.
Ниффеншвандер. Может, все-таки позвонить в больницу?..
Швиттер. Лягу в кровать.
Августа. Я постелю чистое белье, господин Швиттер.
Швиттер. Зачем? Умру на вашей простыне, Августа, еще теплой от вашего тела. (Поднимается и кладет на стол вторую банкноту.) Еще сотня. Перед самым концом становишься щедрым. (Вынимает из карманов рукописи и протягивает их Ниффеншвандеру.) Мои последние.
Ниффеншвандер. Передать их вашему издателю?..
Швиттер. В печку.
Ниффеншвандер. Пожалуйста, господин Швиттер. (Запихивает рукописи в левую печку.)
Швиттер. Зажигайте!
Ниффеншвандер. Как вам угодно, господин Швиттер. (Зажигает бумаги.)
Швиттер снимает шубу, бережно кладет ее на кресло, скидывает туфли, ставит их аккуратно возле кресла, стоит в пижаме, не в силах сдвинуться с места.
Горит.
Швиттер. Я лягу. Вопрос нескольких минут, всего лишь.
Августа хочет довести его до кровати.
Швиттер. Не надо, Августа. В последние минуты я хотел бы поразмышлять о чем-то более значительном, чем красивая женщина. (Бредет к кровати.) Хотелось бы ни о чем не думать. (Ложится в постель.) Ни о чем не хочется думать. (Лежит неподвижно.) Просто погрезить. Моя старая кровать. Все тот же матрац, несокрушимый. И на одеяле та же дырка, и чертовы трубы закручены в ту же сторону. Августа!
Августа. Да, господин Швиттер?
Швиттер. Укройте меня!
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Укрывает его.)
Швиттер. Ниффеншвандер, поставьте свечи! Немного торжественности при смерти, так уж заведено. Когда приходит последний час, мы все склонны к романтике.
Ниффеншвандер. С удовольствием, господин Швиттер. (Ставит свечи на оба стула возле кровати.)
Швиттер. Зажгите!
Ниффеншвандер. Сию минуту, господин Швиттер. (Зажигает свечи.)
Швиттер. Августа, опустите шторы!
Августа. Сейчас, господин Швиттер. (Опускает черные шторы. В мастерской становится темно, горят только свечи.)
Ниффеншвандер. Довольны?
Швиттер. Доволен.
Августа. Почти как на Рождество.
Художник с женой в благоговейной позе. Тишина.
Швиттер лежит неподвижно. Августа склоняется над ним.
Августа. Гуго…
Ниффеншвандер. Что?
Августа. Он больше не дышит.
Ниффеншвандер. Почил.
Августа. Господи!
Ниффеншвандер. Конец.
Августа. Что же нам делать?
Ниффеншвандер. Не знаю.
Августа. Может, позвать привратника?..
Ниффеншвандер. Положение хуже некуда.
Тишина.
Августа. Гуго!
Ниффеншвандер. Что?
Августа. Он открыл глаза.
Ниффеншвандер. Да ну?!
Швиттер (тихо). Сплошь обнаженная натура. Разве вы ничего, кроме вашей нагой жены, не рисуете?
Ниффеншвандер. Я изображаю жизнь, господин Швиттер.
Швиттер. Черт возьми! А можно ли изобразить жизнь вообще?
Ниффеншвандер. Я пытаюсь это делать, господин Швиттер.
Швиттер. Уйдите!
