Марина Дяченко - Магия театра (сборник)
АЛЬДОНСА:…Такого больного и слабого, что удивительно, как он не околел по дороге. Его приходилось выхаживать, поить буквально из соски…
АЛОНСО: Через полгода он все-таки умер, и Алонсо-четвертый так горевал по нему…
АЛЬДОНСА: И когда ему предложили снять со льва шкуру и повесить над камином — он чуть не прибил советчика, ей-богу! Льва похоронили со всевозможными почестями, и могила сохранилась до сих пор. Если хотите, Санчо…
АЛОНСО: Это еще что! Вот Селестин Кихано… Вон-вон Селестин, ты не туда смотришь, друг мой Санчо! Так этот Селестин два часа проповедовал перед толпой на ярмарке, а на третий эта толпа пошла за ним, как стадо овец… Это фамильное красноречие Кихано, вот я, например, могу о чем угодно говорить три часа, и — клянусь! — вы не успеете рта закрыть, не заметите, как пролетит время!
АЛЬДОНСА: Аты помнишь, как Алонсо-третьего посвящали в рыцари? А помнишь…
АЛОНСО: Нет, я лучше вот что… Лучше вот что. Лучше давайте выпьем за успех предприятия!
САНЧО (потрясен): Так ведь, господа, когда все это было… Вы что, помните события столетней давности?!
АЛОНСО (снисходительно): Это наша жизнь, друг мой Санчо.
САНЧО: Прошу прощения… Мой дядюшка, Андрес Панса, который путешествовал с вашим батюшкой, так вот, он домой вернулся с перебитым носом, и вся, это, филейная часть — в синяках… Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, вот ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?
Пауза. Всеобщая неловкость.
АЛОНСО: Мой отец Диего Кихано был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия… Ему случилось вступиться за работников, над которыми издевался хозяин… а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер… Прости, Альдонса.
САНЧО: Это… Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая. Только нам самим скоро в поход — может, расскажете мне, оруженосцу, какую-нибудь историю с хорошим концом? А?
АЛОНСО (обводит рукой портреты на стенах): Друг мой Санчо, все эти господа были наследниками Дон Кихота, о каждом из них можно рассказывать без конца… Альдонса, а помнишь ту историю про Алонсо-четвертого? Вообрази себе, Санчо — бешеный пес…
АЛЬДОНСА: Слюна из пасти… опустевшая улица… маленькая девочка…
АЛОНСО: И этот пес бежит прямо к ребенку! Красные глаза… Слюна каплет…
АЛЬДОНСА: А девочка остолбенела и не может бежать! Ноги вросли в землю! И неоткуда ждать помощи…
АЛОНСО: И тогда появляется человек с копьем, в шлеме, в рыцарских латах! Кидается к собаке — и…
Дребезжит дверной колокольчик.
ФЕЛИСА: Пришел сеньор Карраско!
Появляется Самсон Карраско — наследник целого клана психиатров. Он совесем еще молод, но уже очень самоуверен.
КАРРАСКО: Добрый день, милейший Алонсо! Добрый день, дорогая Альдонса… О-о-о, так это и есть наш оруженосец?
АЛОНСО: Это не вполне ваш оруженосец. Это наш оруженосец, любезный Самсон… Присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор… Санчо, это Самсон Карраско, друг семьи.
КАРРАСКО: Нет-нет, Алонсо, я на секундочку и по делу. Вы жаловались на бессонницу, так я добыл для вас великолепное снотворное! Куда лучше обыкновенной цикорной воды!
АЛЬДОНСА: Он прекрасно спит, Самсон. Можете мне поверить… Алонсо, ты рассказывал про подвиг с бешеной собакой.
КАРРАСКО: Очень хорошо, дорогая Альдонса, это просто прекрасно… Но волнения, но магнитные бури, изменение атмосферного давления — это все очень влияет на людей, подобных нашему Алонсо.
АЛОНСО: Погоди, дружище Самсон. Мы с Альдонсой рассказываем Санчо про подвиг Алонсо-четвертого. Итак, маленький испуганный ребенок посреди опустевшей улицы, бешеная собака с красными глазами! И некому прийти на помощь! И тогда появляется человек с копьем, в шлеме, в рыцарских латах! Кидается к собаке — и…
КАРРАСКО:…И это оказывается комнатная болонка одной герцогини. Герцогиня — в крик… Последовало блестящее сражение Алонсо-четвертого с набежавшей стражей…
Алонсо долго и пристально смотрит на Карраско.
АЛОНСО: Гм. Самсон… за последнюю неделю ты похудел и плохо выглядишь. У тебя нестоящий невроз! А ну, смотри сюда! (Гипнотизирует Карраско.) Смотрите на маятник! Смотрите только на маятник! Слушайте только мой голос! Только мой голос! На счет пять беспокойство выйдет из вашего лба, из вашего позвоночника, из кончиков ваших пальцев! Слушайте только мой голос! Раз — беспокойство сейчас покинет вас! Два — беспокойство сейчас уйдет! Три — жизнь прекрасна! Четыре — беспокойство уходит! Пять!!!
КАРРАСКО (трясет головой, выходя из-под власти качающегося маятника): Я рад, что ты еще способен шутить, Алонсо…
Алонсо раскланивается.
КАРРАСКО: Санчо, я отвечаю за душевное здоровье этого веселого господина. А потому запомните, Санчо: вы с вашим хозяином должны видеть одно и то же. Если болонка — то оба видят болонку. Если огромный бешеный пес… гм. Если вы увидите мельницы — Дон Кихот смело может с ними сражаться. Но если вы будете видеть мельницы, а сеньор Кихано — великанов, тогда срочно надо возвращаться назад, это я вам как доктор говорю…
АЛОНСО (устало): Видите ли, Санчо. Семейство Карраско — друзья семьи Кихано… Эта дружба длится вот уже несколько столетий.
КАРРАСКО: Я психиатр. Мой отец, тоже Самсон Карраско, был светилом психиатрии. Он наблюдал еще дедушку нашего Алонсо. Для психиатрии очень важны наследственные связи, и, зная историю семьи Кихано, я могу многое предсказать… Наследственность… Вы понимаете? У семьи Кихано такая наследственность, что…
АЛЬДОНСА: Санчо, не принимайте все это слишком близко к сердцу. Так называемая психиатрия больше здоровых сделала больными, чем больных — здоровыми. Слухи о безумии Дон Кихота сильно преувеличены.
КАРРАСКО: Вы так думаете, дорогая Альдонса? Еще в детстве отец заставлял меня на память заучивать отрывки из медицинских статей, в частности такое вот определение: «Безумие Дон Кихота носит характер паранойяльного бреда»…
АЛОНСО: Раз!
КАРРАСКО: «При этом бред носит систематизированный характер»…
АЛОНСО: Два!
КАРРАСКО: «Бредовыми являются не идеальные нравственные устремления Дон Кихота, а форма и способы их исполнения»…
АЛОНСО: Три!
КАРРАСКО: «Можно думать, что у благородного рыцаря наступило возрастное снижение психики, проявляющееся в сентиментальности, неадекватном восприятии рыцарских романов…»
АЛОНСО: Четыре!
КАРРАСКО: «Неспособности реально оценивать свои физические возможности…»
АЛОНСО: Пять! И вы просыпаетесь здоровыми!
САНЧО: Правду говорят — уж лучше чирей на заду, чем лекарь в доме. Потому как чирей лопнет, а лекарь, пока не уморит, — не отступится…
Звонок в дверь.
ФЕЛИСА: Там сеньор Авельянеда пришли.
Появляется Авельянеда.
АВЕЛЬЯНЕДА: Добрый вечер, любезные сеньоры! Ой… Кто это у вас? Неужели прибыл тот самый Санчо Панса? Здравствуйте-здравствуйте, любезный Санчо! Алонсо, мой друг, я зашел по-соседски… За стол? Нет, нет, неловко…
АЛОНСО: Санчо, это наш сосед, сеньор Фернандо Авельянеда, благородный идальго… Сеньор Авельянеда, сделайте милость, присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор…
АВЕЛЬЯНЕДА: Прошу-прошу вас, без титулов!.. Я зашел на одну минутку. Скоро двадцать восьмое июля, я понимаю, что у вас и без меня дел невпроворот… Неловко, право же, и меня ждет жена…
Приговаривая таким образом, Авельянеда ловко влезает за стол и сразу же принимается за еду.
КАРРАСКО (продолжает, не может остановиться): Ладно, сеньору Алонсо вольно надо мной потешаться, а «лекарям», как вы, сеньор Санчо, изволили выразиться, можно не доверять… Но источник, которому принято верить… надеюсь, вы понимаете, о какой книге речь? Так вот в этой книге написано буквально следующее: «…мозги его высохли, и он совсем рехнулся». Рехнулся! А сегодня, в свете достижений современной науки, можно смело утверждать, что у несчастного прародителя Дон Кихотов имела место вялотекущая паранойяльная шизофрения, осложненная атеросклерозом!
АЛОНСО (шепотом): Раз…
Альдонса укоризненно на него смотрит.
