Анатолий Софронов - Сын

Померанцев. Николай Петрович, давайте поговорим откровенно.

Головоногов. Давайте.

Померанцев. Вот вы оказываете мне доверие, но в этом доверии вы отказываете другому!

Головоногов. Сейчас речь идет о вас.

Померанцев. Вы меня извините, но я не могу быть равнодушным при имени Платова. Меня это волнует. Я чувствую вокруг него какие-то туманности.

Головоногов. Садитесь. Сейчас речь идет о вас. Я настаиваю на своем предложении. Поездка за границу — это серьезное дело. Оно решается в государственном масштабе.

Померанцев (горячо). Понимаю. Но доверие к людям тоже государственное дело. Коверкать душу Алексею Платову?! Такого права у вас нет!

Головоногов (спокойно). Дорогой мол, даже в молодости горячиться не положено. Не надо так! Ведь знаете, погорячишься, а потом сам жалеешь. Вы не замечаете, как скатываетесь, как пишут в газетах, на зыбкую позицию голого критиканства. И к тому же вы ошибаетесь — у меня есть права. Но я, как старший товарищ, пользуюсь сейчас не своими правами, а исключительно доверительно беседую с вами о вашей поездке.

Померанцев. Я ехать не могу.

Головоногов. Вы упрямый молодой человек.

Померанцев. Я ехать не могу.

Головоногов. Вы забываете, что есть порядок, субординация — я ваш начальник...

Померанцев. Я честный человек...

Головоногов (передразнивая). «Я честный человек, я честный человек»! Это становится неприличным.

Померанцев. Честность никогда не была неприличным качеством!

Головоногов (опять мягко, почти дружески). Узнаю. Узнаю. Комсомольская горячность, дружба до самозабвения. Как будто лет тридцать спало с меня сейчас. Вот ты за друга воюешь, а сам за одним человеком интересов государства не видишь. Как тебя зовут?

Померанцев. Сергей Васильевич.

Головоногов (подчеркнуто дружески). Сережа! Неужели тебе, советскому простому парню, объяснять слово «надо»?! Нужен твой друг тут. Нужен, понятно?

Померанцев. Я вас не понимаю.

Головоногов. Хорошо, я тебе объясню. Только ты не обижайся. Хочешь по-мужски?

Померанцев. Давайте!

Головоногов. Платов талант?

Померанцев. Так!

Головоногов. Таких у нас в тресте единицы?

Померанцев. Так!

Головоногов. А тебя... только ты не обижайся, — легче заменить. Все. (Пристально смотрит на Померанцева.)

Померанцев (оглушен). Легче заменить?

Головоногов. Вот теперь и подумай. Времени, правда, нет, но ты подумай. «Маму не могу оставить... Мама, мама. Я честный человек, честный...». А я кто? А-а-а!

Померанцев (поднимаясь). Если так надо для дела...

Головоногов. Вот это другой разговор. Иди и в следующий раз не обижай, пожалуйста, стариков.

Померанцев (остановившись). Николай Петрович...

Головоногов (махнув рукой). Да ладно!

Померанцев уходит. Сорокина входит с подносом. Головоногов затыкает салфетку за воротник.

Сорокина. Николай Петрович, к вам пришла мать геолога Платова.

Головоногов (наливая чай). Скажите, я не могу, не могу я принять сегодня.

Входит Платова.

Платова. Можно?

Головоногов. Пожалуйста! Пожалуйста!

Сорокина уходит. Головоногов начинает есть.

Платова (стоя в стороне). Вы извините, что я в обеденное время.

Головоногов. Это вы меня извините! Сейчас напряженные дни в тресте — некогда минуты уделить себе, чтобы дома пообедать. Впрочем, что же извиняться — вы сами трудовой человек, вы меня понимаете.

Платова. Но я к вам по серьезному делу.

Головоногов (торопливо пьет чай). А я иначе и не думаю. Зачем же вам беспокоиться, если нет серьезного дела. Присаживайтесь, прошу. Вот только имени-отчества вашего не знаю.

Платова. Да оно и не имеет значения.

Головоногов. А все-таки... удобнее.

Платова. Евдокия Васильевна... Я решила прийти к вам, потому что...

Головоногов. Евдокия Васильевна, когда приходит мать, не требуется никаких объяснений. Садитесь.

Платова садится.

(В течение некоторого времени продолжает есть. Затем сдергивает салфетку, отодвигает еду.) Вы по поводу сына?

Платова. Да.

Головоногов. Слушаю вас.

Платова. Случилась беда. Вы рассказали сыну о его отце. Зачем и почему это сделали вы? Зачем и почему сделали теперь, когда хотели послать его за границу? Вы оскорбили сына недоверием, вы и меня оскорбили.

Телефонный звонок.

Головоногов (поднимает трубку). Слушаю... Хорошо, давайте мне на подпись. (Повесив трубку, с сочувствием.) Вы имеете все основания так думать — столько пережито.

Платова. Да не пережито! Кого вы хотите обмануть? Не надо мне лгать. Не надо. Это слишком серьезно. Алексей теряет доверие к людям, ко мне. За что? Кто дал вам право? Это непорядочно.

Головоногов. Я сделал то, что должны были сделать вы. (Нажимает кнопку звонка.) Одну минуту, простите.

Входит Сорокина.

Машенька, стаканчик чая у нас найдется?

Сорокина. Да, Николай Петрович.

Головоногов. Принесите нам и не соединяйте меня ни с кем. Только если Москва.

Сорокина. Хорошо. (Уходит.)

Головоногов. Евдокия Васильевна, мы с вами взрослые люди. Сын все равно должен был узнать. Я же поступил так потому, что защищал доброе имя Алексея. Согласитесь, могло быть, что он скрывал прошлое? Я проверил — совершенно явно оказалось, что он просто в неведении. Нам необходимо было это знать. Ведь в доверии наша сила. Теперь мы доверяем Платову. Но я никогда не мог подумать, что он или вы соедините прошлое с поездкой за границу. (Поднявшись.) Я как руководитель знаю вашего сына. Это талант! У него какое-то особое чутье на нефть. (С пафосом и жестикуляцией.) А нефть — это кровь государства. Она должна пульсировать беспрерывно, И народ спросит с нас завтра новые месторождения, новые разработки. У нас не за горами большой народный праздник, а у меня, как нарочно, резко колеблется выполнение, нарушаются графики. Остро ощущается нужда в таких кадрах, как Алексей Платов. Его душевное спокойствие зависит от вас. (С предельным пафосом.) Так помогите нам, мама! Для нас интересы государства превыше всего. И я не стесняюсь сказать вам это в данную минуту. Тем более, я объяснил вашему сыну положение вещей. Мне казалось, что он понял. И вы не должны его настраивать на путь ложного самолюбия. Мы с вами имеем все основания думать одинаково. Я коммунист, вы — беспартийная... Так сказать, блок.

Платова. Я тоже член партии.

Головоногов. Отлично! Тем более вы должны меня понять. Ответьте мне не как мать, а как гражданин — что важнее русскому человеку: Родина или Кения?

Входит Сорокина с чаем.

Платова (поднявшись, с презрением смотрит на Головоногова). Приятного вам аппетита! (Уходит.)

Пауза. Сорокина ставит чай на стол. Головоногов и Сорокина идут на авансцену.

Головоногов. Как идут экзамены, Маша?

Сорокина. Замучилась, Николай Петрович, физика, сопромат...

Головоногов (кладет руки на плечи Сорокиной, задушевно). Маша, Маша, мне бы ваши заботы. Я каждый день вот тут держу экзамен. Вот сейчас разговор с матерью — разве это не экзамен? Большой, человеческий экзамен. (Пристально смотрит на Сорокину, резко пытается обнять и поцеловать ее.)

Сорокина вырывается из его объятий. Головоногов, поправив свой костюм, как ни в чем не бывало уходит. Сорокина закрывает лицо руками.

Ресторан. На маленькой эстраде играют два гитариста. За одним из столов сидит Безбородько. У стола — официантка Галя.

Галя. А чего ж вам наш город не нравится?

Безбородько. А кто вам сказал, что не нравится? Я только замечание сделал, что в нем горилки с перцем нема.

Галя. У нас и без перца хорошо употребляют.

Безбородько. Без перца не те вкусовые данные, Галя.

Галя. А по мне — что с перцем, что без перца. Я не употребляю спиртных напитков.