Эжен Скриб - Бертран и Ратон, или Искусство заговора
Королева (вполголоса). Значит, вы верите ему?
Ранцау. Я верю всем, кому еще нет двадцати лет. После этого возраста – другое дело.
Королева. А почему?
Ранцау. Потому что тогда они люди.
Королева. Вы считаете, на него можно положиться и он вполне подходит для того, чтобы поднять народ?
Ранцау. Нет… в этой голове не честолюбие, а нечто другое, и на вашем месте… Но нет, пускай ваше величество поступит так, как ему будет угодно. Запомните хорошенько – я советов не даю!
Эрик заканчивает прошение, передает его Ранцау. В эту минуту слышится голос Ратона.
Ратон (за сценой). Это непостижимо!.. Это неслыханно!..
Эрик. Боже! Голос моего отца.
Ранцау. Какое замечательное совпадение.
Эрик. Ваша светлость, молю вас – отец ничего не должен знать.
В это время королева перешла налево, и Ранцау придвинул к ней кресло.
Явление VIII
Ранцау, королева, Ратон, Эрик.
Ратон (входит разгневанный). Значит, не будь я во дворце короля и не уважай монарха и его придворных…
Эрик (преграждает ему дорогу). Отец!..
Ратон. Боже! Королева!
Королева. Что с вами, господин Буркенстафф?
Ратон. Простите меня, государыня. Я смущен, я в отчаянии. Как я осмелился нарушить этикет в покоях государя и особенно в присутствии вашего величества! Но после оскорбления, которое в моем лице нанесено всему торговому Копенгагену!..
Королева. В чем дело? Я вас не понимаю.
Ратон. Заставить меня ждать с моими материями два с четвертью часа в передней! Меня, Ратона Буркенстаффа, старейшину купеческой гильдии! И услышать от привратника: «Убирайтесь, любезный! Королева не может смотреть ваши шелка: ей нездоровится!»
Ранцау. Возможно ли?
Ратон. Поймите, что, если она действительно больна, я бы кричал: «Да здравствует королева!» (Вполголоса.) Но… дозволено ли будет мне без страха все объяснить вашему величеству?
Королева. Конечно.
Ратон. Так вот… когда я дожидался в передней королеву, я увидел ее из окна, выходящего во внутренний парк. Она весело гуляла, опершись на руку графа Струэнсе.
Ранцау. В самом деле?
Ратон. Она громко смеялась, и, несомненно, надо мной.
Ранцау (очень серьезно). О нет, нет, этому я не могу поверить.
Ратон. И все же, господин граф, я уверен, что это так. Но, вместо того чтобы насмехаться над старейшиной гильдии, над уважаемым гражданином, который аккуратно оплачивает государству свой патент и налоги, министру было бы куда полезнее заняться государственными, а королеве – семейными делами. И те и другие далеко не в порядке.
Эрик. Отец, ради бога!..
Ратон. Конечно, я только купец. Но все, что у меня производится, принадлежит мне. Прежде всего мой сын, так как моя жена Ульрика-Марта, дочь бывшего бургомистра Геластерна, честная женщина. Она всегда ходила с высоко поднятой головой, и благодаря ей я тоже ни перед кем не сгибаю шеи. Мало кто из придворной знати может этим похвастаться.
Ранцау (с достоинством). Господин Буркенстафф!..
Ратон. Я никого не называю. Да хранит господь короля, но что касается королевы и ее фаворита…
Эрик. Ну о чем вы думаете? А если вас услышат, отец?
Ратон. Я никого не боюсь. У меня восемьсот работников! Да, черт возьми, я не такой, как мои собратья; они получают материи из Парижа и Лиона, а я вырабатываю их сам в Копенгагене. Мои мастерские занимают целое предместье!.. Пускай попробуют со мной расправиться! Если с моей головы упадет хоть один волос, в городе начнется восстание.
Ранцау (живо). Вот как? (В сторону.) Это полезно знать.
Пока Эрик отводит отца в сторону и старается его успокоить, Ранцау, стоя слева от кресла, говорит вполголоса королеве, указывая на Ратона.
Вот подходящий человек для роли вожака.
Королева. Что вы говорите? Хвастливый дурак!
Ранцау. Тем лучше! Нуль, поставленный на правильное место, приобретает большую ценность. Выдвинуть такого человека – это просто удача! Если бы я принимал участие в вашем заговоре, я бы использовал этого коммерсанта. Он принес бы мне сто процентов прибыли.
Королева (вполголоса). Вы в этом уверены? (Встает, обращается к Ратону.) Господин Ратон Буркенстафф…
Ратон (кланяясь). Ваше величество!
Королева. Я в отчаянии, что вам не было оказано должного почтения. Я уважаю торговлю и хочу ей покровительствовать. Если я могу быть вам полезной…
Ратон. Вы слишком добры… Так как ваше величество удостаивает меня вниманием, я осмеливаюсь ходатайствовать о милости, которой прошу давно, – о звании придворного поставщика шелка.
Эрик (дергает его за камзол). Это звание уже принадлежит мастеру Реванлову, вашему коллеге.
Ратон. Он не выполняет своих обязанностей, он отходит от дел, у него нет достаточного выбора тканей… Милость, о которой я прошу, ведь не в ущерб справедливости… а ты же слыхал, что ее величество хочет содействовать развитию торговли… Разрешите, ваше величество, сказать: я имею право на это звание, ведь я фактически поставщик двора. Я давно продаю шелка вашему величеству, продавал королеве Матильде… когда она не была больна. И сегодня утром я продал немало материй его превосходительству графу Фалькенскильду, военному министру, для предстоящей свадьбы его дочери…
Эрик (живо). Его дочери! Разве она выходит замуж?
Ранцау (пристально смотря на него). Да, конечно, за племянника графа Гёлера.
Эрик. Она выходит замуж!
Ратон. Ну что тебе до этого?
Эрик. Ничего! Я рад за вас.
Ратон. Конечно! Прекрасное приданое: прежде всего подвенечное платье, а затем вся обивка мебели из широкого китайского шелка типа лионского – все с наших фабрик. Это чудесно, блестяще!
Ранцау. Я вижу Фалькенскильда, он направляется в Совет.
Королева. Не хочу с ним встречаться. Прощайте, граф, прощайте, господин Буркенстафф, вы скоро обо мне услышите.
Ратон. Я буду поставщиком двора!.. Бегу сообщить жене. Идешь, Эрик?
Ранцау. Нет, ваш сын останется. Я хочу с ним поговорить. (Эрику, пока Ратон идет направо к двери.) Подождите меня здесь (указывает налево) в галерее. Вы скоро услышите ответ графа.
Эрик (кланяясь). Слушаюсь, ваше сиятельство.
Явление IX
Ранцау, Фалькенскильд.
Фалькенскильд (входит справа, погруженный в свои мысли). Струэнсе ошибается! Он слишком высоко забрался, чтобы чего-нибудь опасаться; он может делать все, что ему заблагорассудится. (Заметив Ранцау.) А, это вы, дорогой коллега! Вот это точность!
Ранцау. Вопреки моему обыкновению. Ведь я редко бываю в Совете.
Фалькенскильд. Мы об этом очень сожалеем.
Ранцау. Что поделать? В моем возрасте…
Фалькенскильд. Это возраст честолюбия, но у вас оно не развито.
Ранцау. Зато многие имеют его вместо меня… О чем сегодня пойдет речь?
Фалькенскильд. На Совете председательствует королева. Будет обсуждаться весьма щекотливый вопрос. Теперь царит такая распущенность нравов, допускаются такие вольности…
Ранцау. При дворе?
Фалькенскильд. Нет, в городе. Все судачат о королеве и премьер-министре. Я за строгие и решительные меры. Струэнсе боится беспорядков и восстания, а пока наглость черни все возрастает – распространяются песенки, памфлеты, карикатуры.
Ранцау. Но ведь нападки на королеву считаются государственным преступлением. В подобных случаях закон дает вам чрезвычайные полномочия.
Фалькенскильд. Совершенно верно. И эти полномочия надо использовать.
Ранцау. Бог мой! Достаточно одного хорошего примера – и все замолчат. Между прочим, здесь есть один недовольный болтун, но человек умный и пользующийся влиянием среди горожан. И тем более опасный, что он оракул своего квартала.
Фалькенскильд. Кто это?
Ранцау. Мне говорили о нем. Но я путаю имена… Торговец шелком в «Золотом солнце».
Фалькенскильд. Ратон Буркенстафф?
Ранцау. Как будто он… Но правда ли это?… Я ничего не знаю, я ничего не слышал.
Фалькенскильд. Не важно; сведения, которые вы получили, совершенно точны; я только не могу понять – почему моя дочь все материи покупает у него? Ранцау (живо). Конечно, ему не следует причинять зла… один-два дня тюрьмы…
Фалькенскильд. Скажем, восемь!
Ранцау. Как вам будет угодно.
Фалькенскильд. Прекрасная мысль.
Ранцау. Которая принадлежит вам. Я не хочу отнимать ее у вас и преуменьшать ваши заслуги в глазах королевы.
Фалькенскильд. Племянник графа Гёлера, нашего коллеги, женится на моей дочери, и я рекомендую его на довольно хорошее место, которое даст ему возможность попасть в Совет. Надеюсь, с вашей стороны не последует возражений по поводу его назначения?
Ранцау. Разве вы ожидаете возражений?
Фалькенскильд. Могут сказать, что он слишком молод.
Ранцау. Теперь это достоинство… Ныне царствует молодежь, и королева не может считать преступлением то качество, за которое ее еще долго будут упрекать.
