Эмиль Брагинский - Авантюристка
Валя (Елене). Вы, должно быть, перенервничали, долгожданная трудная встреча, вам бы передохнуть…
Елена. Ясно, надо все обсудить с отцом без моего присутствия!
Валя (показывает направление). В комнате для гостей на двери ручка с бронзовым львом.
Елена. Спасибо, Олег Никитич, что приняли меня как близкого человека. Отвезли на дачу. Познакомили со старшей дочерью, такой милашкой…
Уходит, прежде чем Певцов находит подобающий ответ. Отец с дочерью остаются вдвоем. Махоньков с его словарями не в счет.
Певцов. Ощущение поразительное. Вся история не стоит выеденного яйца, но чувствуешь себя неловко…
Валя. Ты не паникуй!
Певцов (оскорбился). Я никогда не паникую!
Валя. И преждевременно не хорохорься! Что она от тебя хочет?
Певцов. Ничего!
Валя. Ничего? Это весьма подозрительно!
Певцов. Ничего существенного. Только чтоб я помогал мальчику осваивать математику.
Валя (быстро). Нельзя!
Певцов. Что нельзя?
Валя. Убедить тебя помогать – это хитрая политика. Главное – вовлечь. Ну, предположим, ты начнешь с ним переписываться.
Певцов. Ни за что! Ты ведь знаешь, как я люблю писать письма.
Валя. Или мальчик начнет приезжать к тебе на консультацию.
Певцов. Об этом она просила, но я не репетитор.
Валя. Ей надо доказать суду, что ты уделял мальчику пристальное внимание лишь потому, что это твой собственный сын, понимаешь? И не смотри на меня возмущенно. На дела об установлении отцовства срока давности не существует!
Певцов. До сегодняшнего дня я вообще понятия не имел ни об этой женщине, ни об этом мальчике!
Валя. Допустим, я тебе верю. (Входит в профессиональный азарт.) Допустим, факт признания отцовства нельзя доказать. Остается совместное проживание с ведением общего хозяйства.
Певцов. Если я ее никогда не видел, то как я мог с ней проживать и вести хозяйство?
Валя. Вот наивность! Дружной толпой явятся в суд ее подружки, соседки, сослуживицы и, расширив правдивые глаза, честно покажут, что ты регулярно прилетал в Южанск, баюкал малыша, делал ему козу рогатую, варил манную кашу и ночевал с этой лакомкой в одной постели с полированными металлическими шишечками.
Певцов (ошалело). Какие еще шишечки?
Валя. Это я к примеру. Всякий суд весьма уважает достоверные детали!
Певцов. Но это же элементарное лжесвидетельство!
Валя. Конечно, лже! Но суд всегда отстаивает права матери в интересах ребенка. Однако она типичная поисковая женщина, и, я думаю, не станет размениваться на достижение алиментов. Она метит в крупную цель – хочет, чтобы ей с сыночком досталась какая-то часть твоего жирного наследства!
Певцов (вспылил). Но я еще жив, я крепкий малый и вовсе не собираюсь…
Валя. Никто не собирается, но никто не может избежать. (Понижает голос.) Как на духу – ты с ней спал?
Певцов. О господи! Что я должен сделать, чтоб ты поверила?! Нет, никогда!
Валя. Трудно поверить. Если между вами ничего такого не было, то почему эта мать математика облюбовала именно тебя? У нас в стране много денежных и именитых. Все спросят – все президиумы, все бюро, все советы, всем будет дело, всем наконец-то станет интересно жить!
Махоньков (вдруг). Может быть, эта женщина любит Олега Никитича?
Валя. Папу любят все телезрители.
Махонько. В Америке таких, как Олег Никитич, называют шоумены – люди зрелища. Они пользуются огромным сексуальным успехом!
Певцов. Оказывается, этот Махоньков все слышит!
Махонько. Временно, потому что подаю сигнал тревоги! Эта чувственная женщина приберет Олега Никитича к цепким рукам.
Певцов. Пожалуй, Валя, я твоего Махонькова прибью!
Махоньков. Это будет означать, что вы относитесь ко мне уже как к сыну!
Певцов (оживился). Вы тоже хотите стать моим сыном? Сегодня вы уже второй соискатель!
Махоньков. Валя, испанский час кончился, пошли!
Певцов. У вас только что был французский!
Валя (обнимает Махонькова за плечи). Он полиглот, заглатывает по нескольку языков сразу!
Уходят. Певцов бродит по террасе, потом глядит на часы и поспешно включает телевизор. Из телевизора доносится голос диктора.
Голос диктора. Начинаем традиционную передачу «Математика в нашей жизни». Ведет передачу член-корреспондент Академии наук Олег Никитич Певцов.
Голос Певцова. Приходило ли вам в голову, уважаемые товарищи, что мы с вами мыслим нечетко? Еще древние философы задумывались, где, например, лежит граница между определениями «несколько зерен» и «куча зерна».
Певцов крутит все ручки подряд – изображение не появляется.
Елена (выходит на террасу). У меня рефлекс, как у подопытного животного: иду на ваш голос!
Голос Певцова. Допустим, девять зерен – это несколько или уже куча? А одиннадцать или двадцать пять зерен? Где же лежит невидимая граница между понятиями «несколько» или «куча»?
Певцов со злостью возится у телевизора, но без успеха.
Нечеткими множествами занимается совершенно новая наука, о которой и пойдет сегодня речь…
Изображение так и не появляется, но теперь исчезает и голос.
Елена. Вы окончательно доломали телевизор, уважаемый ученый.
Певцов (резко). Какой пройдоха подсказал вам гнусную идею начать меня шантажировать?
Елена. Подсказали вы! (Певцов не нашелся, что возразить.) Вы как-то рассказывали о связях математики и генетики, про наследственные признаки, и я творчески переложила на себя. Почему мой сын математик? И поняла: потому что он ваш сын!
Певцов. До этого сомневались?
Елена. До этого были и другие кандидатуры, но теперь отпали!
Певцов (с издевкой). Ну, а законного мужа у вас, конечно, нету?
Елена. Разве я похожа на несчастную и убогую, с неустроенной личной жизнью?
Певцов. И при живом, действующем муже вы хотите мне всучить…
Елена (беззаботно). Мужья у меня не задерживаются. Текучесть кадров, как везде.
Певцов. И много перебывало?
Елена. В отличие от некоторых, я в арифметике слаба. Помню, недавний муж на электростанции работал. Дома он превосходно чинил пробки.
Певцов. У меня приятель – психолог. Давайте я вас ему продемонстрирую. Вы уникальный экземпляр. Вас надо изучать, какой-нибудь ушлый аспирант сделает диссертацию!
Елена. Я прилетела в Москву и помчалась в математическую школу-интернат. Мне равнодушно ответили, что мой ребенок им неинтересен.
Певцов. А может, у вас неинтересный ребенок?
Елена. И тогда в министерстве – сквозь помощника, референта, секретаря – я прорвалась к крупнокалиберному чиновнику.
Певцов. Да вы типовая истеричная мамаша.
Елена. Руководящая личность заскользила по накатанной демагогии – у нас, мол, везде прекрасные школы. Зачем тащить ребенка в Москву? Вот если б ваш сын был из глубинки, из богом забытой деревни или из мартеновской печи… И, доведенная до белого каления, я рванула аварийный вариант – кинулась к вам! У меня сейчас даже не час пик, а жизнь пик!
Певцов. Крепко рванули! (Передразнивает.) «Это ваш сын». Додуматься надо!
Елена (снова достала из сумки тетради). Здесь его теоретические выкладки.
Певцов (вырвал тетради из рук Елены, открыл). Ну и почерк!
Елена. Ваш почерк!
Певцов (рявкнул). Хватит! Надоело! Однообразно! (Просматривает тетради.) Ничего… Очень даже ничего. Скажите, в тринадцать лет? Нет, у него решительно есть мысли… А вот здесь уже безобразие, здесь я категорически не согласен!
Елена (счастливо). Вы уже с ним спорите… Значит…
Певцов (ледяным голосом). Терпеть не могу активных и пробивных женщин!
Елена. Я тоже от вас не в восторге. Вы и в молодости были полны величия.
Певцов устал возражать.
Но тогда это производило выгодное впечатление. Сравнительно с другими примитивными бабниками! Сказать, почему вы отвезли меня на дачу?
Певцов (вздохнул). Рискните!
Елена. Мое появление для вас находка, щекотание нервов, новая игра, похлеще той, которой вы балуетесь с профессором Сухаревым, я слышала: «Здравствуй, Бим!» Кажется, были такие знаменитые клоуны.
