Август Юхан Стриндберг - Игра снов
Дочь (в шали) и Офицер на переднем плане.
Адвокат (подходит к Дочери). Дай мне твою шаль, сестра... пусть она повисит здесь, пока я не разведу огонь в печи; а потом я сожгу ее, со всеми ее горестями и несчастьями...
Дочь. Еще рано, брат, сначала я наполню ее до краев, и прежде всего соберу твою боль, все доверенные тебе признания в преступлениях, грехах, неправедных заработках, оговорах, оскорблениях...
Адвокат. Ах, дружок, на это твоей шали не хватит! Посмотри на эти стены: обои точно вымазаны грехами; посмотри на эти бумаги, где я сочиняю истории о несправедливостях; посмотри на меня... Сюда никогда не заглядывает улыбающийся человек — лишь злобные взгляды, ощеренные рты, сжатые кулаки... И все изливают мне свою злобу, свою зависть, свои подозрения... Посмотри, мои руки черны, их нельзя отмыть, ты видишь, как они потрескались и кровоточат... я ношу платье не больше двух-трех дней, ибо оно начинает вонять чужими преступлениями... Иногда я велю окуривать помещение серой, но это не помогает; я сплю здесь рядом, и мне снятся только преступления... Сейчас у меня в суде низшей инстанции рассматривается дело об убийстве... это еще ничего — знаешь, что хуже всего?.. Разводить супругов! Тогда словно кричит земля и вопиет небо... криком кричат о предательстве первобытной силы, источника добра, любви... И понимаешь, когда, исписав горы бумаг их взаимными обвинениями, ты наконец, преисполненный любви, приглашаешь одного из супругов для разговора с глазу на глаз и, ущипнув его или ее за ушко, с улыбкой спрашиваешь: а что, собственно, вы имеете против вашего супруга — или супруги, она — или он — не может сказать ничего, не знает причины! Один раз... речь зашла о зеленом салате, другой — о каком-то слове, а чаще всего ни р чем. Зато какие муки, какие страдания! И мне приходится их нести!.. Посмотри, на кого я похож! Ты думаешь, я способен — с такой-то преступной внешностью — вызвать ответную любовь женщины? Думаешь, кто-нибудь захочет стать моим другом, другом человека, который обязан взыскивать все долги города, денежные долги?.. Горько быть человеком!
Дочь. Жалко людей!
Адвокат. Жалко! А на какие средства люди живут — для меня полнейшая загадка! Они женятся, имея доход в две тысячи крон, хотя им требуется четыре... разумеется, берут в долг, все берут в долг! Еле сводят концы с концами, выкручиваясь до самой смерти... и наследство всегда оказывается опутано долгами! Кто же в конце концов будет их платить, скажи, кто?
Дочь. Тот, Кто питает птиц!
Адвокат. Да! Но если бы Тот, Кто питает птиц, сошел на Свою землю и посмотрел, каково приходится бедным детям человеческим, может быть, он проникся бы состраданием...
Дочь. Жалко людей!
Адвокат. Воистину! (Офицеру.) Чего вы желаете?
Офицер. Я хотел лишь спросить, ушла ли фрекен Виктория!
Адвокат. Нет, не ушла> можете быть совершенно спокойны... Зачем вы ковыряете мой шкаф?
Офицер. Мне показалось, что дверь так похожа...
Адвокат. Нет, нет, нет!
Слышится перезвон церковных колоколов.
* * *
Офицер. В городе похороны?
Адвокат. Нет, торжественное присуждение степени, докторской степени. Мне как раз нужно туда, получить степень доктора юриспруденции. Нет ли у вас желания получить степень и лавровый венок?
Офицер. А почему бы и нет? Все развлечение...
Адвокат. Тогда, может быть, сразу и приступим к торжественному акту? Только идите и переоденьтесь!
Офицер выходит. На сцене затемнение, во время которого происходят следующие изменения: перегородка теперь представляет собой балюстраду церковных хоров; афишная доска становится доской для вывешивания номеров псалмов; липа- вешалка превращается в канделябр; конторка Адвоката — в кафедру для оглашения торжественного акта; дверь с четырехлистником теперь ведет в ризницу... Хористы из «Мейстерзингеров» представляют герольдов с жезлами, а статистки несут лавровые венки.
Прочий народ — зрители.
Задник поднимается, открывая новый, представляющий собой один огромный орган с клавиатурой, над которой укреплено зеркало. Слышится музыка. По сторонам — четыре факультета: философия, теология, медицина, юриспруденция. Сцена какое-то время пуста.
Справа появляются герольды.
За ними шествуют статистки с лавровыми венками на вытянутых руках.
Слева один за другим выходят три соискателя, получают венок из рук статисток и выходят направо.
Адвокат подходит получать венок.
Статистки поворачиваются, отказываясь возлагать на него венок, и удаляются;
Адвокат, потрясенный, прислоняется к колонне.
Все расходятся.
Адвокат остается один.
* * *
Дочь (входит, голова и плечи укутаны белым покрывалом). Видишь, я постирала шаль... Но почему ты стоишь здесь? Ты не получил венок?
Адвокат. Нет, я оказался недостойным.
Дочь. Почему? Потому что ты защищал бедняков, заступался за преступника, облегчал бремя виновному, добивался отсрочки осужденному?.. О, горе людям... они не ангелы; но их жалко.
Адвокат. Не говори плохо о людях, ведь я их защищаю...
Дочь (прислонившись к органу). Почему они бьют своих друзей в лицо?
Адвокат. Они не умеют иначе!
Дочь. Давай же просветим их! Хочешь? Вместе со мной!
Адвокат. Они не приемлют просвещения.. О, если бы наши жалобы достигли богов на небесах...
Дочь. Они достигнут трона!.. (Становится рядом с органом.) Знаешь, что я.вижу в этом зеркале?.. Правильный мир!.. Да, ибо сам по себе он вывернут наизнанку!
Адвокат. Каким образом его вывернули наизнанку?
Дочь. Когда делали копию...
Адвокат. Вот ты и произнесла это слово! Копия... Я всегда подозревал, что это плохая копия... и когда начал припоминать первообразы, все мне стало не по душе~ Люди называли это недовольством, осколками сатанинского зеркала и еще бог знает как...
Дочь. Ну разве это не безумие? Посмотри на эти четыре факультета!.. Правительство, охраняющее общество, вознаграждает все четыре: теологию, учение о Боге, которое вечно подвергается нападкам и насмешкам со стороны философии, выдающей себя за саму мудрость! И медицину, которая вечно отвергает философию, а теологию не признает за науку, называя ее суеверием... И все они сидят в одной и той же консистории, которая должна научить молодежь почтению — к университету. Это ведь сумасшедший дом! И горе тому, кто первым поумнеет!
Адвокат. Первыми прозревают богословы. Они сперва изучают философию, которая учит их, что теология — нонсенс; потом из курса теологии узнают, что философия — нонсенс! Безумцы, верно?
Дочь. И еще юриспруденция, слуга всех, кроме самих слуг!
Адвокат. Справедливость, которая, желая быть справедливой, убивает того, кто ее ищет!.. Правосудие, которое так часто вершит неправый суд!
Дочь. Что вы с собой сделали, дети человеческие! Дети! Иди сюда, я возложу на тебя венок... он больше тебе к лицу! (Надевает ему на голову терновый венец.) А сейчас я для тебя сыграю! (Садится за орган и начинает играть <Кириено вместо звуков органа слышатся человеческие голоса.)
Детские голоса. Вечный! Вечный! (Последний звук повисает в воздухе.)
Женские голоса. Помилуй! (Последний звук повисает в воздухе.)
Мужские голоса (тенора).Спаси нас милостью своей! (Последний звук повисает в воздухе.)
Мужские голоса (басы). Пощади детей своих, Господи, не гневайся на нас!
Все. Помилуй! Услышь нас! Сострадания к смертным! Вечный, отвержены мы от очей Твоих! Из глубины взываем: помилуй, Вечный! Не отягощай бремени детей Твоих! Услышь нас! Услышь нас!
На сцене становится темно. Дочь встает, приближается к Адвокату. Орган с помощью изменения освещения превращается в пещеру Фингала. Под базальтовыми колоннами плещется море, наполняя пространство звуками волн и ветра.
Адвокат. Где мы, сестра?
Дочь. Что слышишь ты?
Адвокат. Слышу, как падают капли...
Дочь. Это слезы: когда люди плачут». Что еще ты слышишь?
Адвокат. Вздохи... вой... стенания...
Дочь. Сюда добрались жалобы смертных», не дальше. Но почему эти вечные жалобы? Разве в жизни нет радостей?
Адвокат. Есть, и самая из них сладостная, но в то же время самая горькая — любовь! Супруга и дом! Самое высокое и самое низменное!
Дочь. Я хочу ее испытать!
Адвокат. Со мной?
Дочь. С тобой! Ты знаешь подводные рифы, камни преткновения, да минуем мы их!
Адвокат. Я беден!
Дочь. Что из того, если мы любим друг друга? А малая толика красоты ничего не стоит!
Адвокат. А если мне не по душе то, что дорого тебе?
Дочь. Притремся!
Адвокат. А если мы падем духом?
Дочь. Появится ребенок и подарит нам утешение!
Адвокат. Ты, ты согласна принять меня, нищего урода, презираемого и отвергнутого?
Дочь. Да! Соединим же наши судьбы!
Адвокат. Да будет так!
Очень просто обставленная комната за адвокатской конторой. Справа широкая двуспальная кровать под балдахином; рядом окно. Слева железная печка с кастрюлями. Кристин заклеивает внутренние рамы. На заднем плане — открытая дверь в контору; в проеме видны бедно одетые люди, ждущие приема.
