Бранислав Нушич - Госпожа министерша

Живка (вскакивает, как ошпаренная). Ну, ради бога, есть что-нибудь новое?

Пера. Есть.

Живка. Говорите!

Пера. Я его видел.

Живка. Кого?

Пера. Его, господина. Я сам видел, как он пошел во дворец с цилиндром на голове.

Живка (взволнованно). Вы не ошиблись?

Пера. Ну, как я могу ошибиться. Я сам его видел, вот так, как вас. Я ему показался на глаза.

Живка. А он?

Пера. А он мне.

Живка. А вы не знаете, зачем он пошел во дворец?

Пера. Как не знать: всех наших позвали.

Живка. И вы думаете, это может случиться сегодня?

Пера. Какое там сегодня! Сейчас. Кто знает, может, уже и подписано.

Живка (Даре). Зажми палец, Дара! (Громко.) Неужели подписано?

Пера. Я пойду и подожду, пока он выйдет; я все прочту на их лицах. А вас прошу сказать господину Поповичу, что я первым пришел сообщить ему, чтобы он шел во дворец.

Живка. Если что услышите, сейчас же приходите.

Пера. Пера – писарь из административного отделения. (Кланяясь, уходит.)

Живка, Дара.

Живка (возвращаясь от двери). Дара, дитя мое, я просто плакать готова. (Плачет.) А ты… ты ничего?

Дара. Как ничего? Я так взволнована! Только, по правде говоря, я совершенно не верю такому счастью.

Живка. Слушай, одевайся и пойдем на Теразию. Там подождем.

Дара. Нет, мама, это не годится!

Живка. Конечно, не годится. Ты верно говоришь: ведь если он уже министр, тогда мне нет смысла ходить пешком.

Дара. Да не из-за этого, а из-за людей.

Живка. Я сгораю от нетерпения, просто не могу удержаться. И где это твой, скажи на милость, что он не идет. (Подходит к окну.) Засел небось в кофейне, а то, что мы здесь сидим, как на горячих углях, – его не касается! (Нервно ходит взад и вперед и хрустит пальцами.) Эх, обратиться бы мне сейчас в муху, полететь во дворец и собственными ушами услышать, как король говорит Симе: «Я позвал вас, господин Сима, предложить вам портфель в кабинете!» А мой-то пентюх, вместо того чтобы сказать: «Благодарю вас, ваше величество!» – наверняка начнет заикаться. Убей его бог, нескладного, наверняка начнет заикаться.

Дара (с укоризной). Ну, мама.

Живка. Ах, дочка, ни о чем другом я не беспокоюсь, лишь бы нам вытащить госпожу Драгу из казенного экипажа хоть на сутки. Прилипла она к экипажу, как тарифная марка, и думает, что никто ее не отлепит. Нет, отлипнешь, милая! После полудня уже мы начнем ездить в министерском экипаже.

Дара. Ах, боже, мама! Подожди, раньше надо еще попасть.

Живка. В конце концов я за госпожу Драгу не беспокоюсь. Она женщина воспитанная, отец ее был чиновником Главного контроля. А вот госпожа Ната! Просто представить невозможно, как она себя вела, чтобы стать министершей! Ее мать сдавала комнаты одиноким мужчинам, а она оправляла этим мужчинам постели…

Дара. Не надо так, мама! Ведь и ты можешь стать министершей.

Живка. Ну и что же, небось между мной и Натой есть какая-то разница. Моя мать была швеей в военной мастерской, но зато меня воспитала хорошо. Я окончила три класса школы и, если б захотела, могла еще кончить. Я была не такой, а то твой отец не взял бы меня, ведь он был уже чиновником, когда на мне женился.

Дара. Да, но, говорят, он должен был на тебе жениться.

Живка. Это, конечно, твой муж сказал! Лучше бы он поторопился сообщить нам что-нибудь новое. Конечно, засел где-нибудь в кофейне. (Вспоминает.) Погоди… где карты?… Ты их вчера вечером раскидывала.

Дара. Да вот они, в ящике.

Живка (вытаскивает карты и тасует). Ну, посмотрим, что выйдет на картах. (Раскладывает карты.) Когда в последний раз Сима получил повышение, они верно предсказали. Ты просто не поверишь, как они все правильно нагадали! Что это за вдова втиснулась между мной и Симой? (Считает.) Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Известие… (Считает про себя.) Дом… скоро… к вечеру деньги. Верно, это тетя Савка принесет… истинная правда… Постель! (Собирает два нижних ряда и начинает покрывать карты.)

Дара. А зачем ты себя покрываешь?

Живка. Чтобы увидеть, буду ли я министершей.

Дара. Ах, мама, покрой отца, ведь главный вопрос, будет ли он министром…

Живка. Верно говоришь! Десятка червей… большая радость… Боже мой, дочка… ведь и по картам…

Анка, теже.

Анка (входит с девочкой, которая несет платье, завернутое в белую простыню). Портниха прислала платье.!.

Живка. Неси назад. Мне некогда мерить.

Дара. Ну, мама, почему бы тебе не примерить.

Живка. Так… принеси после обеда…

Дара. Но ведь это одна минута!

Живка. Пусть принесет потом… я не знаю, какая будет отделка. Если это произойдет, я отделаю шелком, а если не произойдет – сатином, понимаешь!..

Девочка. Что же мне хозяйке сказать?

Живка. Скажи, если это произойдет, будем отделывать шелком.

Дара (перебивает ее). Ничего хозяйке не говори, а принеси платье попозже.

Девочка уходит. Анка идет за ней.

Живка, Дара.

Живка. Как у меня правый глаз задергался… вдруг.

Дара (стоит у окна). Вот и Чеда.

Живка. Он бежит? Улыбается? Машет платком? Спроси, спроси его, как дела!

Дара. Он уже вошел во двор.

Живка. Ну, значит, хорошие вести несет. Не зря у меня вдруг глаз задергался.

Чеда, те же.

Живка (как только Чеда появляется в дверях). Говори!

Чеда. Обождите, ради бога!

Живка. Если ты мне сразу не скажешь, я упаду в обморок.

Чеда. Да обождите, я вам все по порядку расскажу.

Живка. Ну, говори, не тяни!

Чеда. Так вот, возвращаясь сюда, я подумал…

Живка (хватает его за горло). Говори: да или нет, да или нет? Понимаешь?

Чеда. Ну, подождите! Значит, пока я шел сюда, я подумал так. Отец выхлопочет для меня в банке ссуду на хозяйственные нужды, и она пойдет вместо приданого. Это поможет мне расплатиться с долгами, а потом…

Живка. Дара, дочка, у меня темнеет в глазах Скажи своему мужу, пусть он скажет: да или нет, или я запущу в него стулом!

Дара. Говори, ради бога!

Живка. Да или нет?

Чеда. Да!

Живка. Что?

Чеда. Министр.

Живка. Кто, убей тебя бог, – чтоб он тебя убил! – кто министр?

Дара. Отец?

Чеда. Да, он.

Дара (в восторге, счастливая, обнимает его). Дорогой мой Чеда!

Живка. Дети, дети, поддержите меня (Опускается от волнения на стул.)

Чеда. Значит, я придумал так: отец выхлопочет для меня ссуду в двенадцать тысяч динаров на хозяйственные нужды, и она пойдет вместо приданого. Это поможет мне расплатиться с долгами, а потом, когда все устроится, он повысит меня на три класса.

Живка (вскакивает). Что это ты: отец то, отец се. А может, еще кого-нибудь надо спросить?

Чеда. Ну да. Других министров!

Живка. А меня?

Чеда. А при чем тут вы?

Живка. Как при чем? Ты еще спрашиваешь! Я госпожа министерша! (Довольная, разражается веселым смехом.) Ию, ию, ию, убей меня бог, просто собственным ушам не верю. Скажи мне ты, Дара!

Дара. Что вам сказать?

Живка. Назови меня так, как теперь весь свет меня будет звать.

Дара. Госпожа министерша!

Живка (Чеде). Ну, и ты скажи.

Чеда. Скажу, но и вы мне скажите: господин зять министра! Хочу услышать, как это звучит.

Живка. Прежде всего, если хочешь знать, зять – это пустяки, а кроме того, по правде говоря, тебе это как-то и не подходит.

Чеда. Ах, скажите!.. А вам уж подходит, как…

Живка (подступает к нему вплотную). Как что?

Чеда (бормочет). Да уж…

Живка. Ну, ну, полайся, если хочешь, чтобы тебе язык почесали по семьдесят шестому параграфу.

Чеда. О-хо-хо. Да, вы говорите так, будто сами стали министром.

Живка. Если я не министр, то министерша, и, запомни, это иной раз намного выше.

Дара. Ну, ради бога, Чеда! Мама! Не ссорьтесь. Это не полагается в доме министра.

Живка. Ну, конечно, не полагается. Но приходится, раз он так невоспитан и не подходит для дома министра.

Рака, те же.

Рака (вбегает). Мама, знаешь новость? Папа стал министром.

Живка (целует его). А кто тебе это сказал, детка?

Рака. Ребята! Они сразу прозвали меня министерским поросенком.

Живка. Ах, они беспризорное отродье! Ты больше не будешь водиться с этими паршивцами.

Рака. А с кем же?

Живка. Ты будешь дружить с детьми английского консула.

Рака. Это еще ничего, что поросенком обозвали, они и мою мать обругали.

Живка. А они знают, что твой отец министр?

Рака. Знают, потому и ругаются!

Живка. Ты мне запишешь имена этих нахальных мальчишек, и я переведу их в глушь: и детей, и класс, и учителя. Должен же быть наконец в стране порядок, пусть знают, чью мать можно ругать, а чью нельзя.